Я так и зависла с пластиковой бутылкой в руках, глядя на то, как Макар остановился напротив девушек, а особенно на то, как он смотрит на блондинку с длинными, спускающимися ниже поясницы волосами.
Мне не раз потом доводилось видеть этот взгляд, правда, он никогда не был направлен на меня. В тёмных глазах Макара были безбашенность, огонь и азарт, которому я уже позже дала определение "охотничий".
Чтобы заметить этот взгляд тогда, на стадионе, мне потребовалось сделать несколько шагов и встать чуть за спинами девушек, однако Макар меня даже не замечал. Так и стояла бы, но ко мне подошли мои подружки и поинтересовались, собираюсь ли я домой.
— Ксюха! — в этот же момент крикнул Славка, видимо, что-то поняв. — Домой быстро! Детское время вышло.
Фыркнув, я дёрнула плечом и зашагала к выходу из школьного двора. Девчонки едва поспевали за мной.
Ой, подумаешь! Я тоже почти блондинка — волосы у меня светло-русые, и глаза такие же большие и голубые, как у той красотки. Правда, мама меня всегда стрижёт под каре, поскольку я не люблю заплетаться.
И что? Волосы — не зубы, можно вырастить, так всегда говорит баба Зоя. Решено, с этого дня я не буду больше делать стрижку!
А ещё нужно было узнать, что это за белокурая красотка, и что она себе позволяет.
Школа у нас была большая, трёхэтажная, и состояла из одного корпуса. Учеников — больше тысячи, но и человек — это не иголка в стоге сена. В общем, если задаться целью о ком-то что-то выяснить, то всё выполнимо. Я задалась.
Через пару дней я знала, что симпатию Макара зовут Полина Занина, учится она в девятом «Г», и что Макар и Полина «ходят», как тогда принято было говорить.
Макар и Славка учились в восьмом «Б», а это значит, что занимались они там же, где Полина, — на втором и третьем этажах. Начальная школа располагалась на первом этаже.
Ростом я, если честно, удалась не особо, однако за первоклашку меня принять уже не могли. А вот сказать наверняка, в третьем классе я учусь или уже в пятом, навскидку было невозможно.
Период тогда, в начале двухтысячных, был такой, что прежнюю школьную форму уже давно отменили, а о необходимости новой ещё только начинали задумываться. Давно не было октябрятских значков и пионерских галстуков, — то есть, главных отличительных признаков помимо возраста и роста.
Ещё не было поста охраны, турникета и видеокамер, а одна пожилая дежурная, даже при помощи дневальных, уследить за всеми не успевала.
К чему я так подробно остановилась на всех этих нюансах? К тому, что я могла, соблюдая определённую осторожность, свободно перемещаться по всей школе и воплощать свой план мести.
На Макара я, разумеется, не могла ни сердиться, ни обижаться, потому всё то, что бушевало у меня в душе, обрушилось на Полину.
Как сказал один известный художник, создавший некий популярный мультяшный персонаж начала двухтысячных: «Девочки семи лет — препротивные создания».
Если честно, я согласна с ним, поскольку девчонки намного «вреднее», мелочнее и мстительнее, чем парни. Я всегда была рада, что у меня брат, а не сестра, особенно, когда слушала рассказы подружек о «бесчинствах», творимых их младшими или старшими сёстрами.
Я стала противной и вредной в десять лет, с лихвой компенсируя все упущенные годы.
Начала с мелочи (как мне тогда казалось). Я запомнила курточку, в которой по случаю похолодания пришла Полина, смогла проникнуть в раздевалку старшеклассников и прилепила две жвачки — по одной в каждом кармане куртки.
Далее предстояло задание более сложное и изощрённое. Мне удалось поймать на улице большого жука, которого я прямо в спичечном коробке затолкала в карман светлого плащика Полины, быстро зашила карман чёрными нитками, а потом сквозь ткань нащупала и открыла коробок.
Мы заканчивали учиться раньше, но я с удовольствием послушала рассказ Славки, вернувшегося из школы. Как сказал брат, вопли разносились на всю школу, и вопила не только Полина, но и все девчонки, оказавшиеся рядом, и даже некоторые учителя.
Разумеется, нарушителя начали тут же искать, и под подозрением оказались все школьные хулиганы, однако доказать никому ничего не удалось. Никому и в голову не приходило, что нарушитель — скромная отличница из третьего «А» класса.
Я же решила, что в раздевалке пока лучше не мстить, поскольку за раздевалками было усилено наблюднние. Потому в следущий раз я, недолго думая, вылила тюбик канцелярского клея в рюкзак, который Полина опрометчиво оставила на подоконнике у столовой.
По вечерам мы с подружками как ни в чём не бывало сидели на скамейках школьного стадиона. То есть, девчонкам-то и нечего было опасаться, они знать не знали о моих проделках. А вот я сидела как ни в чём не бывало.
Макар теперь меня будто и не замечал, а пить подходил к скамейке, на которой каждый вечер восседали Полина и её подружки.
Я исподтишка бросала на «соперницу» испепеляющие взгляды, думая, что никто их не замечает...
Поскольку Макар и Полина продолжали встречаться, а учебный год неумолимо приближался к завершению, я решила устроить настоящий бенефис, — потом-то ведь у меня не будет возможности «дотянуться» до Полины.
У девятого «Г» была пара истории, а между двумя этими уроками — обеденная перемена. Мне удалось проникнуть в кабинет истории и утащить рюкзак Полины.
После этого рюкзак был спрятан в самом дальнем углу подсобки, в которой хранились лопаты, мётлы и деревянные носилки для мусора, а я преспокойно ушла домой.
У меня давно был собственный ключ на верёвочке, потому я закрылась на все замки, умылась, переоделась и достала из рюкзака пакет вермишели быстрого приготовления.
У нас дома данное блюдо было под строгим запретом, но я обожала эту вермишель (кстати, до сих пор люблю её), потому, если наверняка знала, что дома никого нет, позволяла себе, а потом уничтожала все следы приготовления и поедания «деликатеса».
Всё было готово, и я, вооружившись столовыми приборами, устроилась за столом, предвкушая и вкусный обед, и то, как там Полина до сих пор ищет рюкзак, когда раздался звонок в двери. Я вздрогнула всем телом, а потом встала и на цыпочках подошла к двери.
Второй звонок прозвенел прямо над моей головой, а следом — третий. Потом раздался стук. Я уже решилась посмотреть в глазок, когда услышала голос, от которого моё трепещущее от страха сердце замерло и зависло.
— Мелкая, открывай! Я знаю, что ты дома.
Макар немного помолчал, а потом снова начал стучать и звонить.
— Мелкая! Я обо всём догадался, но если ты откроешь, никому ничего не расскажу. Клянусь! Вообще никому.
Я послушно открыла двери и впустила Макара.
— Чем это у тебя пахнет? — спросил он, как только зашёл в прихожую, закрыл двери и повернулся ко мне.
— Я «быструю» вермишель приготовила, — глядя на Макара снизу вверх, ответила я.
И Славка, и Макар за прошедший год вымахали, обогнав в росте родителей, и теперь я едва доставала макушкой им обоим до плеча.
— А можно и мне? — Макар небрежно поставил свой рюкзак в угол прихожей, снял кроссовки и подтянул рукава толстовки.
— А ты почему не в школе? — спросила я. — У вас сегодня семь уроков.
— Шестым и седьмым уроками химия, а у меня по ней уже оценка за год выставлена, и научный проект я защитил, потому отпросился.
— Проходи.
Я могла и не говорить этого, потому что Макар уже сам зашёл в кухню и провозгласил:
— Есть хочу — сил нет никаких.
— Вот, ешь, — я сняла крышку с глубокой тарелки со своим яством.
— А ты? — Макар сел за стол и подвинул к себе тарелку. — Хлеб можно?
— Я себе глазунью сделаю. Хотя суп есть, но я не люблю суп-пюре. Хочешь?
— Нет, сделай мне тоже глазунью, если можно.
Я знала, что парни в возрасте Макара и Славы продолжают расти, потому едят много, и просьба Макара меня не удивила.
Когда мы пили чай, Макар, став серьёзным, строго сказал мне:
— Я знаю, мелкая, что все приключения Полины — это дело твоих рук, запираться бесполезно. Сейчас ты отдашь мне рюкзак Полины и поклянёшься, — по-настоящему поклянёшься, — что больше никак не станешь ей вредить. И тогда я никому ничего не расскажу. И не стану спрашивать у тебя, почему ты делала это всё.
Ну правильно, зачем ему об этом спрашивать? Если он догадался о том, что это всё делала я, то догадался и о том, почему.
— У меня нет её рюкзака, — пробурчала я, глядя в свою чашку, после того, как поклялась.
В эту же чашку упала моя слеза, а следом — ещё одна.
— А где он?
— В школе, в подсобке. Там, где лопаты, носилки и мётлы.
— Тогда я в школу, — встал из-за стола Макар. — Спасибо, накормила!
— Макар, — я вскочила. — Правда никому не расскажешь?
— Мы же поклялись друг другу, мелкая!
— Тогда и про вермишель никому не говори, хорошо? Родители не разрешают, будут ругать меня за то, что купила, карманных денег лишат.
— Хорошо, не скажу, обещаю, — улыбнулся он, легко щёлкнул меня по носу и вышел в подъезд.
Я закрыла двери и разрыдалась. Конечно, я была уверена в том, что Макар ни в чём не выдаст меня, но мне от этого совсем не становилось легче...
Мира Айрон
Продолжение: