Наверное, нужно начать разговор о Елене, страсти по которой уже бушуют в комментариях.
Ещё раз скажу: признаю за каждым право любить или не любить того или иного литературного героя (как и живого человека), сама к некоторым всеми любимым персонажам отношусь, скажем так, неоднозначно, однако прошу всё же говорить о том, что действительно написано автором, ничего не придумывая за него, - а то действительно получится барыня, томящаяся в любовной тоске по Герасиму.
Итак, Елена. Рассказывая о ней, Тургенев часто использует слово «странный»: «Она росла очень странно», «родные её часто были вправе пожимать плечами, удивляться и не понимать её "странностей"». В чём же эти «странности» заключаются? В первую очередь, в её непохожести ни на родителей, ни на окружающих.
«Неистовые ревнители», с упорством, достойным лучшего применения, твердящие о Елене «Её выбор неправильный», постоянно упрекающие её в недостаточном внимании к родителям, похоже, просто не задумываются о том, как сформировался характер девушки. А ведь нам, что называется, «во всей красе» показали её отца, занятого чем угодно, но только не домом и не семьёй, и мать, не способную вообще ничем заняться: «в пансионе она занималась музыкой и читала романы, потом всё это бросила; стала рядиться, и это оставила; занялась было воспитанием дочери, и тут ослабела и передала её на руки к гувернантке; кончилось тем, что она только и делала что грустила и тихо волновалась». Удивительно ли, что Елена, не имея духовной близости с родителями, не испытывает к ним особенно тёплых чувств? Тургенев напишет очень ясно: «Она… сперва обожала отца, потом страстно привязалась к матери и охладела к обоим, особенно к отцу. В последнее время она обходилась с матерью, как с больною бабушкой». И затем укажет и на причины: «Стоило человеку потерять её уважение, — а суд произносила она скоро, часто слишком скоро, — и уж он переставал существовать для неё». Да, конечно, зачастую она судит сгоряча, но как ещё можно относиться к людям, в доме которых царит достаточно странная атмосфера: муж практически открыто «сошёлся со вдовой немецкого происхождения и проводил у ней почти всё время», жена огорчается, конечно, но «особенно больно ей было то, что он однажды обманом подарил своей немке пару серых лошадей с её, Анны Васильевны, собственного завода. В глаза она его никогда не упрекала, но украдкой жаловалась на него поочерёдно всем в доме, даже дочери». Можно ли испытывать уважение к этим людям? Ведь Елена, как укажет автор, живёт по своим нравственным законам: «Слабость возмущала её, глупость сердила, ложь она не прощала "во веки веков"», - а окружают её именно слабость, ложь и глупость!
Не раз и не два автор подчеркнёт, что в семье Елену не понимают. Вспомним: она ждёт Инсарова, рассчитывая на объяснение с ним, никак не может совладать с собой… А мать, которая должна бы понимать её? «Мать заметила её бледность, но сказала только: "Какая ты сегодня интересная" — и, окинув её взглядом, прибавила: "Это платье очень к тебе идёт: ты его всегда надевай, когда вздумаешь кому понравиться"». Вот и всё!
Елена переживает, вопреки мнению некоторых моих комментаторов, предстоящую разлуку, но что делать, если в семье она не находит самого обыкновенного понимания? Могу и ещё напомнить: «Оставит человек отца и матерь и прилепится к жене своей, и будет оба в плоть едину» (к мужу, я так понимаю, тоже)…
Перед отъездом Елены Шубин с горечью воскликнет: «Нет, кабы были между нами путные люди, не ушла бы от нас эта девушка, эта чуткая душа, не ускользнула бы, как рыба в воду!» А я бы добавила: кабы были те, кто просто способен понять…
А так Елена, чьё воспитание, как язвительно скажет Тургенев, «даже не начато скучавшей барыней», предоставленная фактически сама себе, «с детства жаждала деятельности, деятельного добра». Шубин, восхищаясь её характером, заметит: «Я Анну Васильевну уважаю от всего сердца, она же моя благодетельница; но ведь она курица. Откуда же взялась эта душа у Елены? Кто зажёг этот огонь?» Огонь зажёгся от мыслей, от стремлений помогать другим – пока это чаще всего «притеснённые животные», реже – обездоленные люди. Познакомившись с нищей девочкой Катей, она пытается понять её внутренний мир – и снова непонимание родителей: «Однажды она в дождь бегала на свиданье с Катей и запачкала себе платье; отец увидал её и назвал замарашкой, крестьянкой». Она запела песенку, которой выучилась у Кати, - «Анна Васильевна подслушала её и пришла в негодование. "Откуда ты набралась этой мерзости?" — спросила она свою дочь».
Елена мечтает о другой жизни, но не видит вокруг себя ничего и никого, достойного внимания. «Всё, что окружало её, казалось ей не то бессмысленным, не то непонятным. "Как жить без любви? а любить некого!" — думала она, и страшно становилось ей от этих дум, от этих ощущений». Тургенев укажет, что «подруг у ней не было: изо всех девиц, посещавших дом Стаховых, она не сошлась ни с одной», - удивительно ли? Возможно, она и полюбила бы Берсенева, но судьба готовила ей иную участь…
Грозные обвинители называют Елену авантюристкой, настаивая на своём определении. Приходится напомнить им об истинном значении этого слова. Если верить словарям (а я им, разумеется, верю), авантюрист – это «беспринципный человек, занимающийся авантюрами», «искатель приключений с целью обогащения, славы или из любви к сильным ощущениям», а также «пройдоха, плут» (последнее, думается, отметаем сразу). Авантюра – «приключение, опасное по своей природе, сопровождаемое риском неожиданных событий, перипетий и скачков; часто составляет ткань мнимой или реальной истории; авантюризм — поведение, деятельность, характеризующаяся рискованными поступками ради достижения лёгкого успеха, выгоды; склонность к авантюрам».
«Приключение, опасное по своей природе», в жизни Елены только одно – то, что она едет в Болгарию (сначала вместе с мужем, а затем – стремясь продолжить его дело). Но можно ли назвать это авантюрой? Оставляю вопрос на совести комментаторов.
Ещё не видя Инсарова, но услышав рассказ о нём, она задумывается: «Освободить свою родину! — промолвила она. — Эти слова даже выговорить страшно, так они велики...»
Елена не может найти применения тому самому разожжённому в ней огню в обыденной жизни. Очень возможно, живи она двадцатью годами позже, она бы «пошла в народ», как героини «Нови», но их время ещё не пришло… И она ждёт своего героя. «А кажется, я бы умела любить!» - будет записано в её дневнике. Она дождётся.
Один из моих комментаторов указал, что «Елена Стахова - единственная "тургеневская девушка", которой повезло в любви. Настоящего человека встретила. Правда, иностранца. А вот остальные "тургеневские мужчины" в любви оказались несостоятельны - Рудин, Базаров, Лаврецкий, Санин, NN (из "Аси")... Просто тошно от них». Насчёт Базарова я бы, возможно, и поспорила, но в целом согласна совершенно. Пусть недолгим было счастье героев, но оно было - и это главное.
*****************
Ну что ж, написав в предыдущей статье о странной (для меня) нравственной позиции некоторых читателей, нарвалась на очередное указание, что «за образ мыслей не судят»: «Если кому-то больше нравится Чебоксарова, чем Огудалова, то это его полное право. Да хоть бы по Джоффри Баратеону он фанател - вы ему кто, полиция нравов, чтобы указывать, какого персонажа он должен любить, а какого нет? А вы как та училка литературы, у которой существует два мнения - её и неправильное». Простите, ибо с Джоффри Баратеоном не знакома и судить не могу, но в последующем комментарии того же автора увидела уже даже некоторое уважение к «деятельности Адольфа Алоизовича», из чего сделала определённые выводы. А вот про «училку литературы» - да, я именно она, проработала в школе 42 года, только говорила всегда, что могу поставить «5» за сочинение, где мне докажут, что чёрное – это белое, но именно докажут, а не заявят, закричав, подобно Ситникову: «Долой!» Поэтому комментарии с чужим мнением не убираю, а вот о своём отношении к ним не говорить не могу. Нет, конечно, я не «полиция нравов», но просто, простите, подчас не могу смолчать, когда читаю речи в защиту откровенных, ещё раз простите, мерзавцев. А указание, что «деланно заламывать руки о том, как морально прогнил носитель альтернативного мнения, тоже никто не имеет права», по-моему, требует некоторого уточнения. Во-первых, почему «деланно»? Я возмущаюсь совершенно искренне. А во-вторых, – уж простите старую училку, но уважать тех, кто защищает откровенно продающую себя девицу (имею в виду, естественно, Лидию Чебоксарову), никак не могу. Также как и защитников «Адольфа Алоизовича».
И ещё об одном, чтобы больше к тому не возвращаться. Один из комментаторов, кого я процитировала, попросив использовать более литературную лексику, искренне удивился: «Вроде бы просто высказала своё мнение о героине без мата и оскорблений». Ответила там, но хочу ещё раз сказать, что все комментарии «с матом и оскорблениями» удаляться будут сразу, как их увижу, невзирая на позицию их автора. Не так давно удалила нецензурное высказывание о Дантесе и Геккерне (с содержанием его была согласна на сто процентов, но форма…) Комментатор, кстати, не обиделся.
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
"Путеводитель" по тургеневскому циклу здесь
Навигатор по всему каналу здесь