Итак, мы остановились на версии о том, что обвинительный уклон в уголовном правосудии поддерживается для удержания власти правящим режимом.
Однако власть у власть имущих и так есть, но даже если их рассматривать наивно-марксистски, как класс, то всем видно, что и там нет неуязвимых: даже очень крепкие и когда-то неприкосновенные порой «заезжают» в самом лучшем виде.
Особенно интересно наблюдать, как в лапы Системы попадают высокопоставленные и не очень следователи и полицейские: я тщательно слежу за их реакцией на происходящее, читаю их жалобы и вижу, как они искренне изумляются, что и в их отношении Система творит конвейерное беззаконие, ровно такое, какое они применяли к своим подследственным буквально вчера. Они все вмиг становятся приверженцами состязательности, права на тайну переписки и телефонных переговоров, убежденно говорят о недопустимости приобщения доказательств, полученных с нарушением процессуальных норм.
Первое время некоторые из них, самонадеянно считая себя юристами, пафосно отказываются от адвокатов. А зря, ведь юрист – это тот, кто внутренне согласен на состязательный процесс, тот, кто понимает, что и сам может ошибаться, но рассчитывает, что беспристрастный суд его поправит в случае ошибки. Правоохранители, таким образом, – не юристы, они либо администраторы, либо палачи, и рефлексия на тему возможности собственной ошибки – не их конёк.
Версию о причинах того, почему я не могу не то что объяснить, но даже начать объяснять уголовному судье тонкости гражданского права и тех арбитражных преюдиций, которыми я надеялся защититься, озвучил мой адвокат, зашедший ко мне обсудить плачевные результаты заседания.
Он тогда был двадцатипятилетним юношей, успевшим несколько лет поработать в том же отделе Следственного комитета, где немногим позднее его увольнения было возбуждено дело по мою душу.
Адвокат высказал следующие практические соображения на данный счет:
- Тут вот какая история. Доказательства у нас собираются в основном ментами. Менты же безграмотны, ленивы и часто глупы, они почти никогда не могут сделать всю работу безупречно.
А согласно статье 75 УПК доказательства, собранные с нарушениями закона, не имеют юридической силы. И вот представь себе, что ловят педофила или убийцу и на аркане волокут его к судье закрывать в СИЗО. Здесь надо заметить, что ловить таких преступников менты у нас могут и регулярно делают это, то есть едят свой хлеб они в целом не зря.
Но вот выясняется, что они что-то там неправильно оформили: притянули какого-нибудь неподходящего понятого, забыли поставить где-то подпись и проч. – Это нарушение закона, и формально сажать злодея нельзя, надо выпускать. Вот ты говоришь, что независимые суды искоренили бы все заказные дела за неделю, если б рассматривали жалобы по сто двадцать пятой УПК не формально, а по закону, с состязательностью, как ты любишь. Но при общей деградации следствия на волю тут же начнут выходить такие махровые душегубы, что ты первый вздрогнешь.
И это по самым обычным, не заказным делам. То есть фактически суды покрывают любые косяки следствия, как бы исходя из соображения, что хоть менты и оформляют все из рук вон плохо, но глобально они на стороне добра, и потому им не надо учинять сильных препятствий. Особенно по жалобам тех, кого они прижали, так как недовольство последних по-человечески понятно: их бьют, вот они и плачут от своей боли. А бьют ведь за дело…
Я его перебил:
- Стой! Я-то тут причем? Пусть педофилов своих да террористов и мучают, сколько им влезет!
- Не получится. Ведь менты на нас на всех одни, и судьи одни. Других, инопланетных, ментов взять негде. Чтобы всё вдруг стало так, как ты себе там мечтаешь, надо создать ещё одну систему органов – чисто для беловоротничковой преступности – а это долго, дорого и никому не надо.
...Поэтому один и тот же судья будет в один и тот же день до тебя рассматривать три износа и пять убийств, и после тебя одну кражу и два терроризма, а раз твоё дело требует больше времени, внимания и образования, чем на все другие вместе взятые, то и будет оно рассмотрено так же, как и те другие, а тебя с твоими гражданско-правовыми трактатами никто даже не поймёт". - закончил повествование адвокат.
То есть это конвейер, и ты никого не заставишь сделать на нем что-то оригинальное. Как по мне, эта версия имеет право на существование. Если у вас есть другая - напишите мне письмо на e-mail, буду признателен.