Предыдущая глава: https://dzen.ru/a/Zka-tJA6uiGRc8ro
Том 2. Афган. Чечня. 1
Посвящаю 75-летию Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.
над фашистской Германией. Ветеранам войн Афганистана, Чечни, Луганска, Донецка и Сирии. Молодым воинам, защищающим рубежи нашей Родины, моему сыну — разведчику Святославу, Еве, Алисе, Анастасии,
Шкатулову Петру, Шкатулову Максиму, Кудряшовой Наталье, Волкову Константину, Клишину Игорю, Исадченко Дмитрию,моим родным и близким.
Игорь Черных, член Российского союза писателей
Подпись
Честь имею!
Для друга-разведчика, поэта и писателя Игоря Черных и ребятам — разведчикам 781 ОРБ, десантникам, выполнявшим свой долг в Чечне, Донбассе и в Луганске. Военным разведчикам и разведчикам ГРУ, выполняющим свой долг в далекой Сирии, и особая благодарность
боевому разведчику, протоиерею Константину Волкову с. Дарна от Парсановой Татьяны.
Где-то среди бескрайних степей, ровно посередине между двумя великими реками — Хопром и Доном, берет свое начало небольшая речушка Едовля. Собирая свои воды из бьющих в округе родников, бежит она, петляет, словно размышляя, куда повернуть свой путь и, наконец, решившись, убегает к Хопру.
Долгое время радовала Едовля своей чистой водой лишь степных животных да птиц, но в 1740 году облюбовали эти берега два брата, казаки Степан и Николай Ребовы. Две хаты, построенные братьями, зародили на берегах Едовли новую жизнь. К 1795 году в хуторе было 5 дворов с 42 жителями.
К этому времени какой-то полуграмотный писарь фамилию Ребовы превратил в Рябовы.
Отсюда и хутор получил название — Ря;бов или Ря;бовский.
К середине двадцатого века хутор Рябовский настолько разросся, что насчитывал около двух тысяч жителей. Здесь и посчастливилось мне родиться.
Деревенские дети взрослеют рано. Мне было года три, когда родители, работающие в совхозе с раннего утра до поздней ночи (в прямом смысле этого слова), переложили мое воспитание на старшую сестру, а та с удовольствием предоставила мне полную свободу. Так, вместе с соседскими мальчишкамибратьями, из которых один был мой ровесник, а второй старше на пару лет, мы влились в ватагу такой же «самостоятельной» детворы. На нашей улице я была единственной девочкой. Хорошо это или плохо, дети об этом не задумываются, но пока мои ровесницы пеленали, лечили и учили своих кукол, я играла в войну. Откуда мы знали про войну? Телевизоров в то время в деревне не было, читать мы еще не умели… Но помню, с каким мастерством, с какой неиссякаемой фантазией разыгрывались военные спектакли. Года через три, в отсутствие пацанов постарше, я уже командовала «взводом» босоногих солдат.
Годы учебы в школе сначала заставили меня вспомнить, что я девочка, а потом и вовсе стерли из памяти мои «военные» заслуги. Война уходила все дальше и дальше, и казалось, больше никогда ЭТО не омрачит нашу мирную жизнь.
Впервые о какой-то войне, где уже погибли сотни наших парней, мне шепотом на ушко сказал мой друг ранней весной 1980 года. Поначалу это показалось странной выдумкой, но вскоре и в Волгоград пошли цинковые гробы. Реальная война дохнула на наше поколение своим страшным ледяным дыханием. Сначала издалека, а потом ударила так больно, что на сердце остался навсегда незаживающий след. Только из нашего города Афган навсегда забрал 175 молодых, безусых пацанов. Породил 175 поседевших, потерявших желание жить матерей, 175 невест, не дождавшихся счастливого дня свадьбы с любимым человеком…
Шло время, шло. Замужество… Переезд на постоянное место жительства в Московскую область… Рождение дочерей… Казалось, эти события должны были стереть горькие воспоминания моей юности. Но судьба распорядилась иначе.
Снова и снова она толкала меня в события, так или иначе связанные с той войной. Работая в администрации, я с 1993 года отвечала за связь с общественностью и, конечно же, одним из значимых направлений была работа с воинами интернационалистами. Встречи с этими мужчинами, знающими о войне не понаслышке, их скупые рассказы ворошили память, заставляли возвращаться к теме войны в стихах.
В начале 2000-х — еще одна встреча. Игорь Черных. Впервые поймав его взгляд, подумала — афганец. И не ошиблась.
Так началась моя дружба с ребятами третьей разведывательной десантной роты, 781-го отдельного разведывательного батальона ограниченного контингента Советских войск в Афганистане. Дружба, которая продолжается до сих пор, и за которую я от всей души их благодарю.
Парсанова Татьяна
• Родилась в хуторе Рябовском Волгоградской области в семье донского казака. В 10 лет — вдохновленная мимолетным общением с проживающим в соседней станице знаменитым русским писателем Михаилом Шолоховым — вдруг начала рифмовать свои рассказы.
• Член Российского союза писателей.
• Стихи публикуются в многочисленных интернет-альманахах, журналах и газетах России, Белоруссии, Северной Осетии, Германии, США.
• В настоящее время живет и работает в Подмосковном городе Наро-Фоминск.
***
Ребятам 781-го отдельного разведывательного
батальона ограниченного контингента
Советских войск в Афганистане, 3-ей
разведывательной десантной роте посвящается
15 февраля — день вывода войск из Афганистана
Вывод войск… Чем дальше эта дата,
Тем вопросов больше… И вдвойне
Рвут сомненья старого солдата,
Выжившего в той, чужой войне.
Ночь, в окрасе горечи и хмеля,
Вновь несется в ад афганских стуж:
Облака, как уши спаниеля,
Свешены с вершины Гиндукуш.
В неуюте грозного Саланга
Долгих-долгих двадцать девять лет
Ищет необстрелянный салага,
Есть ли там, в конце тоннеля свет.
Никто не забыт
Так повелось — мгновений череда,
Кому — роман, кому — рассказ короткий.
Когда-нибудь… Холодная звезда
Прильнет лучом к моей последней фотке.
Уйду в свой срок. Чтоб в зазеркальном —
«там»,
Сбежав однажды с заданной орбиты,
Глаза в глаза «двухсотым» пацанам
Поклясться, что они не позабыты…
Мы думали два года — ерунда
Мы думали: два года — ерунда,
А у судьбы другие были планы.
И наши обещанья: «навсегда»
Закрыли тенью «черные тюльпаны».
Зачем?! Домой вернулся, в цинк одет…
Меня на жизнь пустую сделав старше.
Познавши вечность в девятнадцать лет,
Любви земной и ласки не познавши.
Ружейный залп, взлетевший к небесам…
Хранящая молчание икона…
Кто подарил войну чужую нам,
И марш Шопена вместо Мендельсона?
Мать
Кто она, и как тогда все было,
Старожилам вспомнится с трудом.
Вроде б говорили, что купила
На краю деревни старый дом.
Спряталась за каменным забором.
Равнодушна к мнению молвы,
К новостям соседским, сплетням, спорам…
Вечно в черном. С ног до головы.
За спиной о ней ходили слухи,
Ведьма то ль, то ль тронулась слегка.
Кто б подумал, что тогда старухе
Было лет чуть больше сорока.
Весны, зимы чередой ходили,
Календарь листал за годом год.
Про старуху все чуть-чуть забыли.
Ну, живет, и ладно. Пусть живет.
***
В старый дом в морозный, в темный вечер,
Гостьей долгожданной Смерть вошла.
Тридцать зим ждала старуха встречи,
Тридцать безнадежных лет ждала.
Потеплел старухин взгляд колючий,
Разглядев безносую в дверях.
«Слава тебе, Господи. Отмучил», —
Губы шелестнули второпях.
Удивилась — так легко, аж странно
Память пролистнула на бегу
Страшный день, когда домой с Афгана,
Сын вернулся в цинковом гробу.
И дойдя уже до грани зыбкой,
Рассмотрев вдали зовущий свет,
Расцвела счастливою улыбкой,
Понимая — боли больше нет…
***
Проводить безумную старуху
Собралось привычно полсела.
Обсуждали равнодушно, сухо,
Кто, откуда, кем она была,
Все, что память выдала навскидку…
И вовнутрь благоговейный страх
Спрятали. Счастливую улыбку
У старухи видя на губах…
***
Не пиши мне грустных писем,
Дождь холодный, частоколом
Непролазным на пути.
Впрочем, будем о веселом.
Ты, мой мальчик, не грусти…
Хочешь, снова, как когда-то,
Напишу тебе письмо…
Как расщедриваясь злато
Сыплет солнышко в окно.
Как зовет неодолимо
Ива в тень своих ветвей.
Как поет своей любимой
Серенады соловей.
Напишу тебе, как в мае
Расцветают лохмачи.
Как луна в реке купает
Серебристые лучи.
Как ерошит, налетая,
Вишни ветер-хулиган…
Напишу, что я не знаю,
Про Саланг… И про Афган…
И не знаю, что солдата
Нарекут — «двухсотый груз».
Напишу, что верю свято
В обещанье — «Я вернусь»…
Дождь — руками неба вышит
Легкой рябью по плащу…
Улыбнись, мой мальчик, слышишь!
Я сегодня не грущу…
Кричу вопросом в небо
Кричу вопросом в небо.
Поневоле…
Зачем опять ночами напролет
Афган щепоткой щедрой сыплет соли
На рану, что никак не заживет?
Зачем опять — приветом злым оттуда
Тревога… Ночь… Подбитый вертолет…
А я надеюсь, что случится чудо,
И в этот раз мальчишкам повезет.
Незабытый бой
«Духи» скрылись, как крысы, в проломе дувала.
Неожиданно. Бой захлебнулся и стих.
И сказал лейтенант, сплюнув горечь устало:
— Повезло. Потеряли не много… Троих.
Пальцы тронула дрожь запоздалого страха.
Мысль метнулась — рассвет… Есть еще полчаса…
Головою хотелось о камни… С размаха.
И, забыв обо всем, — матом крыть небеса,
Все крушить, человечье теряя обличье,
Оттянуть, зачеркнуть судьбоносный изгиб,
Там, где рухнуло небо и друг закадычный,
Своей грудью тебя закрывая, погиб.
Мысли, полные яда… Мозг — скручивал в узел,
Разбивал и развеивал веры гранит.
И впервые боец так отчаянно трусил,
Лишь представив на миг, что ему предстоит,
Возвратившись, войти в этот дом сиротливый
И пытаться живого себя оправдать.
И не горбясь стоять. Взгляд не прятать
стыдливо,
Когда взвоет рассказом убитая мать.
И в девичьи глаза, с золотой поволокой
Бить бедой. И проклятий выдюживать град.
И сказать, что отныне ей быть одинокой,
Что любимый вернул ей все клятвы назад…
Лето, вновь расшалившись, сжигает зарницы.
Звуки грома все ближе. Надорван покой…
И седому полковнику снова не спится.
Крутит, крутит и крутит он в мыслях тот бой.
Письма из Афганистана
1. Письмо первое
Пожелтевший листочек… На сгибах протерся
до дыр…
Только он все равно всех сокровищ земных мне
дороже.
Улетает мой всхлип в равнодушно безмолвный
эфир.
И ползет тишина безнадегою липкой по коже…
***
Здравствуй, Таньча моя (только Он так меня
называл).
У меня все нормально. Служу. Ты мной можешь
гордиться.
Мы сегодня в ущелье… (замазаны строчки)
Дувал
Спас меня и ребят. Вот такая она, заграница.
Солнце здесь раскаленное, словно открытый
огонь.
Да и небо, представь, ну… какого-то пыльного
цвета.
Знаешь, хочется снега. Хотя бы снежинку
в ладонь.
Это вовсе не весело — вечное, жаркое лето.
Мы здесь долг отдаем. Руку дружбы, как нам
говорят…
Я порой сомневаюсь, гуляя по самому краю.
Мы сегодня домой отправляли «двухсотых»
ребят.
Я, поверь, не боюсь. Потому что ты ждешь меня.
Знаю.
***
Задохнулась от боли, читая в стотысячный раз.
И в стотысячный раз, словно в первый, смогла
задохнуться.
Я ждала…
Не ждала! Я ведь жду тебя… Даже сейчас…
Ну, вернись же!!! Ведь ты обещал мне
вернуться…
2. Письмо второе
Ночь меня иссушила бессонницей злою…
До края…
И сдаваясь тоске, зная точно итог наперед,
Достаю твои письма… И душу свою разрывая,
Я вернусь в тот далекий…
Счастливейший…
Страшный тот год…
***
Здравствуй, Таньча. Я жив и здоров. Это значит
немало.
Все уснули. А я не могу. Хоть немного устал.
Вот подумал — тебя бы сюда… Здесь сгущенки
навалом…
Ты бы ела ее… А я губы твои целовал…
Здесь по-прежнему жарко. Душман, однозначно,
взбесился.
В чарикарской зеленке хлебнули сегодня
проблем.
Много наших… А я под счастливой звездою
родился
«Магазинов» хватило… И друг не подвел
АКМ…
Завтра в горы… Как мне надоели враждебные
горы…
Мне бы в степь… Где ковыль… Где рассветы
пропахли травой…
До свиданья, родная.
Свиданье…
Оно уже скоро…
Не успеешь соскучиться.
Я уже рядом с тобой.
***
Из искусанных губ тонкой струйкою кровь…
ярко-ало…
Запоздалый рассвет в призме слез виновато
дрожит.
Я успела соскучиться… Я до безумья устала…
Как ты мог не вернуться…
Ведь ты обещал мне дожить…
3. Письмо третье
«…Здравствуй, Таньча…»
Открыл сон страничку далекого прошлого
и трусливо сбежал. Оставляя меня в тишине…
И опять… и опять я пылинкой беспомощной
брошена
в той огромной и страшной… сжигающей душу
Войне…
«…Здравствуй, Таньча. Я жив».
Голос твой шелестнул так приветливо.
И мурашки по коже… То ль страха, то ль
радости след…
«…Вот представь, что сейчас ты меня
неожиданно встретила.
Только мы. Только клен. И любимый наш
ранний рассвет…»
По листку потолка потянулись слова
вереницею…
Память бодро бежит по зазубренным строчкам
письма.
«…Здесь сейчас тишина… Непривычно чутьчуть. Вот не спится мне.
Знаешь, Таня, а я до сих пор от тебя без ума.
Мне приснилась вчера наша свадьба. И ты
в белом платьице.
Может все же мы зря отложили ее на потом?
Время здесь по-другому. Не как на гражданке.
Не катится.
Здесь от боя до боя мы счет своим жизням
ведем…»
Ветер взвыл за окном, как испуганный бешеный
пудель…
Туча лапой мохнатою звезд погасила огни…
Этой свадьбы, увы… Никогда в нашей жизни не
будет…
Никогда-никогда…
Только мы это знать не могли…
Несбывшиеся
Мне сегодня снова снился сон:
В сельском клубе плачет о любви
Двухкассетный наш магнитофон…
Ну а я смотрю в глаза твои…
Замирает радостно душа…
Губ невинность… В свете фонарей
Я с тобой танцую чуть дыша…
Прикасаясь к талии твоей…
…На крылечке дома плачет мать…
Крестное знамение — мне вслед…
Шепчешь ты: «Я буду верно ждать…
Это ведь так быстро — пара лет…»
Шепотом заветное — Афган…
Неба шелк бездонно голубой…
И с восторгом гордость пополам
Я — разведчик… Завтра первый бой…
Очередью лает автомат…
Раскаленный воздух… Бамиан…*
И совсем молоденький солдат,
Умирающий в пыли от ран…
…Льется, льется колокольный звон…
Млечный путь — дорожкой в вышине…
Мне сегодня снова снился сон,
Что я… не погиб на той войне…
Последний бой
Скатившись с гор, притих бродяга-ветер.
Закат на небо вывесил кумач.
За блиндажом, забыв про все на свете,
Гоняли пацаны футбольный мяч.
Азарт сердца заполонял до края,
Но… одолевши серости барьер,
Привычным жестом солнце отключая,
Ночь черный бархат кинула в Панджшер.
На смену зною полз туман устало,
Завешивая марлей лунный блин…
Команда «К вертолету!» прозвучала,
вмиг из мальчишек делая мужчин.
И мысли сразу — четче, строже, чище…
Частят секунды, торопя солдат.
Гранаты, «лифчик», нож за голенище
И ставший частью тела — автомат…
Тревоги затаившейся йота,
На дне души застыла, как глазурь…
Лишь цоканье по днищу вертолета
Уже бессильных, на излете пуль…
«Деды» спокойно звук фильтруют ухом…
И вдруг один, слегка толкнув в плечо:
«А ну-ка „дух“, — сказал, — не падай духом,
Не время думать нам про смерть еще».
…Дрожащий луч луны скользнул по склону,
Но, испугавшись, обреченно сник…
Засада… И весь мир уже разломан
На «до» и «после». Мертвых и живых…
«Душман» из «мухи» четко и умело
Гранатами разведку накрывал,
А «дух», прикрывши «деда» своим телом,
Забыв про страхи, раны бинтовал.
И кожей чуя, как неумолимо
Петлю сжимает вражья западня,
Лишь чудом вывел под завесой дыма
Остатки роты с линии огня.
Качнул весы удачи мистер Случай,
Закрыла грудью пацанов скала…
И, сплюнув, «дед» сказал: «А ты везучий.
Тебя в рубашке мама родила…»
И на подмогу взвод спешил соседний…
И в шквал огня вплетался мата шквал…
Что этот бой был для него последний,
«дух» не узнал…
Стелилась на ветру тумана грива…
Рассвет вставал, нахохлен и незряч…
За блиндажом валялся сиротливо
Забытый всеми, одинокий мяч…
Афганский синдром
Истошным криком заливаюсь снова,
Разбить пытаясь мрак кошмарных снов,
Война и Смерть играют в «подкидного»,
Поставив на кон жизни пацанов.
Луна в окошко смотрит виновато,
Как хрипом я своим пугаю ночь —
О, Боже правый, дай же шанс ребятам,
Лишь ты, Всесильный, можешь им помочь.
И в сотый раз моя надежда тает.
Я снова знаю ночи той итог.
Приказ, увы, солдат не обсуждает
И даже в вечность он шагнуть готов.
И снова гор темнеет ожерелье,
В подсветке лунной серебрясь слегка…
А им приказ — блокировать ущелье
И ночью взять живого «языка».
Взять «языка»… Без права на подмогу…
Бой закипел внезапно и угас.
И до утра друзьям молиться —
Смогут,
Ребята порох нюхали не раз.
И я сквозь сон шепчу куда-то — верьте…
Но тает свет в удушливом дыму.
Открыты карты. Козыри у Смерти.
А ставка нынче — девять к одному.
Миру — мир!
Заспешили часы, на двенадцати стрелки сдвигая.
И на клумбе небес расцвели фейерверки-цветы.
Как всегда, в Новый год я, любимый, тебя
вспоминая,
Загадаю, чтоб был… Просто был на земле этой
Ты…
Чудеса ведь порою… Случаются… С кем-то…
И где-то…
Я поверю опять, что написана сказка про нас.
Новогодняя ночь, волшебством опоив, до
рассвета
Будет нежно смотреть на меня синевой твоих
глаз.
Растечется тепло там, где робкие руки
мальчишки,
Чуть дрожа от волненья, впервые прижались
к плечу…
И коснется волос поцелуем сквозняк –
шалунишка,
На бегу колыхнув, озоруя, дыханьем свечу…
Новогодний рассвет в черной рамке твое гладит
фото,
Словно в дар от тебя, мне рисуя цветы на стекле.
И назло всем смертям, мы с тобою, мой мальчик
«двухсотый»,
Загадаем опять, чтобы не было войн на земле.
Возвращение в кошмар
Под гнетом кошмара ночного
Крик ужаса горло рвет…
***
В Пандшерском ущелье снова
В «качалку*» попал разведвзвод…
Рванула земля под ноги…
Хребет ярко-алым расцвел…
Мальчишечьих жизней итоги
Там кто-то вверху подвел…
Холодные звезды стыли
В прищуре любимых глаз…
***
Той ночью в далекой России
Мне снился кошмар в первый раз…
Афган
Видно нынче опять сон забыл в мою спальню
дорогу,
хоть баранов не счесть притаилось по темным
углам…
И ползет холодком, заполняя собой понемногу
все пространство вокруг… Незабыто, больное,
Афган…
Раскрутив колесо, скачет бешеной белкою
память…
голос твой шелестнул: «Таньча, здравствуй.
Я жив и здоров…»
И опять я лечу, и опять я не в силах исправить
Эту черную бездну затерянных в прошлом
миров…
***
Звезды в небе чужом, как всегда, неулыбчивостроги…
Над Панджшером висит, чуть заметно дрожа,
тишина…
Где-то здесь, в тишине, поднимают ребят по
тревоге…
Где-то там, наверху, пишет списки «двухсотых»
война…
Ветер скачет в горах озорным непослушным
ребенком…
Смотрит ночь, как идет по гряде третья рота —
шаг в шаг…
Но, взрывая покой, запевает пронзительнозвонко
Пулеметную песню в засаде таившийся враг…
И горячая сталь на груди разрывает тельняшки
И погасшей звездой души юные падают в ночь…
Чья-то мама, в России вздыхая встревожено,
тяжко,
Просит небо напрасно родному сыночку
помочь…
Словно в старом кино, черно-белые кадры погоста
Словно в старом кино, черно-белые кадры
погоста.
Солнце слепит глаза золотистою болью лучей.
Я пришла… Как всегда… Трону холод гранита
и просто
Помолчу о своем… Заглядевшись на трепет
свечей…
Это было вчера… Или тысячу лет пролетело…
Строгий строй караула… И крик, заглушающий
марш…
И чужая война наши судьбы рукой огрубелой
Разломала, как мякиш, исполнив верховную
блажь.
Мысли бьют по вискам, словно комья земли
в крышку гроба,
Сколько раз с той поры расцветала сиренью
земля…
И бежит по спине ненавистной волною озноба,
Что по возрасту мне ты годишься давно
в сыновья.
Рассосало уже Время острую боль невозврата.
Я умею не плакать, услышав случайно «Афган».
И забыв обо всем, я смотрю, как сквозь мягкость
заката
Улыбается мне мой любимый, «двухсотый»
пацан.
Здесь воздух — и тот другой
Здесь воздух — и тот другой.
Здесь ветер — и тот притих.
Здесь память меня рукой
Железною бьет под дых.
Здесь юность моя стоит,
Глядит в огонек свечей,
Одета навек в гранит
«За долг» не понятно чей.
Здесь мы на одной волне,
Солдат и его вдова.
Он снова на той войне.
Я снова еще жива.
Еще мы наивны столь,
Не верим, что станем впредь,
Я старше его на боль.
Он старше меня на смерть.
Мужчины
Ребятам 781-го отдельного разведывательного
батальона ограниченного контингента
советских войск в Афганистане
3-й разведывательной десантной роте,
моему другу Игорю Черных посвящается
Изогнулось Небо коромыслом,
Льются в сердце запахи весны.
Собрались сегодня Черный, Кислый,
Пацаны… Ну, право, пацаны…
Отчества остались за порогом.
Вовка. Сашка. Молоды еще…
Только очень прямо, очень строго
За столом сидят к плечу плечо.
Первый тост, как водится, за встречу
Там — на заграничном вираже.
Жаль, что время все-таки не лечит
Шрамы на израненной душе.
Только им понятные рассказы:
Чарикар… Баграм… Панджшерский пат…
И запнутся, не закончив фразу,
Спрятав боль в витиеватый мат.
Горькую плеснут в стаканы снова
И за тех, кто не пришел с войны,
Третью пьют в молчании суровом
Взрослые, седые пацаны…
И пошло — машины и дорога,
Сыновья, друзья, работа, дом…
Рассказать мужчинам нужно много,
Но ни слова больше о былом.
Накрывает вечер осмелевший
Темнотою заоконный вид.
О войне, когда-то отгремевшей,
Только сталь во взглядах говорит…
***
Снова снится весна Афгана,
Пьянит дурманом мед цветущей ивы,
Вливает в кровь шальных безумств вино.
И все, забыв весною быть счастливым,
Как видно, всем живущим суждено.
Но только май ночной грозою рьяно
Промчит, привычно зацепив село,
Приснится нам опять весна Афгана
Всем обещаньям и годам назло.
***
Ковром бескрайним изумруд «зеленки»,
Журчит, чуть слышно, вдалеке арык.
Сверчок, так по-домашнему, негромко,
Так мирно красит полуночный миг.
Луна по небу серебристым чертит,
Куда-то тьму складируя на дно…
Кто в девятнадцать думает о смерти?
Да только Ей на это… все равно…
И под ногами вздыбит ярко пламя
Разведкой не замеченный фугас…
Как видно, снова — и весна, и память
В который раз сегодня против нас…
Про письма
Секреты политических излучин годами стерты.
Не найти следа.
Когда «за речку» отсылали лучших, здесь
продавали оптом города.
Когда бежали, словно тараканы, из СССР, ломая
цитадель,
«Народа слуги» сыты, б…, и пьяны, толкали
Русь, как девку, на панель.
Забыв, какого племени и роду, миф коммунизма
расстреляли влет,
Но обещали сладкую свободу и ваучером
затыкали рот.
И, глядя с неба (словно кадры фильма),
разбившиеся сердцем о металл
Мальчишки, веря, что добро всесильно, писали
письма…
Кто бы их читал…
Парсанова Татьяна
Том 2. Афган. Чечня. 2
***
Брату разведки Игорю Черных
в книгу «Военная разведка».
Я, Марков Павел Викторович, родился 5 декабря 1963 г. в Ивановской области, г. Кинешма. В возрасте шести лет переехал в Волгоградскую область, село Заплавное, вместе с мамой и братом. Закончил школу, получил среднее специальное образование. 10 октября 1982 г. был призван на воинскую службу. Курс молодого бойца проходил в Узбекистане, г. Термез, затем окончил показательную учебную подготовку в Туркмении, г. Теджен, как механик-водитель БМП. Позже был отправлен в Афганистан 22 апреля 1983 г. в разведроту отдельного 101 мотострелкового полка в провинцию Герат.
На протяжении 19 месяцев проходил службу в разведроте. Во время моего прохождения службы наша рота неоднократно выходила на караваны с оружием. Очень много привозили добытого оружия в полк. Наша рота была боевой. За время моей службы брали троих главарей банд: Шах Назар, Туран Исмаил, Гулям Рассул, которые потом переходили в Альтопарасты (дружественная банда, которая охраняла дороги от расстрела проходящих колонн). Из ущелья Аушадай выносили своих раненых товарищей Вячеслава Бубенко, Анатолия Баиштяну, там же и сам получил ранение, посекло осколками лицо. Нас поднимали по тревоге для спасения колонны наливников, проходящих через перевал Мирали. По дороге была подбита БМП, которой руководил старшина роты, от выстрела из гранатомета машина была выведена из строя, и я под прикрытием своих товарищей подцепил машину тросами и оттащил в безопасное место. Подобных случаев за мою службу было много, за что меня представили к высокой награде, ордену «Красной Звезды», также был награжден медалью от благодарного
афганского народа, почетным знаком афганца, благодарственными письмами родителям, отличной характеристикой после службы. Демобилизовался 30 октября 1984 г. Вернулся в Волгоградскую область в село Заплавное, затем уехал в г. Кинешма. Сейчас живу в Ивановской области в г. Вичуга с женой Юлией Витальевной и дочерью Мариной Павловной.
Поздравляю всех моих братьев с 30-летием вывода войск из Афганистана. Погибшим солдатам земля пухом, живым — здоровья, всех благ.
Ничего, кроме победы!
Воспоминания о войне
в Афганистане (1979—1989)
В Афганистан Андрей попал в октябре 1984 года, сразу после окончания трехмесячных курсов в Ашхабаде, где обучился специальности наводчика-оператора БМП. Почему ему досталась такая специализация? Андрей думает, это потому, что на гражданке успел поработать трактористом в родном колхозе «Коммунар» Красногвардейского района и проучился в Ставропольском сельхозинституте один год. В армии внимательно смотрят, чем занимался до службы парень, чтобы легче было освоить военную профессию.
В конце февраля восемьдесят шестого года разведбату была поставлена задача срочно выдвинуться к баграмской «зеленке» и блокировать в близлежащем кишлаке бандформирование. Трех человек, в том числе и Андрея, командир отправил в авангарде батальона в дозор. Скрытно подобрались почти к самым дувалам, окружающим кишлак, и увидели на берегу арыка-канала, снабжающего чахлые поля и жителей населенного пункта мутной водой, некое укрепление, внешне похожее на дот (долговременная огневая точка). Андрей зарядил «муху», вышел, не скрываясь, к самому арыку и всадил снаряд прямо в небольшой проем амбразуры укрепления.
Только метнулись было ребята через дувал, как из кишлака открыли огонь. Отошли, залегли за глинобитной стеной, стали отстреливаться. Недолго пришлось в одиночку воевать, очень быстро подтянулся батальон. Одна из БМП обрушила значительную часть дувала, ударив по нему передком. Открылся более полный обзор. Но что за ерунда? Молчит пушка боевой машины! Андрей под огнем вспрыгнул на броню
и скатился через люк внутрь БМП. Наводчик-оператор сидел целый и невредимый, смотрел на Андрея испуганными глазами, в полном ступоре. Что оставалось делать? Втиснулся Белых на сиденье командира, переключил управление на себя, прильнул к прицелу и нажал на гашетку. Сгоревшие пороховые газы полностью не выходили из машины, вентиляция оказалась неотрегулированной. Но стрелял Андрей до тех пор,
пока не стал терять сознание. Еле выкарабкался на воздух, свалился на землю. Отравился довольно сильно. «Духов» в том бою уничтожили почти четыре десятка.
Два приказа маршала Устинова
В книгу Игоря Черных «Военная разведка»
от писательницы Любови Архиповой
к 30-летию вывода войск из Афганистана.
Посвящается Варосян Оганесу
Сорок лет прошло с тех пор, как Оганес Фирдусович Варосян прибыл служить на землю Афганистана. Говорят, время лечит. Однако… это не такой клинический случай. Вспоминать — тяжело, говорить… невозможно. Потому что там, за границей, где десять лет шла непонятная многим советским людям война, их приучили молчать. Покидая Афган, бойцы дали подписку о неразглашении тайны. «Никто не должен знать, где мы были, и даже в военном билете нет отметки о службе в ДРА. Мы числились в Закавказском военном округе». Но… разве можно утаить войну?!
Оганес рос, как и все дети, его ровесники. Окончил школу. Тогда престижными были рабочие профессии, и он, поступив в ПТУ, стал железнодорожником — помощником машиниста. Вот только колесить довелось недолго — в 1979-м призвали в армию. И паренек из армянского города Ленинакана отправился через всю страну во Владивосток в учебную часть, в летный полк.
Именно там, в «учебке», Оганес с сослуживцами узнали, что в Афганистане идет война и наших ребят отправляют туда.
Надо ли напоминать, что рожденные в шестидесятых — наследники добровольцев, воспитанные на их примере?
— Через три месяца занятий в учебной части мы все написали заявления, что хотим воевать в Афганистане. Добровольцев набралось много! Два вагона отправили из Владивостока в Ташкент. Мы туда двенадцать суток ехали.
В Ташкенте был сборный пункт, и там уже распределяли, кто куда попадет. Оганес отправился на границу с Таджикистаном, в Карши (недалеко от Кушки). Там обслуживал самолеты МИГ-21. Есть такая профессия в армии — вооружейник.
Оганес вооружал крылатые машины, прикрепляя к ним бомбы, ракеты — смертоносный груз! Он предназначался афганским душманам.
— Наш авиационный полк № 23232 базировался в Карши. В командировку летали в Кандагар. У нас было две эскадрильи по десять самолетов. Мы летали поочередно, давая передышку друг другу для отдыха бойцов и ремонта самолетов.
У МИГов было очень много работы, они летали бомбить ежедневно, порой и их здорово трепали — возвращались с пробоинами, и тогда их отправляли в ремонт.
У нас в полку был такой распорядок: самолеты-разведчики вели с воздуха фотосъемки тех местностей, где засели духи, и только потом, наверняка и целенаправленно вылетали боевые машины. Но чаще всего на разведку отправляли вертолеты. Вертушки — они юркие, могли свободно лавировать в горах.
…Бойцов, как только они прибыли на территорию Афганистана, инструктировали: спать в машинах запрещается — духи во время обстрелов в первую очередь стремились уничтожить технику и били по машинам. Солдат призывали уважать обычаи восточного народа, рассказывали о тонкостях уклада жизни. Там женщины по улочкам ходят только в парандже, и лицо открывать они не имеют права. Как часто под паранджой скрывались коварные духи и убивали наших воинов!
Им, оказавшимся на чужой земле в числе первых, строгонастрого запретили писать домой о том, что они в Афганистане. И Оганес писал родителям, что служит на границе. Позднее пришедшие на смену им ребята уже писали открыто, что служат в ДРА и… описывали природу и погоду. Все остальное вымарывала строгая — строжайшая! — цензура. Вот только когда бойцы погибали, тогда не приходилось скрывать тайну: все уже знали или догадывались, по крайней мере, откуда идет «груз 200», откуда возвращаются мальчики в цинковых гробах.
Оганесу тоже довелось пережить гибель своих товарищей.
Особенно горько осознавать, что погибли парни перед демобилизацией, перед возвращением домой. Аэродром всегда хорошо охранялся наземными службами. Жили солдаты — русские и армяне — в саманных казармах, а саман надежно оберегал от пуль: они просто застревали в стенах. А вот по дороге попали парни в духовскую засаду, и пятеро погибли. Как раз пред поездкой ребята тайком сфотографировались — на память. Домой воины вернулись, только в цинковых гробах…
Оганес Фирдусович принес один из уцелевших фотоальбомов, их было два, но перед отправлением домой разъяренные командиры в клочья разорвали попавшийся им на глаза альбом. А второй благополучно уцелел: в красном бархатном переплете с силуэтами самолетов МИГ-21.
И накатывают воспоминания…
— Это мы еще в «учебке», во Владивостоке. В Союзе так принято было — посылать на службу подальше от родного дома. Мой брат, к примеру, служил в Монголии. А вот это постановочный снимок — я специально для съемок обвесил себя оружием, у ребят попросил, у нас такого не было. А тут мы самолеты свои заправляем. Вот что врезалось в память, так это то, что мы там все были равны — офицеры и рядовые, мы одинаково берегли друг друга! И национальность не играла никакой роли! У нас в аэропорту служили афганцы, они были переводчиками — из тех ребят, которые учились в нашей стране в различных институтах. Вот так получалось: пришли в чужую страну, чтобы одних защищать, других — уничтожать.
И порой очень трудно было разобраться, где друг, где — враг.
Обратила внимание: на бумаге между фотографиями рисунки. На одних — герои мультфильмов, на других — картинки из мирной жизни. Вот девушка машет рукой вслед улетающей стае птиц… Оказывается, это один паренек писарем работал и рисовал хорошо. Вот и оставил рисунки на память. Даже там, в постоянной опасности, у ребят были светлые чувства, которыми они щедро делились со своими боевыми братьями!
Оганеса Фирдусовича стороной обошли серьезные ранения. А вот травмы избежать не удалось: повредил ногу, и его отправили в госпиталь на операцию. А еще было дело — пострадал от местной фауны. Во время работы стало жарко, и Оганес снял верхнюю одежду, положил на траву. Когда оделся, почувствовал жгучую боль. Оказалось, в рукав заполз скорпион и ужалил в руку. На выручку пришел солдат-узбек, который знал, как вести себя в таких случаях (в Узбекистане климат почти такой же, как в Афганистане, и флора с фауной похожи). Он быстро сделал надрез и с двух сторон — выше и ниже надреза — перетянул жгутами, и только потом отвез в больницу.
Рука сильно распухла за это время. К счастью, врач объяснила, что осенью яд скорпиона не опасен, и добавила: «До свадьбы заживет!». И, правда, все зажило, только небольшой шрам от надреза остался.
Накануне демобилизации Оганесу вручили грамоту, подготовленную в Узбекской ССР: «Награждается рядовой Варосян Оганес Фирдусович за отличные успехи в боевой и политической подготовке, примерную воинскую дисциплину и безупречную службу в рядах Вооруженных Сил СССР.
2 ноября 1981 г.». Еще одна грамота была выдана Каршинским горкомом ЛКСМ Узбекистана «За высокие показатели в боевой и политической подготовке в честь Дня Воздушного Флота СССР». Ни слова о войне, боевых действиях. Как будто и нет ее, войны…
В 1981 году Оганес Фирдусович демобилизовался и вернулся домой — нежданно-негаданно для родителей, что доставило еще большую радость.
В 1986-м году женился и приехал в Россию. Здесь родились и выросли дети. К профессии помощника машиниста больше не вернулся. Стал, как родители, обувщиком.
— Научился у отца и шить обувь, и ремонтировать ее.
Раньше у меня большой цех был в СХТ. Шили и мужскую, и женскую. Брат у меня — закройщик. Модельная обувь особого подхода требует — ручной работы.
На последней странице фотоальбома — фотографии двух приказов Маршала СССР Федора Устинова — о призыве на службу и о демобилизации. Как много вместилось в это время — от приказа до приказа!
Том 2. Афган. Чечня. 3
Везунчик
— Нас сразу готовили к Афганистану, безо всяких умолчаний. Еще в Батайске перед отправкой в прибалтийскую учебную часть сказали, что набирают роту бэтээрщиков для службы в Афгане. И наша рота попала целиком. В учебке были прыжки из самолета с парашютом. Потом я переучивался, чтобы пересесть на эту боевую машину — бронетранспортер.
И из Прибалтики с ее бархатным климатом Николай Валентинович Башков со товарищи попал в Афганистан. Произошло все очень быстро:
— 28 октября 1982 года мы собрали свои солдатские вещи — шинели с касками, сели в самолет и… Вечером были в Белоруссии, утром — в Кабуле. Это же ВДВ. Там нас расформировали по частям и отправили в батальоны. Правда, больше с парашютом не прыгал. В Афгане стал механиком-водителем БТР. И считаю, что мне повезло. Надежная машина не раз выручала весь наш экипаж. В 1982-м мне было восемнадцать лет. Первое время я даже боялся машины. Ведь сразу после автошколы попал в горы. А это — перевалы, серпантины. Иной раз во время движения посмотрим вверх на перевал, и кажется, что впереди еще одна колонна идет, а потом выясняется, что это наша колонна так растянулась.
Когда собирались на боевое задание, каждый из нас чувствовал большую ответственность. Это поначалу мы злились на своего командира, который не давал нам спать, пока не приведем оружие в порядок: его надо вычистить, смазать, чтобы потом в бою не заклинило, — вспоминает ветеран.
— Экипаж БТР — три бойца. Машина досталась новая.
И Николай следил за тем, чтобы все было в норме: в достатке масло, чтобы не перегрелась на палящем солнце, когда тени нет совсем, потому что солнце в зените. Самое главное — на мины не наехать.
Мне везло — удавалось аккуратно объезжать мины, а многие, к сожалению, подрывались, гибли. Поверьте, это не похвальба, это везение. У нас в таких случаях говорили: «Значит, мина не твоя».
Бывало, сутками стояли в пустыне в ожидании караванов из Пакистана или Ирана. Грузы традиционные — оружие или наркотики. Жара невыносимая — под шестьдесят градусов, а у нас у каждого с собой всего семисотграммовая фляжка воды. И тут выручала машина. В технические рукава можно было налить больше воды. Иногда машину обливали, чтобы хотя бы немножко охладить. Но это почти не спасало.
Своими тропами торговцы смертью перевозили грузы на верблюдах и ишаках. Когда караваны подходили, бойцы захватывали духов бородатых и передавали руководству Афганистана. Дальнейшая их судьба неизвестна: может, действительно, понесли наказание, а может, их отпустили с миром, и они продолжали свое дело. Ведь Америка исправно снабжала боевиков.
— Наша рота возвращалась с задания, а вот седьмой не повезло: в зеленку вошли — и не вышли. Мы тогда так и не узнали, что произошло.
Николай Валентинович говорит, что долго воевать ему не довелось. Заболел тифом, что в условиях Афганистана не редкость, и отправился по госпиталям: Кабул, Кандагар и, наконец, Ташкент. Полгода провел на больничной койке!
— Там насмотрелся всего — до сих пор становится больно от воспоминаний. Ребят, которые лежали после операций, старался подбодрить: «Держитесь!». Днем они еще крепились, а по ночам плакали навзрыд: ведь молодые, уцелели всетаки, вся жизнь еще впереди, а они — калеки, кто без ноги, кто без руки… «Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне».
В госпитале его комиссовали: «Не годен к строевой».
Вернулся домой, и начались хождения по больницам. Инвалидность дали уже на гражданке. А надо было устраивать жизнь.
Это было непросто.
— Мы думали, что придем домой героями: в книжках читали, в кино видели, как встречали участников Великой Отечественной войны. А оказалось, нас никто не ждал и никто не хотел вникать в наши проблемы. Не волновали наши болячки и душевные раны…
Николай Валентинович сначала работал шофером в больнице, потом — сварщиком на заводе «Орловсксельмаш».
Снова пришлось учиться, хотя раньше и был какой-никакой опыт — «варил самоучкой». Работал в третьем цеху — на прорыве. А там — дым, загазованность, жара — после всего перенесенного в Афгане! Но — выдюжил!
Сейчас он инвалид первой группы. Недавно пережил инсульт. Смог подняться на ноги, но левая рука так и не слушается. Однако солдат не сдается. Проводит реабилитацию: потихоньку помогает по хозяйству. Хотя… во дворе очень многое сделано его руками.
Врачи называют Николая Валентиновича везунчиком:
тиф его не сломил, и с инсультом он продолжает борьбу. Вот только память стала подводить. Да и время делает свое дело.
Но всплывают, как из небытия, имена боевых друзей: первым оператором-наводчиком был Виктор Кухтин, сержант Владимир Железнов, пулеметчик, впоследствии получил орден Красной Звезды.
— Мы, тогдашние пацаны, звали его Ржавый: фамилия Железнов, а волосы рыжие! И вообще, у нас там у всех клички были. Своего рода конспирация. Жаль только, клички запомнились, а имена — нет. Как теперь искать?
Ветерана войны в Афганистане волнует то, что в наши дни появилось много неправды о событиях 1979—1989 годов.
— В фильме порой смотришь — и стыдно! Довелось увидеть сюжет, будто наши бойцы с духами договариваются. Не могло быть такого в принципе! Хотя бы спустя три десятилетия можно рассказать всю правду об этой войне?
Л. Архипова-Уральцева
Вместо имени — номер 16…
— В Афганистан я попал необычно. Можно сказать, по разнарядке. Учебная часть у нас была в городе Октемберяне Армении. Оттуда я попал на погранзаставу. Радовался — почетно служить в погранвойсках! А вскоре пришла командованию разнарядка: от каждой заставы по два человека надо направить в Афганистан. Как-то так получилось, что выбор пал на меня, — начал рассказ Сергей Николаевич Кирченко.
Командир заставы сказал коротко: «Готовь вещи». Быстро собрался, и на поезде отправились в Ереван, а оттуда — в Баку. В дороге познакомился с земляком — орловчанином Владимиром Самойловым.
Сергей Николаевич родом из Зимовников, но к тому моменту, когда сына отправили на службу, родители уже перебрались в поселок Орловский. В Баку новоиспеченные пограничники пробыли неделю. Там сформировали воинское подразделение и для порядка спросили, нет ли среди солдат тех, кто не хочет служить в Афганистане. Таких не оказалось. Уже наступил 1985-й год, и парни знали: ТАМ идет война и находящимся там нужна замена.
— В Баку привезли на аэродром, запихнули в самолеты — два больших, грузовых, и один маленький. Я летел в маленьком. Потом было много таинственного. Ночью прибыли в Термез, там переночевали, и оттуда нас повезли куда-то на машинах. Поселили в какое-то большое здание, рядом с которым были палатки. Потом построили, посадили на вертолеты, и мы полетели в Таджикистан — город Пяндж. Там — новое построение. Рассказали, у кого какая специальность будет во время прохождения дальнейшей службы. Я был водителем.
И начали нас готовить к афганским дорогам: учили ездить по горам, перевалам, по пескам, след в след — все как положено.
Через месяц снова без всяких объяснений посадили в вертолет. Оказалось, летим снова в Термез. Там готовили и саперов, и минеров, и связистов — чтобы мы обо всем имени представление. В Термезе нам пришлось задержаться — подул сильный афганец. Как только он стих, вновь привезли к вертолетам. На этот раз уже четко сказали, куда летим. Тут мы с земляком расстались. Он попал в другую мотоманевренную группу (мангруппу). В моей мангруппе было 300 человек. По-другому нас называли диверсантами.
Как только вертолет приземлился, командир дал команду выходить — очень быстро, полуприсядью. В таком же темпе в винтокрылую машину погрузились демобилизованные и улетели на Родину…
У нас не было никаких знаков различия — ни погон, ни петличек. У нас не стало даже имен. Друг к другу обращались по номерам. У меня был шестнадцатый. Так и не узнал фамилию командира, только — номер один.
Местом нашей дислокации стала провинция Балх, в семи километрах от большого кишлака Мармоль. Практически мы его прикрывали, расположившись вокруг точками: две — высоко в горах и одна — внизу, в полукилометре от кишлака.
Жили в землянке: прямо от вертолетной площадки вела нора в землянку. Освещение — керосиновая лампа. Электричество включали только тогда, когда передавали информацию в Москву. Наша мангруппа работала только со столицей и выполняла только приказы столичного командования.
Очень часто, отправляясь на задания, проезжали мимо города Мазари-Шарифа. Очень красивый город с дворцами и мечетями. Жаль, любоваться было некогда. Главное — побыстрее проскочить, чтобы не нарваться на обстрел духов.
С местными жителями тоже приходилось держать ухо востро. Ничего нельзя у них брать: в любое устройство — будь то игрушка, шариковая ручка — могли вмонтировать взрывчатку.
Родители в поселке Орловском и не догадывались, что сын за кордоном. Ведь на конверте мы писали: «город Термез, полевая почта № …» Чтобы полностью усыпить бдительность, сын писал о том, что убирает хлопок на плантациях Узбекистана. Только сестра догадалась: так долго хлопок не убирают! Да к тому же у нее муж тоже служил в Афганистане.
В группе обеспечения, куда попал Сергей Николаевич, для себя все привозили сами. Вертолетом доставляли воду в бочках на точки.
Воду приходилось пить только хлорированную, чтобы не заболеть. Но желтухи избежать удалось единицам. Госпиталь находился в Термезе. Среди наших бойцов был врач, но… стоматолог. Он так и говорил: «Ребята, не обессудьте, если бы надо было вылечить зуб, я бы вылечил!». Желтуху лечили сами — в основном сгущенкой. Печень любит сладенькое!
Каждое утро ездили в кишлак — возили местным жителям спички, керосин и продукты. За это они, хоть и весьма дозировано, давали информацию о том, где засели банды душманов. Мы и за малость информации были благодарны, хотя всегда понимали и не сбрасывали со счетов то, что народ этот очень хитрый: полчаса они добрые, а потом — звери… К ним никогда нельзя поворачиваться спиной!
Люди всей правды и не могли сказать, потому что ночью с гор спускались душманы и терроризировали своих же. У них нет понятия «свой — чужой». Что касается солдат афганской армии, они, когда наши бойцы шли на операцию вместе с ними, очень часто по-шакальи трусливо выжидали исхода боя, смотрели, чью позицию занять. Полная беспринципность!
Сергей Николаевич вспоминает, как готовил себе замену. Пополнение надо было готовить очень быстро. Командиры так и говорили: «Чем быстрее подготовите новобранцев, тем быстрее демобилизуетесь и отправитесь домой».
С пареньком повезло, он уже имел представление о машинах.
Подготовил его за три дня. Даже в боевой поход вместе успели сходить. Потом уже, будучи в Союзе, Сергей Николаевич узнал — когда колонна машин отправилась в рейс за продуктами и оружием в Союз, его машина, на которой теперь был паренек, подорвалась на мине, и он погиб.
— Я тоже подрывался. Мина взорвалась в задней части машины, и меня очень далеко выкинуло. Во время взрыва меня контузило. Это было, еще когда ездил на ЗИЛ-131. Меня ребята сразу подхватили и посадили в другую машину, а мою столкнули с дороги при помощи БТРа (они шли в колонне через каждые две машины) — колонна не должна останавливаться! Выкарабкивался своими силами. Несколько дней подряд были дикие головные боли, да они и сейчас меня не оставляют. До сих пор кричу по ночам…
Служба Сергея Николаевича закончилась, можно сказать, тоже по разнарядке. Пришел приказ двоих отправить в Союз, и выбор пал на Кирченко и его друга. Сели в вертолет, на глазах — слезы! Наконец-то ад закончился.
— В Термезе привели себя в порядок, нам выдали удостоверения участника войны. Потом посадили в поезд ТермезВолгоград, дальше — до Ростова и — домой!
Л. Архипова-Уральцева
Командир эвакуационного приёмника
Служить в рядах Советской Армии Виктору Васильевичу Фроленко довелось в первой половине восьмидесятых.
Призвал его Орловский райвоенкомат, и парень из степного края отправился в прибалтийскую Литву в десантную учебку. Вскоре стал наводчиком-оператором боевой машины десанта.
— Мы тогда очень хотели попасть в Афганистан — трудности не пугали! Я даже рапорт писал. Но нас отправили в Германию. Там я полностью прошел срочную службу и решил остаться, чтобы учиться на прапорщика.
В 1985-м Виктора перевели в Ворошиловград (сегодня — Луганск). В 1986-м отправили в Афганистан, в 40-ю армию.
Судьба распорядилась так, что Виктор Фроленко стал командиром отдельного взвода — эвакуационного приемника армии. Работка не для слабонервных — эвакуация раненых и больных.
— У нас были санитарные машины ГАЗ-66 и пять уазиков. Их так и называли — санитарки. Спасательный борт летал и с кандагарского аэродрома, и с других. В моем подчинении — 27 солдатиков. Наш госпиталь располагался в Кабуле.
Мы доставляли туда раненых бойцов, с тяжелыми ранениями отправляли в Союз, в столицу Узбекистана Ташкент.
Сколько солдат прошло через руки отдельного взвода, точно никто не скажет. Сотни, тысячи?! Парни выполняли главную задачу: принять раненых оперативно и аккуратно доставить в ближайший госпиталь. Бойцов с легкими ранениями отправляли в санбаты.
— Раненых бойцов было очень много. Все будто на конвейере: привезли, распределили… Крики, стоны, слезы, кровь… Один паренек до сих пор у меня перед глазами. Ему из-за начавшейся после тяжелого ранения гангрены ампутировали руки и ноги. Его отправляли на родину, домой, а он лежал, рыдая, и все приговаривал: «Кому я там такой нужен?»
Но самые тяжелые воспоминания — о том, как отправляли в разные концы необъятной страны «груз 200». Об этом и сегодня трудно говорить — ком в горле стоит…
Отдельному взводу довелось участвовать и в боевых операциях. В одной из них Виктору Васильевичу пришлось принять командование на себя. К чести командира, завершилась операция без потерь. Лишь у Фроленко и еще у двух солдат была контузия.
В 1988 году Виктор Васильевич был награжден медалью «За боевые заслуги». Сегодня он — военный пенсионер, живет на Брянщине.
Л. Архипова-Уральцева
Разведчик из Панджшера
Еще в Батайске новобранцам, среди которых был Николай Кондратенко, сообщили, что их отправляют в Минеральные Воды, а оттуда на самолете доставят в учебный центр, который находится в туркменском населенном пункте Келяте.
Это база подготовки рядового состава для ДРА — Демократической Республики Афганистан. Горы туркменские почти такие же, как в Афганистане. Командный состав там готовили полгода. Рядовые же проходили трехмесячный карантин.
Это физическая подготовка — походы в горы и военная — на стрельбище.
2 июня 1985 года бойцы принимали присягу. И полной неожиданностью для Николая был приезд его родных — мамы и сестры с мужем.
Почти в полном составе из учебки парни отправились на войну. Разве что процентов пять отсеялись — по состоянию здоровья.
— Из нашей, Батайской, группы, все парни, которых я знал, все попали в Афганистан. После учебки нас направили в один полк. Прилетели мы в Кабул, и там нас стали распределять по частям. Вскоре сообщили, что мы должны на самолете лететь в Баграм. Афганских названий мы еще не знали, и многим послышалось «в погран» — подумали, в пограничный полк — и я удивился: «Как в пограничники? Меня готовили в разведку!»
Путь от Баграма продолжился до Панджшерского ущелья. Его центром является кишлак Руха. В нем и базировался третий разведвзвод третьего батальона 682-го мотострелкового полка 108-й дивизии. Там иногда доводилось общаться с местными жителями, и Николай освоил несколько слов на фарси.
— Мы служили вместе с орловчанином Евгением Юрченко, он был в первом батальоне гранатометчиком. Главная задача разведчиков — добыча информации о противнике. Зимой частенько ходили в ночные засады. Куда мы шли, знал только наш командир. А также сопровождали колонны машин. Не раз участвовали в боевых операциях. Разведка была в первых рядах.
Николай Николаевич запомнил день своего двадцатилетия. 14 июня он был на боевом задании. Командир подарил тридцать боевых патронов. На рассвете 17 июня при сопровождении колонн начались подрывы идущей впереди боевой техники и обстрелы колонны. В этом бою был тяжело ранен.
Дальше — Кабульский госпиталь, в котором находился полтора месяца. Потом возвратился в часть.
— Я после возвращения увидел у мамы стопку моих писем к ней. Они будто под копирку написаны! «Все хорошо.
Здесь очень жарко». Хотя жарко часто было не от солнца, а от свинцового дождя. Мама так и не узнала о моем ранении.
В Афганистане Николай Николаевич служил еще до 30 октября 1986 года. Потом был долгий путь домой: добирался на вертолете, на самолете, на пароме, поезде. Из Ростова домой, на родину, в хутор Ленинский, приехал на машине.
— Для мамы мое возвращение стало полной неожиданностью. Когда мы подъехали к дому, одновременно к калитке подошла почтальонка. Мама у нее спросила: «Нет ли писем от сыночка?». Та ответила: «Писем нет, но тут в машине сидит солдат». Рядовой армии Кондратенко вернулся домой с медалью «За отвагу».
Николай Николаевич окончил Ростовский педагогический институт и пятнадцать лет проработал в Черкесской школе. Сегодня он — воспитатель и учитель профессионально-технического обучения в школе-интернате. Учит мальчишек столярному делу.
Однополчане и спустя более 30 лет не теряют связи друг с другом, хотя разделяют их тысячи километров. Сегодня афганцы живут в Адыгее, в Молдавии, Белоруссии. Но место их общей встречи изменить нельзя! Сейчас они планируют встретиться в честь 30-летия вывода войск из Афганистана на родине своего боевого командира Александра Федоровича Королева — в Балабаново Калужской области.
Л. Архипова-Уральцева
***
В 1985 году в военном госпитале в городе Магдебург (ГДР) я видел, как молодые пацаны носились по кабинетам врачей без всяких очередей, счастливые и довольные, они готовились уехать в Афган. Лучшие пацаны, самые крепкие и бесстрашные.
В 1989 году 2-го августа я видел на Крымском мосту, как эти же ребята двигались в ЦПКиО праздновать День десантника. Эти же, да не эти! Другие лица… Другие глаза… Кто сам шел, кто на коляске ехал, кого несли, кто на костылях, а от кого-то вообще половинка осталась… Никогда этого не забуду, мне было тогда 16, и мы с ребятами играли в баскетбол, жили спортом, и вдруг один из нашей команды, Женька, попросил военкомат призвать его в армию. И уехал в Благовещенск, в учебку морских пехотинцев, а из учебки в Грозный… Потом мы о нем долго не слышали, а потом он вернулся, тихо, без апломба пригласил всю нашу бывшую команду в гости к себе домой. Мы выпили водки. А потом он показал свой парадный китель, на котором находились 2 ОРДЕНА МУЖЕСТВА!
Из роты в живых остался он один… И с тех самых пор наш Женька преподает в обычной школе физкультуру. Так что есть среди нас немало настоящих Мужиков, на которых Русь и держится. И которые четко понимают, что есть такая профессия — Родину защищать!
К 30-летию вывода войск из Афгана.
Посвящаю разведчикам-десантникам!
От друга Дмитрия Плеханова в книгу
«Военная разведка» Игоря Черных.
Никто не забыт, ничто не забыто.
В книгу «Военная разведка» Игоря Черных
от боевого брата Николая Колмыкова
и командира Александрова Владимира.
Из воспоминаний Александрова В. В.
Командира 3 ВСР РДР 781 ОРБ
Начало…
Это было весной 1985 года. Наш призыв только начал осваивать науку воевать. Наш взводный, лейтенант Владимир Александров, командир взвода специальной разведки РДР, в любую свободную минуту не давал нам покоя. То кросс с утра в бронежилетах и с оружием, то тактика, когда рядом с твоим носом щелкают настоящие пули, и нет никаких гарантий, что товарищ Дима Максимихин, исполняющий
роль «духа», случайно не продырявит твой «котелок». То действия парных дозорных при ведении разведки высоты или кишлака и т. д. Да и «деды» жизнь «чижа» тоже не облегчали. В общем, скучать не приходилось.
В начале февраля, когда ст. лейтенант Валерий Михайлюк привез нас с Кабула в Баграм в 781 ОРБ, в нашем 3 ВСР было человек 8—9: Бердник А., Пакшин Д., Шугалей А., Савельев А., Певнев В., Покатов А., Еремеев А. — «Волк», Микола Ораньский. Вот и все войско.
Кондратовича Стаса (Бульба), Крупенева Юрку (Стажер, это уже потом он станет Петровичем), Кичамова Андрюху(Кичам), Нищеглодова С. (Длинный) и меня определили во взвод спецразведки, а Генку Мищенко (Круглый) и Генку Иванова в отделение Управления РДР. Хотя на все боевые выходы «управленцы» ходили с нашим взводом и жили мы в одной палатке.
В тот день, 28 или 29 марта 1985 года, взводный построил нас возле палатки и объявил о подготовке к засаде. Вызвал Бердника и Пакшина, что-то им долго говорил, а потом ВСЕМ приказал — сегодня в 17.00 быть готовыми к выходу.
Возле парка погрузились в тентовый ЗиЛ-130 из взвода МТО, и мы поехали.
На вопрос: «А почему не на БМП?», Дима Пакшин ответил: «Это, чижики, для того, чтобы духи не знали, кто к ним в гости на ночь едет».
В сумерках мы подъехали к пятнадцатой заставе, тихо высадились и цепочкой на бугор, недалеко от заставы. Там были хорошие окопы для пехоты и танка, в них мы и разместились.
Взводный сказал, что «перед боем солдат должен быть хорошо отдохнувшим, поэтому плотно пожрать и поспать», а сам ушел с офицерами на заставу.
Несмотря на то, что на заставе были часовые, Бердник Саня выставил своих. Выпало Генке Мищенко и мне, а дальше по очереди.
Утром пришел взводный Александров, проверил личный состав, поговорили немного за жизнь, и сказал Берднику, чтобы до туалета на заставе передвигались скрытно, хоть ползком, но чтобы ни один «мирный» афганец из соседней зеленки нас не видел, иначе нам «будет очень плохо». Взводный с биноклем часами изучал местность и какие-то одному ему известные объекты.
Потом Александров по 2—3 человека вызывал нас на свою позицию, давал бинокль и рассказывал о плане наших действий в предстоящей засаде, откуда ждать духов, как их валить и много других моментов. Так мы и жили в танковом окопе несколько дней, ночью выходили в засаду на тропу, где по неведомым нам признакам, а по расчетам Александрова должны были пойти «духи», а днем отсыпались.
В общем, его замысел мы поняли: в сумерках для отвода глаз 3—4 разведчика на танке курсировали от 15-й заставы до 177 МСП и обратно, при этом постреливая по зеленке из автоматов в обе стороны, чтобы местные привыкли к таким поездкам. Заодно просматривали место нашей засады, а возможно, и боя.
Пока взводный наблюдал в бинокль, он увидел небольшие группы «духов», которые переходили из одной части зеленки в другую под мостом через трубу, которая была почти в рост человека.
Задумка Александрова заключалась в следующем: при движении танка духи не пойдут, тем более по зеленке, шмаляли из автоматов, а пуля — дура… В день Х взводный наметил цели начальнику заставы — танкисту, и они навели стволы танков на тропу «духов» по обе стороны от дороги. Также сказал танкисту, если начнется войнушка, жахни по одному снаряду, но не больше, иначе есть риск попасть по моему взводу.
Взвод разделили на три группы:
1-я: Пакшин, Иванов, Кондратович и таджик-переводчик Шодиев должны были после десантирования с танка уйти вправо, вниз по тропе метров на 15—20 и занять позицию;
2-я: Самодлов, Кичамов и Нищеглодов занимали позицию у трубы возле дороги;
3-я: Александров, Бердник, Крупенев и я уходили влево вверх по тропе, так же метров на 15—20.
Еще днем взводный и механик-водитель танка установили какой-то знак возле тропы, чтобы в сумерках не проскочить мимо. Увидев этот знак, танкист переключался на пониженную скорость, для нас это был сигнал для десантирования и последующего выхода на свои места.
Мы, вспомнив всех богов, спрыгнули на ходу с танка и, соблюдая все меры предосторожности, двинулись по своим местам. А танк укатил дальше по дороге, наводчик-оператор танка, как и в предыдущие дни, немного пострелял по зеленке в обе стороны из своего АКСУ.
По замыслу взводного, мы с Юрой Крупеневым прикрывали тропу с нашего направления и должны были «мочить» всех, кто бы ни появился на ней.
Тем временем танк, как и в прошлые дни, доехав до 177 МСП, развернулся обратно на заставу, на свое штатное место.
Страха особо не было, мы еще не осознавали и не понимали многого… Юра Крупенев со своим ПКМ ожидал духов со стороны Гарбанда, я на прикрытии Юрки, и отвечал за сектор правее, и также бить с подствольника (ГП-25), если духи пойдут снизу, со стороны основного массива Чарикарской зеленки.
И вот прострочила короткая очередь, 3—4 выстрела, со стороны, где были А. Кичамов и С. Самодлов. Взводный закричал: «Крупенев! Огонь! Калмыков, бей с подствольника через головы наших!» И они с Бердником унеслись вниз, туда, откуда прогремела очередь. В этот же миг с места, где сидела группа Пакшина, загремели длинные автоматные очереди.
Я бил из подствольника через головы наших, как приказал взводный — метров на 200—300 вниз по тропе, ближе к центру Чарикарской зеленки, в горячей надежде поразить духов и помочь пацанам, которые сидели на этом направлении. Бил не прицельно, целиться было некуда, а как сказал взводный: «В ту сторону». Но даже если я и не попал прямо в духов, то уж разрывы от моих гранат должны были поубавить им прыти. Духи такие же люди, и они так же боятся смерти, как и мы сами. Над нами тоже свистели пули, было не очень уютно. Когда началась стрельба, пришел и страх — так началась моя боевая служба, служба солдата Кольки Калмыкова.
Мы со Стажером поливали огнем из ПКМ и автомата по своим направлениям, не давая духам возможности обойти взвод с тыла, периодически стреляя из подствольника туда, где сейчас бились мои друзья, поддерживая их разрывами гранат.
Потом полыхнуло пламя до небес. Это разрывная пуля попала в трубопровод, проходящий сверху параллельно дороге.
Стрельба поутихла. Подкатили танки с 15-й заставы, подъехали «трубачи» латать трубопровод, подъехали разведчики 1-го ДШВ, которые сидели в районе 14-й заставы, к нам на подмогу. Взводный развернул два танка в сторону зеленки, и они били по ней попеременно из пушки и ПКТ, прикрывая шнырявших средь виноградных кустов разведчиков. Сколько тогда было убито духов, не знаю, мы нашли в зеленке поблизости 4 трупа, но, как потом говорил взводный, утром бачи хоронили еще убитых, которых не обнаружили, хотя следов крови было предостаточно, лезть совсем в глубину зеленки ночью, естественно, мы не стали.
Взводный дал команду отходить к танку, стоявшему на дороге. Сержанты проверили личный состав и оружие. На обочине дороги рядом с танком лежали убитые духи, только что вытащенные из зеленки. Их автоматы, еще недавно стрелявшие по нам, лежали в куче.
Было и страшно и радостно: страшно оттого, что на месте духов могли быть и мы, и радостно оттого, что в этот раз все было как было. На войне ведь удача переменчива… Для меня главным было то, что мои товарищи и я были живы и здоровы!
Шел пятый месяц моей службы, а служба в Афганистане только начиналась, и совсем не хотелось думать о том, что нас ждет там, впереди. Хотелось жить, хотелось любить — была весна…
Том 2. Афган. Чечня. 4
Афган. Без единого выстрела
Я долго думал, в голове перемешались Афганские события, о некоторых из них не хочется вспоминать. Но мои боевые друзья во главе с автором книги настояли, чтобы я написал свой рассказ. Я начал вспоминать события, происходившие 30 лет назад.
Звонил участникам этих событий, и мы восстанавливали картину как можно точнее, ведь каждый из нас дополнял ее своими воспоминаниями. И вот в один из вечеров после работы за ужином со своей женой я решил сделать наброски, ну, и пошло поехало, и получился такой вот рассказ.
Была поставлена задача: сопровождение подразделения артиллеристов до г. Хайратон, что находится на берегу реки Амударья и обратно, это где-то 450 километров, может, чуть больше в одну сторону. К нашему взводу как к взводу сопровождения был приставлен замполит роты, непонятно почему, но он был старшим.
Из Баграма выехали техника от нашей 3-й роты и присоединившиеся к нам несколько единиц техники с воинами-артиллеристами на борту. Для нас, после постоянных выходов в засады, хождения по горам, эта поездка, как потом оказалось, стала чем-то типа курортного выезда.
Дорога до перевала Саланг была нам знакома, проходила через Чарикарскую зеленку, мы не раз по ней ездили. Мы все дальше удалялась от части, по пути нам открывалась не особо веселая картина: в оврагах у обочины дороги было много битой и сгоревшей техники. Видимо, в этих местах духами были установлены засады на колонны наших войск. В память о погибших в некоторых местах стояли обелиски. Поднимаясь выше в горы, проезжали галереи, установленные для сдерживания горных пород от обвала. И в скором времени доехали до 4-километрового тоннеля, сделанного в горе. Говорят, в нем погибло много людей, застрявших на своих машинах в образовавшейся пробке внутри тоннеля. По пути мы останавливались на постах, выставленных для охраны участков дороги, чтобы покушать и немного размяться от поездки.
Чем ближе мы подъезжали к Союзу, тем больше местность переходила из гор в равнинную.
Проехав большую часть пути, мы остановились на ночлег на пехотном блокпосту вблизи населенного пункта г. ПулиХумри, а утром продолжили движение. Доехав до г. Хайратон, мы двинулись дальше. При приближении к границе с СССР по обе стороны дороги на открытом воздухе была огромная стоянка битой техники, пришедшей в негодность — танки, БМП, БТР и много другого.
Перед нами мост через реку Амударья. На другой стороне моста СССР, мы почти дома. Пройдет несколько лет, прежде чем по этому мосту организованными колоннами будет покидать ДРА наша армия.
Доехав до места стоянки и отдыха, мы расстались с артиллеристами, у них были свои дела по получению спецтехники, а сами понеслись купаться в мутных водах Амударьи.
В реке вода была мутная, как будто в ней развели глину, но для нас это не помеха, мы плескались как дети. Поговорив с местными служивыми, нам посоветовали обмыться в чистой воде. И вот, после принятия водных процедур и вдоволь накупавшись, приходилось обмываться в чистой воде, которая текла из трубы возле реки. Наплескавшись и наигравшись, под вечер все пошли отдыхать, а на другой стороне реки играли хиты Аллы Борисовны.
В одном из наших БТРов была неисправность в двигателе, для ее устранения нужны были детали и запчасти. Водитель взял гаечные ключи и пошел на промысел на стоянку битой техники, вся она пойдет на металлолом, а в какой-нибудь да найдется то, что нужно для ремонта. И нашлось, да столько, что мы заполнили полдесанта в БТРе. Были и головки блока, и помпы, и еще какие-то запчасти, которые необходимы для ремонта.
Артиллеристы получили тягачи для пушек, и пора было выдвигаться обратно в часть. Доехав до первого кишлака, наша колонна остановились, к БТРу подбежали бачата, по их жестам понятно было, они что-то спрашивают. Тут кому-то из нас пришла идея «скинуть» излишки запчастей. Так, головка блока сделана из алюминиевого сплава, местные ее переплавляют и делают посуду. И понеслось, мы продали все и даже могли скинуть ту запчасть, которая нужна была нашему водителю.
Так бы и случилось, если бы в последний момент передачи «товара» он не вцепился в нее с криком «это мое, не отдам» и не вырвал ее у нас из рук. Совершив все торговые манипуляции, мы на прибыль приобрели себе всяких вкусняшек. Колонна двинулась дальше в путь. Вскоре мы остановились на ночлег опять же в районе города Пули-Хумри, расположившись недалеко от какого-то пехотного полка.
У одного из наших молодых воинов на руке образовался огромный нарыв, и надо было с этим что-то делать. Замполит, так как он старший, взял бойца и пошел с ним в пехотный полк, рядом с которым мы остановились, искать санчасть.
В часть-то они попали, только там их чуть не арестовали и не посадили на «губу» до выяснения, кто такие и зачем пришли.
Местные военнослужащие, вероятно, никогда не видели войска по другую сторону перевала Саланг, это бойцы в маскхалатах без знаков отличия, которые вне мест дислокации постоянно с оружием, без оружия никто и шагу не ступит за пределы подразделения, он с ним спит, ест, ходит в туалет, без него никуда. Так вот, местные служащие не могли понять, кто есть кто. Замполит от нас практически ничем не отличался, но рискнул козырнуть своим воинским званием и сказал, что у его бойца плохо с рукой, на что получил ответ: «Какой вы офицер, да вы себя видели? Бандиты какие-то». В общем, все обошлось, бойца подлечили и сказали покинуть эту воинскую часть, чем быстрее, тем лучше.
Недалеко от этого полка был местный госпиталь афганской армии. Не помню, как мы туда попали и кто нас туда провел, но на территории этого госпиталя был бассейн, и это был еще один день отличного отдыха.
Вечером из пехотного полка доносились монологи какого-то фильма. У них на улице был организован кинопоказ, так сказать, летний кинотеатр на открытом воздухе. Мы решили сходить поглядеть, какую картину показывали. Через КПП мы не пошли, нас там уже видели и не пустили бы в часть.
Пройдя незаметными тропками, оказались рядом с местами для просмотра кинофильмов. Встали рядом, где сидели зрители, и стоя смотрели кино. Через какое-то время мы обратили внимание, зрители смотрят не то, что им показывают, а на нас. На лицах недоумение: кто такие, как прошли и вообще…
Слишком много внимания, мы решили удалиться.
Утром мы продолжили путь. Проехав несколько километров, остановились. Наш БТР ехал в замыкании колонны.
Пройдя всю колонну, к нам подошел старший офицер от артиллеристов и спросил, есть ли среди нас водители или, может, кто заменит заболевшего водителя? Мы переглянулись, у нас никто на водителя не учился, но помочь-то надо, я предложил: «Давайте попробуем». Впервые в жизни сел за штурвал тягача. В нем руля нет, только рычаги, ну и понемногу я таки поехал.
Пока мы ехали, не обошлось без маленького ЧП. Дороги в ДРА узкие, при встречном движении возможно столкновение, так и получилось с одним из тягачей в нашей колонне.
По встречному направлению ехала колонна КАМАЗов, и тягач в узком месте дороги зацепился с одним из них. Как это произошло, мы не видели, но у тягача снесло кабину. Кабину положили в кузов, и водитель управлял тягачом, сидя под открытым небом весь оставшийся путь. Картина, как говорится, маслом — едет тягач без кабины, а сверху водитель в трусах, и видны только рычаги и педальки.
Благополучно доехав до Баграма, передав технику артиллеристам на точке сбора, мы благополучно вернулись в подразделение.
Никто и не думал, что поездка будет такой спокойной.
30-летию вывода войск из Афганистана посвящаю живым и павшим разведчикам 781 ОРБ. В книгу «Военная разведка» Игоря Черных от друга-разведчика Антонова Бориса и друзей-сослуживцев Деревягина Леонида, Егорова Сергея.
Здравия желаю, брат! От разведчика-брата Волкова Константина в твою книгу «Военная разведка», Игоря Черных.
Ничего кроме победы!
Боль Афгана — на долгие годы
Почти два десятка лет в храме Крестовоздвижения села Дарна собираются родные, однополчане и просто воевавшие в горячих точках солдаты, чтобы почтить память погибших в Афганистане. Они приезжают в конце декабря, но с каждым годом редеет их строй, потому что тем юным ребятам, чьи фотографии стоят сегодня на поминальном столе, сейчас уже было бы за пятьдесят.
Для кого-то Новый год всегда веселый праздник с надеждами на лучшее будущее. Но для родственников и друзей почти 15 тысяч солдат и офицеров, покоящихся в могилах на всей территории нашей большой страны, это по-прежнему незаживающая рана. 31 декабря 1979 года в далеком городе Кабуле пали смертью храбрых первые молодые ребята. И потом долгих 9 лет, 11 месяцев и 16 дней русские и украинцы, татары и таджики, белорусы и чеченцы продолжали отдавать ненасытному «Молоху войны» свои бесценные жизни.
Эта боль и несправедливость по отношению к солдатам, погибшим в Афганистане, для их родных самая страшная.
И помогает утешить ее лишь встреча с такими же отцами и матерями, потерявшими на той жестокой и непонятной войне своих близких. Они твердо знают, что их дети были лучшими, и гибель их мученическая была предрешена.
Все эти годы помогает людям облегчить боль и тоску по
безвременно ушедшим, в Афганистане жизнь свою положившим, настоятель Крестовоздвиженского храма протоиерей Константин Волков. Он не понаслышке знает обо всем этом.
Воин-интернационалист, разведчик 781 ОРБ и ранен был, и друзей терял. Поэтому и стало одним из важных дел его жизни — сохранение памяти о погибших и объединение на этой земле всех живущих воинов, прошедших горнило войны в наше время. Вот и в этот день, несмотря на перенесенную тяжелую операцию, он служил панихиду о погибших воинах. Помогал ему молодой священнослужитель иерей Андрей
Малинкин.
Плавится на огне янтарный воск и стекает в подсвечники, словно слезы из глаз матерей. А на нас смотрят с фотографий и улыбаются такие молодые, такие красивые и веселые, верящие в то, что «Смерти нет, ребята!». Но и в самом деле — человек жив, пока жива память о нем.
«Встреча афганских матерей» — так ее называет председатель общественной организации «Ассоциация погибших воинов в Афганистане» Восточного округа Москвы Геннадий Борискин, по инициативе которого приезжают в Истру родные погибших героев — происходила в этот раз особенно трогательно. Впервые к москвичам присоединились и родные наших погибших в Афганистане земляков. Всего их семеро, включая последнего Героя Советского Союза Александра Голованова.
Лариса Петровна Аменицкая, мать Романа Аменицкого (погиб 25 мая 1985 года), и Марина Викторовна Егорова, вдова старшего лейтенанта Николая Егорова (погиб 7 апреля 1984 года), принимали участие в молебне о павших воинах, возложили цветы к обелиску «Сад Памяти» на территории храма, посидели за поминальным столом. Эту поездку организовало для них Истринское отделение общественной организации «Боевое братство». И мы знаем: теперь для них это не последняя встреча.
Со слезами на глазах…
В книгу Игоря Черных от брата —
протоирея Константина Волкова
и братьев 1, 2, 3-й рот 781 ОРБ.
В Истре освятили копию Знамени 781-го ордена Красной Звезды отдельного разведывательного батальона. Церемония освящения прошла в День военной разведки, который в России отмечают 5 ноября.
Батька военной разведки, настоятель храма Крестовоздвижения протоирей Константин Волков, который объединил наше боевое братство. Мы помним погибших братьев, отдавших свои молодые жизни за свободу и процветание нашей великой Родины!
Игорь Черных
День военной разведки для российской армии — праздник молодой. А для солдат и офицеров, разведчиков, выполнявших свой воинский долг на территории Демократической Республики Афганистан в составе 781-го ордена Красной Звезды отдельного разведывательного батальона, — особенный.
Девять лет, один месяц и 22 дня шла эта «жестокая и страшная» война. В составе 108-й мотострелковой дивизии, которая одной из первых начала переправу по понтонному мосту на кабульском направлении 25 декабря 1979 года, были и разведчики Баграмского батальона. Для любого рода войск разведка — глаза и уши, помогающие предугадать замысел противника, точнее и с минимальными потерями решить боевые задачи, а значит, спасти жизни свои и других воинов.
Пройдя сквозь тяжкие испытания, проявляя мужество и силу духа, эти молодые ребята разных национальностей и разного вероисповедания, из разных уголков нашей страны были объединены одной общей целью — стать наследниками Победы поколения своих дедов. И те, кто погиб, и те, кто выжил, не уронили чести своего священного Знамени батальона.
В 2014 году на встрече ветеранов в Саратове было предложено сделать его точную копию и объехать родные места тех, кто героически сражался в рядах интернациональных войск в Афганистане.
Копию Знамени батальона в Истру привез член истринской организации ветеранов «Боевое братство» Владимир Петров. Освящение Знамени провели в стенах Крестовоздвиженского храма села Дарна, где уже более пятнадцати лет несколько раз в год собираются однополчане-разведчики.
Чин освящения знамени совершил настоятель храма Крестовоздвижения протоиерей Константин Волков, в 1981—1983 годах служивший разведчиком в 781-м ОРБ. На территории храма шесть лет назад ветераны посадили яблоневый сад и установили в нем «Обелиск Памяти» всем, кто не вернулся с афганской войны.
— На их месте мог быть каждый из нас, так как в руках Бога все наши жизни, — сказал, обращаясь к друзьям-однополчанам, отец Константин. — И если на нашу долю выпало счастье остаться в живых, значит, кто-то ушел вместо нас.
Два года как безвременно ушел в «Сад Памяти» Александр Анисимов, именно ему принадлежала идея увековечивания памяти погибших в Дарне, где чаще всего собираются батальонные разведчики. Куприяныч завещал похоронить себя недалеко от церкви Крестовоздвижения и любимого яблоневого сада.
Собравшиеся отслужили панихиду на могиле товарища, вспомнили всех не вернувшихся ребят, оставшихся вечно молодыми. Самых лучших, «кто рвался в разведбат, в боевые подразделения. Это их рапорта лежали пачками!», кто воевал не из-за денег, как иностранные легионеры, «а выполнял свою трудную работу и стремился ее делать добросовестно и профессионально» (из книги «Афган. Баграм. Разведка», составитель Константин Волков).
В этот день ветераны-разведчики 781-го ОРБ решили после возвращения Знамени из дальних краев нашей страны оставить его на вечное хранение в музее боевой славы истринского отделения «Боевого братства».
Том 2. Афган. Чечня. 5
Самые известные бои советских войск в Афганистане
7 января 1988 года произошел бой на высоте 3234 м в зоне афгано-пакистанской границы. На основе этих событий был снят фильм «Девятая рота». Мы решили вспомнить самые известные бои, в которых участвовали советские военнослужащие в Афганистане.
7 января 1988 года в Афганистане на высоте 3234 м над дорогой в город Хост в зоне афгано-пакистанской границы произошел ожесточенный бой. Это было одно из наиболее известных боевых столкновений частей Ограниченного контингента советских войск в Афганистане с вооруженными формированиями афганских моджахедов. На основе этих событий в 2005 году был снят фильм «Девятая рота». Высоту 3234 м
защищала 9-я парашютно-десантная рота 345-го гвардейского отдельного парашютно-десантного полка общей численностью 39 человек при поддержке полковой артиллерии. Советских бойцов атаковали специальные части моджахедов численностью от 200 до 400 человек, прошедшие подготовку в Пакистане. Бой продолжался 12 часов. Моджахедам так и не удалось захватить высоту. Понеся большие потери, они
отступили. В девятой роте погибло шестеро десантников, 28 получили ранения, из них девять — тяжелые. Все десантники за этот бой награждены орденами Боевого Красного Знамени и Красной Звезды. Младший сержант В. А. Александров и рядовой А. А. Мельников посмертно удостоены звания Героя Советского Союза.
В отражении атак большую роль сыграла артиллерия, в частности две гаубичные батареи из шести гаубиц: три гаубицы Д-30 и три самоходные «Акации», которые произвели около 600 выстрелов. Предположительно, поддержку моджахедам оказывали пакистанские вооруженные силы, доставляя с помощью транспортных вертолетов в соседнюю долину боеприпасы и подкрепление и увозя убитых и раненых в направлении Пакистана. По вертолетной площадке были произведены залпы из установки «Смерч» с расстояния около 40 км, в результате чего вертолеты были уничтожены.
Бой у кишлака Коньяк
25 мая 1985 года произошел бой гвардейцев 4-й мотострелковой роты 149-го гвардейского мотострелкового полка с афганскими моджахедами «Исламской партии Афганистана» и пакистанскими наемниками отряда «Черный аист».
Столкновение случилось во время «Кунарской операции» — крупномасштабной плановой общевойсковой операции в ущелье Печдара у кишлака Коньяк близ города Асадабад в зоне афгано-пакистанской границы. Гвардейцы выполняли боевую задачу по поиску и ликвидации складов вооружения и боеприпасов и членов вооруженной афганской оппозиции.
Как оказалось, проводниками были местные жители, связанные с моджахедами. В высокогорье этими «проводниками» рота была заведена в котел, где, оказавшись в замкнутом кольце, в течение 12 часов вела ожесточенный неравный бой с превосходящими силами моджахедов и пакистанских наемников. С более 200 моджахедами сражались 43 военнослужащих. В этом бою героически повел себя гвардии младший сержант Василий Кузнецов. Тяжело раненный, он, прикрывая отход роты, израсходовав боекомплект, оказавшись в окружении противника, вплотную подпустил врагов и уничтожил их и себя последней гранатой. За этот подвиг Василий Кузнецов был посмертно награжден орденом Ленина. В столкновении погибло 23 военнослужащих, 18 военнослужащих получили ранения различной степени тяжести.
Бой у кишлака Хара
11 мая 1980 года в ущелье Печдара у кишлака Хара близ города Асадабад в зоне афгано-пакистанской границы произошел бой подразделений 66-й отдельной мотострелковой бригады против многочисленного отряда афганских моджахедов. При совершении пешего марша от кишлака Баркандай по направлению к кишлаку Хара советские подразделения попали в засаду, организованную моджахедами, приблизительной численностью в 150—200 человек и, находясь в окружении, приняли ожесточенный бой. Данный бой является одним из самых масштабных по количеству потерь в истории Афганской войны. Из боя, в котором участвовало 90 военнослужащих, вышло 17 человек. По словам выживших участников боя, выходили из окружения с боем, дерясь в рукопашной (один из подтвержденных фактов рукопашной схватки в войне в Афганистане. Еще один факт рукопашной схватки был в 1984 году). Группа выходила в полной темноте, в воде таща на себе раненых и оружие. Моджахеды преследовали на протяжении 1,5 км по дороге вдоль реки, но не догадались, что мимо них в воде просочились остатки окруженного подразделения. По некоторым данным, потери противника составили 120 убитых и тяжело раненных.
Бой на горе Яфсадж
17 июня 1986 года на горе Яфсадж на высоте 2540 м в ущелье Джарав у населенного пункта Мирхейль в провинции Тахар произошел бой между 783-м отдельным разведывательным батальоном — «Кундузским разведбатом» и отрядом моджахедов полевого командира Кази Кабира. Столкновение имело место в ходе крупномасштабной общевойсковой операции «Маневр». Десант должен был ликвидировать перевалочную базу в горном массиве Мугулан, Чольбахир, Тали-Гобанг в районе Ишкамыш, поставляющей вооружение и боеприпасы в отряды мятежников и подконтрольные им опорные населенные пункты в северо-восточной части республики Афганистан. Кроме того, предполагалось пленение находящегося в районе боевых действий полевого командира Ахмада-Шах-Масуда.
783-й отдельный разведывательный батальон был высажен буквально на головной опорный пункт укрепрайона и попал в зону сплошного огневого поражения. Имела место ошибка командира вертолетной эскадрильи 335-го отдельного вертолетного полка в месте десантирования северо-западнее почти на 8 км от запланированной точки высадки, что привело к значительным потерям личного состава в самом начале операции. Запланированная точка высадки была подготовлена для высадки десанта предварительным огнем артиллерии и авиации. Однако высадка начала осуществляться на неподготовленном участке прямо под непосредственным огнем противника с господствующих высот, первая волна десанта разведчиков высаживалась на абсолютно не подавленного противника. Заняв выгодные на тот момент рубежи, десант сходу вступил в бой. Отсутствие элемента внезапности атаки 783 ОРБ, по причине утечки информации о времени и деталях планируемой операции, фактическое численное преимущество моджахедов, а также грамотное использование ими стратегического положения в условиях высокогорья привели к сжатию кольца окружения и блокировали разведчикам пути к отходу. На КП 201 МСД продолжали ошибочно считать, что десант высажен правильно, пока командир 783 ОРБ майор П. В. Корытный по радио не убедил их в том, что они находятся совсем в другом месте. Только утром 18 июня в действительный район боя были направлены штурмовики СУ-25 и боевые вертолеты Ми-24, которые десантом были наведены на цели. Также благодаря высланному подкреплению десант смог захватить укрепрайон, склады вооружения и боеприпасов и ликвидировать инфраструктуру перевалочной базы.
В данном бою 783 ОРБ потерял 18 погибшими, более 15 военнослужащих получили ранения.
Бой у кишлака Афридж
22 ноября 1985 года произошел бой у кишлака Афридж в Зардевском ущелье горного массива Дарайи-Калат на северо-востоке Афганистана. Боевая группа пограничников Панфиловской заставы мотоманевренной группы (в количестве 21 человек) попала в засаду в результате неправильной переправы через реку. В ходе боя погибли 19 пограничников. Это были самые многочисленные потери пограничников в афганской войне. По некоторым данным, количество участвовавших в засаде моджахедов составило 150 человек.
Мост у кишлака Джульбар, перейдя который вступила в последний бой группа пограничников Панфиловской заставы. Пограничники погибли перед мостом, с той стороны, откуда велась съемка.
Том 2. Афган. Чечня. 6
К исходу празднования ДНЯ ЗАЩИТНИКА ОТЕЧЕСТВА, получил это фото, как поздравление. И не мог не поделится этим фото с Вами. Ещё раз разрешите поздравить Вас с всенародным праздником ЗАЩИТНИКА ОТЕЧЕСТВА!!! От имени моих боевых побратимов такой переброски 103 вдд — 40 лет назад!!! Ура!!!
С 25 по 27 декабря 1979 г. все силы ВДВ, направленных в ДРА, успешно провели боевое десантирование посадочным способом и были сосредоточены на аэродромах Кабула и Баграма. Витебск (Vitebsk, Белоруссия) и Кабул (Kabul, Афганистан). Расстояние по воздуху Витебск-Кабул: 3757.6 km 122 (=2334.9 миль).345-й отдельный парашютно десантный полк ВДВ. И 103 вдд в полном составе -три парашютно десантных полка 317-й, 350-й, 357-й, 1179 артиллерийский полк, 62 осадн,105 озрадн, 80 орр и специальные части 103-й Витебской воздушно десантной дивизии уже вечером этого дня получат приказ на выполнение боевых задач, заранее запланированных, в операции «Байкал-79».Всего в этом боевом десантировании приняло участие около 10 тысяч десантников с боевой техникой, на 343 -х самолетах ВТА, практически их всего парка самолётов АН-22, ИЛ-76 и АН-12—3,6,7,12,18,втад, 124,192,708, 930 овтап; — Военно Транспортной Авиации. Военно Транспортная Авиация — это КРЫЛЬЯ ПОБЕДЫ Воздушно Десантных Войск.
Эта воздушно-десантная операция повергла в шок весь мир. СССР показал миру всю свою мощь посредством Воздушно-десантных войск и Военно-транспортной авиации, при тесном взаимодействии всех видов и родов войск Вооруженных Сил Советского Союза! Воздушно-десантная операция обеспечила успешное выполнение постановления Правительства СССР — «О вводе войск в ДРА.»
За орден Ленина 103 ВДД — единственной дивизии на то время в Вооруженный силах СССР! Государство достойно оценило наш ратный труд в Кабульского-Баграмской воздушно-десантной операции декабря 1979 года, проводимой в рамках специальной военной операции «БАЙКАЛ-79»Указ Президиума Верховного Совета СССР N2571-X от 24.07.1980 года о награждении 103 вдд орденом Ленина и 345 опдп — орденом Красного Знамени, это шёл 7-й месяц боевых действий 10 -ти тысяч гвардейцев- десантников на территории Афганистана. Всем десантникам УРА- этой наградой должен гордиться каждый десантник, где бы он не служил и в какое время. Личный состав 317, 350, 357 пдп, 1119 ап,62 осапдн, 105 озрадн, 130 оисб, 742 обс, 80 орр, oрвб, омсб –103 вдд и 345 опдп — не мог, и не имел права дрогнуть, так как за нами были все ВОЗДУШНО ДЕСАНТНЫЕ ВОЙСКА, ВС СССР и ОТЕЧЕСТВО!!! СЛАВА РОССИИ!!!
СЛАВА ВДВ!!!
Огромнейшая БЛАГОДАРНОСТЬ нашим КРЫЛЬЯМ ПОБЕДЫ — летчикам 343-х самолетов- пяти дивизий и четырёх отдельных полков ВОЕННО-ТРАНСПОРТНОЙ авиации, действующей
в полном составе!
ВСЕМ ВОИНАМ ИНТЕРНАЦИОНАЛИСТАМ— $5ЛАВА!!! Нашим детям, внукам и правнукам — здоровья и счастья!
А всем павшим на афганской войне — вечная ПАМЯТЬ!
Мы можем гордиться, что не подвели своих отцов и дедов, воевавших в Великой Отечественной Войне-спустя 35 лет после Победы!
С огромнейшим уважением к ВАМ, участники воздушнодесантной операции «Витебск-Кабул, Баграм», перечисленных выше соединении и частей ВДВ и ВТА.
Неизвестная Чеченская война.
«Чечня. Военная разведка»
Военная разведка на этой войне была на высоте. Да, у нее были в первые дни тоже потери, но они спасали молодых еще вовсе ребят, выводили ценой своей жизни из городских кварталов, окруженных боевиками, остатки наших рот и полков, выносили раненых, которых наше правительство просто бросило на убой в незнакомом городе и его окраинах. Наши разведчики достойно сражались, делая засады у боевиков под носом, как они часто говорили, ведь они у себя дома, уничтожая их технику и живую силу. Здесь разные истории разведчиков, очевидцев неизвестной чеченской войны. А почему неизвестной? Да просто о ней забыли.
И я хочу вам напомнить об этой кровавой войне, о реальных событиях, тех ветеранах, которые мне рассказали о подвигах наших разведчиков. Они были очевидцами на этой войне и сами были участниками сражений. Вечная слава погибшим
в этой чеченской войне.
Первая Чеченская война. Жестокая война
Это война показала жестокость и нечеловечность наемников-боевиков. На чеченскую землю пришли арабы и негры, чтобы поссорить братьев русских и чеченцев, оторвать половину туловища у матушки-России, пиндосы-американцы и Европа развязали у нас на территории кровопролитную братскую войну. Чечню заполонили наемники-боевики, иноземцы без рода и племени, и только решительной своей рукой два брата В. Путин и А. Кадыров-старший остановили этот беспредел, изгнав с моими братьями-разведчиками этот хренов персонал, который хотел утопить свободную Чечню в крови
братоубийства.
Честь имею, братья! Господи, прими дух погибших солдат и офицеров в Чеченской войне с миром!
Игорь Черных
***
Как правило, при общении с историками, они высказывают мнение о том, что для того, чтобы дать оценку тому или иному событию, должно пройти минимум 20 лет. В случае с первой войной в Чечне дело обстоит немного по-другому. Создается впечатление, что власти сознательно пытались скрыть все, что произошло тогда, для того, чтобы люди забыли столь кровавые события в мирной России. Российское общество должно знать о тех потерях, которые понесли наши войска в этой страшной кровавой бойне. Тысячи солдат погибли от рук террористов.
События, предшествующие Первой чеченской войне, можно разделить на два этапа:
— период с 1990 по 1991 год, когда на стороне нашего правительства была сила и возможность свергнуть сформированный на тот момент режим Дудаева, при этом, не проливая ни капли крови ни с одной стороны.
— период с начала 1992 года, время, когда возможность решить мирным путем возникшие проблемы была уже упущена и вопрос кровопролития оставался только делом времени.
ЦРУ и его агенты продолжали разваливать россию.
Началось все с обещания Горбачева. Он пообещал теперь отделенным от Советского Союза союзным республикам предоставить полную свободу (в руководстве, в выборе). Далее в своей речи Ельцин так же говорил о независимости Чечни.
После речи Ельцина в 1990 году была принята декларация и ЧИАССР объявляла о своем суверенитете. В этот же период времени появляется Джохар Дудаев, абсолютно неизвестный никому генерал советской армии, он имел награды за заслуги перед отечеством и никогда не являлся мусульманином.
Дудаев быстро набрал популярность среди населения. При Дудаеве был свергнут Верховный Совет республики во главе с Доку Завгаевым. После свержения Верховного Совета в сентябре 1991 года власть в Чечне как таковая перестала существовать. Были разграблены склады с оружием, ранее принадлежавшие КГБ, на свободу выпущены уголовники, сидевшие в тюрьмах. При этом амнистировали не только людей с маленькой провинностью, но и тех, кто отбывал сроки за убийство и различные тяжелые преступления.
На фоне произошедших событий в Чечне были проведены выборы, и 26 октября президентом Чеченской республики стал Дудаев. Но ни одно из событий, происходивших в Чечне в тот период времени, не подтолкнуло наше правительство сделать хоть один шаг для пресечения беспредела. И лишь Руцкой попытался навести порядок введением чрезвычайного положения на территории республики. Но, к сожалению, его предложение поддержано не было. На территорию пригорода Грозного, в Ханкалу, были высажены бойцы внутренних войск (около 300 человек), впоследствии они были окружены боевиками и около суток находились в кольце. Конечно, эти
300 человек не могли физически выполнить поставленную задачу — свержение Дудаева. В итоге бойцы были вывезены за пределы республики. И уже через несколько дней Дудаев стал президентом.
Ельцин — предатель!
После прихода к власти Дудаева обстановка в республике накалялась с такой силой, что изо дня в день становилась все сложнее. Население Грозного свободно передвигалось по городу с оружием, а Дудаев, в свою очередь, в открытую говорил о том, что все оружие, находящееся на территории его республики, принадлежит только ему. Хотя здесь оно оставалось после распада СССР.
Лишь только в мае 1993 года правительство России решилось сделать первый шаг к переговорам, отправив в Чечню министра обороны Грачева. По итогам переговоров было принято решение разделить все оружие пополам. Уже в июне с территории Чечни уехал последний офицер российской армии.
Для чего было подписано это соглашение, до сих пор неясно.
Нахождение в Чечне такого количества оставленного оружия влекло за собой неизбежную войну.
Политика, проводимая Дудаевым, была крайне националистической. В это время происходит массовый исход русского населения. Огромное количество семей уходило из Чеченской республики, бросая свое имущество, нажитое десятилетиями.
Помимо того, что политика Дудаева лишила многих русских жителей даже крыши над головой, Грозный был еще и коррупционной столицей. Регулярно приезжали сюда политики, бизнесмены. Перед приездом такого лица Дудаев давал приказ своим подчиненным о приобретении золотых украшений, тем самым ссылаясь на то, что именно таким способом он решает вопросы с Москвой.
Понимая, что так больше продолжаться не может, Ельцин поручил руководителю ФСК Севастьянову свергнуть режим Дудаева.
А ведь можно было договориться, но пьяный Ельцин об этом тогда не думал. Он послал на штурм Грозного молодых, не нюхавших пороха пацанов, послал на страшную смерть, на убой… Но и эти пацаны дали отпор боевикам и террористам, которые уже были в Чечне и готовили на американские деньги засады и минные ловушки для наших колонн. Наши пацаны показали такой героизм, что еще долго мы будем писать об этих подвигах. Главное, чтобы не мешали умники наверху давать правдивую оценку этим событиям.
Первый штурм был 15 октября 1994 года. Нашим войскам до победы оставалось совсем чуть-чуть, но поступил приказ из Москвы об отступлении.
Второй штурм 26 ноября 1994 тоже провалился, и уже 29 ноября Горбачев принял решение о вводе войск в республику.
До сих пор остается неясным, от кого поступил звонок о прекращении штурма. По информации, предоставленной Хасбулатовым, звонок поступил именно от организатораь тштурма — Севастьянова.
До сих пор непонятно, за что погибли чужие дети. Из-за несогласованности действий российского правительства большое количество семей потеряло сыновей, отцов. Я бы сказал не просто сынов, а настоящих героев нашей страны!
Вечная слава вам, ребята, мы гордимся вами!
***
Как больно провожать в последний путь
Тех, с кем сегодня говорил.
А он сейчас убит, твой друг,
И на душе хреново.
Ты хочешь мстить и убить врага!
Мы не давали у гроба клятвы.
Ведь мы — военная разведка,
Мы отомстить должны!
Вот наша вам понятка!
Чем духов больше
В Чечне замочим мы,
Народ чеченский дома
Будет спать спокойней
В тишине!
Чечня и Россия — братья навек! Честь имею!
Игорь Черных
Продолжение: https://dzen.ru/a/ZkgZp5A6uiGR-fzU