За последние годы Ксения Ермакова была одной из самых заметных фигуристок из Нижнего Новгорода. Вместе со своим партнером Владиславом Пантелеевым она выступала на крупных всероссийских соревнованиях, а в декабре 2021 года даже поучаствовала на легендарном предолимпийском чемпионате России. Но дальше, увы, начались проблемы, и полноценно продолжить карьеру не удалось.
Зато за годы в спорте Ксения смогла в полной мере прочувствовать на себе все жестокие реалии фигурного катания высших достижений. В этом интервью не будет адресных обвинений и огульных наговоров, и это сделано намеренно. Потому что наша цель – не обвинить и очернить кого-то конкретного, но подсветить недостатки всей системы, существующей не один десяток лет и не стремящейся меняться к лучшему.
Из интервью вы узнаете:
- Что такое фигурное катание в регионах – 3 часа льда в неделю, прыжки на бетонном полу, таинственным образом «исчезающее» финансирование и травмы, которые никто не лечит.
- Как существует спорт вне мирового топа – засилье непрофессиональных тренеров (но есть и хорошие!), унижения, вечная «очередь».
- Почему в фигурке «нет пубертата», фигуристкам предлагают справляться с взрослением самостоятельно, и некоторые из них идут на крайние меры.
- Почему в школах необходимы спортивные психологи и прочий врачебный персонал.
О спорте в регионах
— Ксения, что такое фигурка вне Москвы и Питера?
— Москва — это другая планета. Тема про регионы вообще очень болезненная.
Там очень много талантливых ребят, и тренеры хорошие тоже встречаются. Но устоявшаяся политика, что Москва всегда априори впереди, часто отбивают всякое желание кататься. У нас есть очень яркий пример сейчас – Лиза Пасечник. Мы катались с ней у одного тренера около сезона, а потом она переехала в Одинцово, чтобы тренироваться у Людмилы и Алексея Горшковых. Очень талантливая, трудолюбивая девочка, уже тогда это было видно, хотя у нас льда от школы тогда было часа 3-4 в неделю.
— В Москве у фигуристов столько за один день набегает.
— В регионах условия никто не создает. Когда тебе спортивная школа должна выделять 16 часов льда в неделю по нормам для мастеров спорта, а у тебя набегает всего три – ну это же невозможно просто. Приходится очень часто ездить на дополнительные занятия, порой в другие города, чтобы ты хотя бы вспомнил, как на льду стоять.
Плюс у нас не было, как такового, полноценного тренерского штаба. Главный тренер замечательный, но нет ни постоянных хореографов, ни людей по джазу и современной хореографии, ни специалиста по ОФП. Что там вообще говорить про диетолога, психолога и так далее? Не было у нас и медицинского обслуживания. На катке только медсестра сидит. Из-за нее я, кстати, в спорт и попала. Я в частном секторе жила, а из семьи напротив мальчик на лед ходил – Даниил Мурзин. Он на 3 года старше меня, сейчас в сборной США тренируется, уехал туда в 2021 году.
Ему до катка самому доехать трудно – от нас автобусы в город ходили очень редко. Ну и нас попросили, чтобы мы на машине их довозили. Я сама астматик с детства, и мне именно эта медсестра, работающая в спортшколе, сказала, что для здоровья лед полезен. Хотя я вот сейчас сдаю выпускной экзамен по биологии и не понимаю, чем она вообще руководствовалась, ведь астматикам лед не рекомендован? Минусовые температуры, высокая влажность, нагрузки на легкие… Но в итоге пригласили попробовать – и я пошла.
Начала заниматься в бюджетной школе. Хотя, конечно, были эти взносы помесячные…
— Как это объяснялось? Занятия ведь должны быть бесплатными.
— По идее, должны, да. Не знаю, почему в бюджетном заведении была оплата ежемесячная, но с нас ее брали в группах начальной подготовки, как мама рассказывала.
— И много брали?
— На начальных уровнях, наверное, около 2 тысяч рублей в месяц выходило, насколько помню. Но для 2009-2010 годов деньги ощутимые.
Пришла я в наш СДЮСШОР в три с половиной года. Лет до девяти-десяти занималась у тренеров по уровням, а потом мама заподозрила что-то неладное – результатов особых нет, хотя мои способности к фигурному катанию были заметны: хорошая статика, высокий прыжок, крутка неплохая. И как потом оказалось, многие говорили о перспективе четверных, а триксель на полу я уже собирала.
— В каком возрасте?
— Около 12-13 мне было. Я же в танцы только в 14 лет перешла, достаточно поздно, три года всего в этой дисциплине. Но за это время успела выполнить КМС и мастера спорта – просто за счет того, что я горела работой, очень понравилось. Каждую свободную минуту сама тренировалась, думала над программами.
Возвращаясь к одиночному – мама видела, что мы идем куда-то не в ту сторону, тренировки не давали желаемых результатов. Тогда же Аня Щербакова начала себя показывать, Алина Загитова, Саша Трусова. Мама мне постоянно присылала видео их прокатов, тренировок, мол, смотри и учись, как надо. А у нас в группе продвижения не было. В какой-то момент тренер вообще начала игнорировать. Я к ней подъезжаю, и спрашиваю: «Что у меня с акселем не так?». А она в ответ: «Все неправильно!».
И как ребенку это воспринимать? Сейчас-то я уже понимаю, что она просто не знала, что со мной делать. Не знала, как исправить, как объяснить, подход не могла найти, времени не хватало. Считается, что на детей можно просто голос повысить — и они сделают, что просят. Но конкретно в моем случае это не работало, мне легче настраиваться, когда меня хвалят, положительные стороны отмечают, спокойно указывают на мои ошибки, и тогда я все сделаю, в себя поверю.
Мне и в танцах понравилось больше всего, там тренер старался мотивировать нас по-другому, не как в одиночном.
— Вообще это очень интересный момент. Мы постоянно говорим о невероятно высоком уровне женской одиночки у нас в стране, а выходит, что чуть в область…
— В Москве очень много ресурсов сконцентрировано, сюда все едут. Плюс существует система, при которой московские ребята в приоритете на пьедестал. А в Нижнем Новгороде даже арена больше предназначена для матчей хоккейных, баскетбольных. Помимо фигурного катания есть еще шорт-трек, две хоккейные команды. Льда фигуристам безумно мало доставалось.
У нас не было даже спортивного зала, поэтому занимались мы в холлах, на плитке. На пол клали какой-то тонкий коврик – и все, тренируйтесь. Из-за этого очень много проблем со здоровьем впоследствии объявилось, потому что заниматься на таком покрытии нельзя… Меня проведенные годы на плитке привели к травмированным коленям, спине. К трещине в пяточной кости, которую нашли только спустя месяц где-то. Долгое время я не понимала, что у меня вообще там болит, поэтому тренировалась через боль.
Затем я поехала в Москву – уже в парное катание, его я тоже попробовала. Предстоял просмотр в группу Артура Дмитриева, они как раз искали партнершу хорошему мальчику. Я со своей трещиной поехала туда, а у них ежедневно часа 3 льда, ОФП, выбросы на полу, асфальте… В парном катании в целом нагрузки огромные. Через боль, стиснув зубы, делала все, и меня вроде как взяли. Правда, тренеры все равно заметили неладное – начали спрашивать, не болит ли что у меня. Я скрывала, конечно. А как еще?
«Полежала на льду без сознания и продолжила тренировку»
— И все эти проблемы в Нижнем, получается, не лечили?
— Нет. Максимум говорили что-то вроде «Ой, да что ты такая больная вся? Все не слава Богу!». За спортсмена никто особо не боролся в моем случае.
В Москве ситуация иная, конечно. У Жана Вячеславовича Буша за спортсменов действительно переживали. Понравилось еще, когда тренировалась в парном катании у Юрия Юрьевича Ларионова в «Мегаспорте». Хотя у меня перед глазами был случай, когда девочка, мне ровесница, неудачно приземлилась с выброса и головой об лед ударилась, чуть ли не в борт улетела. В этом вся опасность парного катания. Потеряла сознание, сотрясение заработала: полежала на льду минуту без чувств, потом пошла немного в раздевалке посидеть и снова вышла на тренировку – делать те же самые выбросы. На месяц в итоге все же вылетела.
— То есть человек лежит на льду минуту без сознания – и вокруг всем все равно?
— Ну как сказать, тренер за нее переживал, но тут больше к разговору о цепкости и характере девочек в фигурном катании. Мы цепляемся за все возможности, что существуют – только чтобы остаться в спорте и заниматься любимым делом. Потому что в существующей конвейерной системе стоит тебе хоть на секунду вынужденно остановиться, и тебя могут тут же заменить. В связи с этим мы выходим с переломами, с сотрясениями, в каком угодно состоянии. Как Юдзуру Ханю тогда на Гран-при в Китае.
— Но у Юдзуру Ханю на кону золотая медаль. А тут – что?
— Твоя пара, возможность себя показать, как способную спортсменку. Что в парном катании, что в танцах на льду с партнерами проблема просто колоссальная.
А на таком уровне, как у меня, искать партнеров очень тяжело. Да, я на чемпионате России выступала, помелькала где-то, но узнаваемости у меня нет. Поэтому надо учиться быть очень в себе уверенной, чтобы найти «свою» команду. Однако у меня и десяти часов льда в неделю не набирается в родном городе, какая вообще уверенность?
Сейчас на одного партнера приходится целая очередь девочек. Когда наша с Владом (Пантелеевым) пара распалась, я много пробовалась с другими партнерами – и была в конце очереди. В парном были случаи, когда мне говорили, мол, все хорошо, отлично подходите друг другу, но на следующей неделе девочка от Этери Георгиевны придет… И сразу все понятно.
Коррупция в фигурке — это «тайна за семью печатями»
— С необходимостью финансово обеспечивать партнеров сталкивались?
— Было такое. У меня однажды была возможность выступать за Казахстан. Я написала мальчику, мы попробовали, друг другу подошли антропометрически, по характерам неплохо совпали, готовы оба работать. Думала: «Ну неужели получится пару образовать?» Но был один момент – так как у мальчика не было российского паспорта, оплата тренировок в Москве выходила бы раза в два дороже.
А потом выяснилось, что и оплачивать это все у него не было возможности, в итоге финансирование ложилось на мои плечи. Но для меня это был не вариант. Себе бы сначала коньки купить… От Нижнего Новгорода мне их ни разу не выдавали, хотя я была сборницей, мне они были положены.
— У них же в бюджете должны были быть заложены эти расходы, они обязаны были потратить деньги целевым образом.
— Я не знаю, как это получалось. Деньги на меня вроде выделялись, но я их не видела. Про стипендию тоже молчу. Расходы на дорогу хотя бы компенсируйте…
— Это же коррупция.
— Такая вот тайна за семью печатями. Мама моя ходила в администрацию, просила хоть раз в жизни коньки выдать, но нам всегда отказывали.
Когда началась всем известная история в феврале 2022 года, намечался дефицит коньков серьезный. И даже после чемпионата России, куда мы поехали единственными от Нижегородской области, нам сказали: «Нет, коньки выдать не сможем».
— Подсудное дело ведь, надо было в органы обращаться.
— Это был бы билет в один конец. Если хочешь кататься, то ты либо терпишь эту систему, либо уходишь совсем. А я поняла, что горю дальнейшим развитием.
Поэтому я и мечтала поехать в Москву. Решили, что база прыжковая есть, перспективы хорошие, желание огромное. Тройные я прыгаю, можно попробовать. Были даже шансы к Этери Тутберидзе попасть – мама Даниилу Глейхенгаузу звонила, говорила, что я тройные прыгаю. «У нас уже девочки младше вас каскады три-три, четверные прыгают», - сперва так ответили. Но затем, вроде как разрешили прийти на просмотр. Только мама подумала и сказала: «Ты там совсем без здоровья останешься, выдержишь ли?». Уже тогда проблемы были серьезные. И остановились в итоге на парных видах, а потом я ушла в танцы.
— В контексте того, о чем вы сказали – про «девочек из Хрустального». Для меня очень удивительно было, как Даша Усачева, даже толком не перейдя еще в танцы на льду, сразу пошла на пробы к Дарио Чиризано.
— Это просто статус. Даже в одиночном катании, когда ты приезжаешь на соревнования от не самой топовой школы, а против тебя выходит девочка из «Хрустального» - ну тут все сразу понятно. Как бы ты там ни отпрыгал…
Многие ребята уходят из спорта, потому что не понимают, как эту систему преодолеть. Мне поэтому сейчас очень импонирует Вероника Яметова, как она себя показывает, хотя из Екатеринбурга! И прыгает так классно, мощно, технично. Программы классные, она органично в них смотрится.
«Фуросемид попьет — и на лед»
— Был однажды на катке тренера Вероники – Елены Левковец, и меня тогда очень удивил ее спокойный подход к работе. Мы стояли у борта, и в какой-то момент ее ученики начали играть в догонялки. Она посмотрела на все это и сказала: «Ну как на них сердиться? Они же дети…».
— Тут необходима золотая середина. Невозможно в далекую перспективу жить в режиме тренировок с 6 утра и до 6 вечера, физически безумно тяжело, да и с такой психологической нагрузкой. На меня в этом плане еще давили публичные взвешивания, когда в Москве каталась. Однажды девочка 50 граммов набрала, это абсолютно естественные колебания веса, тут можно просто понервничать, поплакал вечером, гормоны выделится, и вода в организме задержится – а все, бегай 2 часа вокруг льда, пока не сбросишь.
— И все на это смотрят, подсмеиваются…
— Ну да. Вся группа уже на льду, отрабатывают программы, смотрят на тебя… Конечно, после этого ты уже не можешь себя адекватно оценивать. Ты ничего не меняешь в питании, у тебя абсолютно нормальный рацион, даже с приличным дефицитом калорий, но ты просто из-за пубертатного периода прибавляешь в весе, и тебя за это наказывают.
Я и с психологом работала по теме расстройства пищевого поведения (РПП). У нас в фигурном катании по факту нет такого понятия – пубертат. Поэтому очень уважаю штаб Алексея Николаевича Мишина, который дал Лизе Туктамышевой переждать этот период, свыкнуться с новым телом, и она смогла вернуться.
— Что значит «пубертата нет»?
— Никто не может к тебе подойти и сказать: «Да, у тебя сейчас сложный период, но мы сейчас поменяем немного тренировки, поговорим с тобой, переживем». Это к вопросу про конвейер. Девочек тут же могут сменить, стоит им по объективным причинам временно чуть-чуть сдать позиции. Тут хоть умри на тренировках, но на самом деле надо спокойно делать все от тебя зависящее, набраться терпения и работать над своей головой вместе с психологом и тренером, чтобы ментально можно было переждать и спокойно перестроиться.
— Ну тут вы правы, у нас не ждут.
— Именно. Быстро теряется интерес. Не цепляются за девочек, потому что за спинами еще целая толпа стоит. Со спортивной точки зрения это, наверное, правильно. Но что делать тем, кого вот так отбраковали? Как это перенести?
Мне один из партнеров на этот счет говорил: «Ну а что поделать? Вместо тебя придет другая девочка, которая фуросемид, другие диуретики и слабительные попьет, вес быстренько сгонит – и на лед». Я думаю: «И ты так спокойно говоришь про такие ужасы?».
— Это и в Москве происходит? На высоком уровне тоже?
— У нас не принято говорить, что ради своей мечты девочки могут пичкать себя таблетками или безумно сильно себя ограничивать в еде. Но это правда, это не только мои слова – о питании и Настя Скопцова говорила. Когда тебе говорят, что из-за лишних 50 граммов ты будешь носиться вокруг арены до потери сознания – это очень болезненно, унизительно даже.
Меня в тот период очень поддерживали близкие. Говорили, что мир не рухнет из-за этого веса, что все придет в норму чуть позже, нужно время. Но мне очень не хватало этой поддержки от тренера, партнера.
Психолог в школе — специалист «для галочки»
— Что тренеры говорят вместо поддержки? К примеру, в ситуациях с «лишним» весом.
— Часто мне рассказывали истории, что просто не пускали на лед. Взвешивают, находят привес и отстраняют от тренировок до тех пор, пока ты там сам как-нибудь с этим всем не разберешься. Если бы у нас в штабах были психологи и нутрициологи, я могла бы обратиться за помощью к ним. Но их чаще всего нет. Возможно, на уровне сборной России такое и бывает, но лично я не встречала ни разу. Зачастую тренер даже не задумывается, что такой человек нужен в команде.
Еще мне ни разу не встречался хороший психолог в фигурном катании. Знаю ребят, которым нужно было обратиться с проблемой, — им тоже никто не смог помочь. Один закончил с кучей травм, другой продолжает, но весь перебитый…
Когда я переехала в Москву, три месяца в новой группе выдались очень тяжёлыми. Я обратилась к спортивному психологу, попала к штатному специалисту. Но, оказалось, что он там был больше «для галочки».
— Как выяснилось, что он был «для галочки»?
— Пришла с запросом «Я хотела бы кататься, но не получается, я перегорела», однако все разговоры сводились к тому, что мне надо заканчивать. Что я должна прийти к тренеру и сказать, что я не буду больше заниматься. Ну и я пришла с букетиком: «Спасибо, до свидания». С проблемой так и не разобрались, пришлось потом самостоятельно это делать.
Сейчас я уже понимаю, что мне спорт, движение, в особенности лед, наоборот помогают пережить сложные ситуации, эмоции. Не надо было уходить совсем, нужно было выдохнуть и набраться сил некоторое время, и вернуться в строй.
«Тренер чехлами избил ребенка до гематом»
— Если танцы на льду охарактеризовать тремя словами, какими будут это слова?
— Искусство, потому что танцы — это самый настоящий вид искусства. Это красота. Это душа. А с усилием и трудом и так всё понятно.
— Изнанка этой красоты какая-то совсем мерзотная.
— В фигурном катании этот вопрос в принципе ребром стоит.
Сейчас я тренирую деток и начинающих примерно моего возраста. Очень хочется в них душу вложить, сделать так, чтобы всё у них получилось. К сожалению, часто вижу, что люди приходят тренировать для того, чтобы на хлеб себе заработать, совсем не получая удовольствия от работы и результатов. Я вспоминаю свою историю и понимаю, что так нельзя.
Как можно оставаться безразличным, когда у тебя на катке ребёнок плачет? Он очень старается, но не получается у него что-то сделать, а ему говорят выметаться со льда. И это ещё мягкая формулировка. Часто переходят на личности.
Доходило и до рукоприкладства. Был случай, когда при мне тренер чехлами избил ребенка до гематом.
— Тренер?
— Да, тренер. Это дошло до подобающих инстанций, до заявления. Но в последний момент его отозвали, потому что дети остались бы без тренера вообще.
— То есть ценнее, чтобы в принципе был некий тренер, а не здоровая психика детей?
— Проблема была такая, что некуда было деть нас. Безвыходная ситуация сложилась.
— Получается, у таких тренеров полная вседозволенность?
— Ну, не совсем, рано или поздно в это вмешаются родители, как минимум. А вот до администрации эти вопросы действительно доходят в последнюю очередь. У меня мама присутствовала на тренировках, контролировала, чтобы в меня не кинули чехол и дали прокатать программу. И мама в ответ получала много осуждения о том, что она якобы вмешивается в тренировочный процесс.
— Постоянно слышу, что фигурное катание – это красота, эстетика и искусство. Но почему же, на ваш взгляд, оно такое злое и жестокое?
— Профессиональный спорт всегда жестокий. Есть виды, где в году надо активно набирать форму месяца четыре, а остальное время можно «расслабиться». У фигуристов отдыха дай бог месяц в году наберётся. Плюс, у одиночников и парников очень быстро теряются прыжки. День не попрыгал — и теряешь ощущение прыжка. У танцоров так же с ощущением ребра, партнера. Поэтому есть зимние, летние сборы, интенсивы на каникулах. Ты с огромными нагрузками из месяца в месяц, из сезона в сезон. Не все умеют делать результат на длинных дистанциях.
В нашем спорте ты постоянно должен быть под наблюдением компетентного специалиста. Это очень сложная работа, бесконечное количество тонкостей, навыков нужно осваивать. Надо иметь представление о фигурном катании в целом, уметь найти подход к каждому человеку. Собственный опыт тоже очень важен, чтобы понимать чувства и эмоции спортсмена. А таких компетентных специалистов мало.
— Спорт без жестокости и давления возможен?
— Совсем без давления - нет. Надавить в нужное место в нужный момент всё равно необходимо, но аккуратно. Нужно находить подход. Тренер может даже не дать безупречной технической базы, но если он найдёт подход психологический, то спортсмен на глазах преобразится. Когда я пришла в танцы, поверила в себя, открыла новые способности. Мне говорили: «Ксюша, ты классная, продолжай работать».
А в одиночном были моменты, когда я забывала своё имя. Ко мне только по фамилии обращались: «Ермакова!..». Да и многих своих одногруппников помню по фамилиям. Я её назову, а потом буду думать, как человека-то звали, настолько привыкла. А когда называют по имени, спрашивают, всё ли в порядке и ценят рвение, это очень положительно на тебя влияет. Ты понимаешь свою ценность как спортсмена.