Не предполагая, что сидеть на ступеньках придется так долго, Таня встала, одернула фланелевую ночную рубашку, достигающую икр, подняла сначала одну ногу, пошевелила пальцами, опустила, затем другую. Если Игорь в ближайшее время не начнет ее искать, ночевать придется в подъезде.
Как назло, с утра шел густой, крупный снег, легко налипавший на ботинки и быстро тающий в тепле. В другой день Таня обрадовалась бы снегопаду, но сейчас из-за него обычно чистый и сухой пол напоминал прерванную уборку в очень грязном доме. Как будто кто-то разлил воду, раскидал ее тряпкой по всей поверхности, устал, огляделся, ужаснулся от объема работы, да и махнул рукой.
Сзади ночнушка испачкалась, как бы Таня не старалась найти место посуше. А на подоконник ей уже не вскарабкаться — годы не те.
Если бы скандал случился хотя бы на час-полтора раньше, кто-нибудь из соседей обязательно наткнулся на одинокую старушку в ночнушке, узнал бы в ней всегда милую, улыбчивую и предупредительную Таню, вознегодовал на Игоря, а еще больше на Ирину, и вынудил бы их просить у Тани прощения.
Но все произошло ближе к полуночи. А когда Игорь выгнал мать из квартиры, и она в одном исподнем оказалась в грязном подъезде, и вовсе перевалило за час ночи.
За это время в подъезд вошла только парочка жильцов с нижних этажей. Быстро захлопнулись двери их квартир, после чего вновь установилась ночная тишина. Один раз только сосед напротив выскочил украдкой покурить. Дым быстро дошел до последнего этажа, где пряталась от сына Таня, и не будь она так горда и обижена, такой бы скандал закатила соседу, что мало не покажется. И уж ее бы, Таню, сосед напротив точно не пожалел. Скорее, позлорадствовал.
Садиться обратно на ступеньки Таня не спешила. Она спустилась на пролет ниже, встала на цыпочки и выглянула в окно. Снег все еще валил как ненормальный, как будто ему выделили только один день в предстоящей зиме, и он торопился завалить город по самые щиколотки, чтобы тот потом не один день отряхивался, сопел специальной техникой, скрипел реагентами.
А людей внизу никого. Все нежатся под теплыми пледами с чайком и сладеньким. Одна она, как король Лир стоит на ветру. И нет рядом даже верного шута.
Таня поежилась и перевела взгляд на свое отражение в темном окне. Какой красавицей она была раньше. Ох, не описать. Могла после развода еще раз пять замуж выйти, но все отказывалась ради мальчиков. И вот она их благодарность. Что же, известный факт: чем больше добра мы делаем людям, тем сильнее они за нас за это ненавидят.
И почему-то опять вспомнила она подземный переход возле метро, где встретила женщину, которая и накаркала ее нынешнюю судьбу. Игорю тогда было года два. Колеса коляски не поместились в универсальные колеи пандуса, и Таня, подхватив, коляску, потащила ее вместе с Игорем наверх. Наперерез ей бросилась, издали заприметив, пожилая женщина.
— Давай помогу. Вместе поднимем.
Вместе поднимать было неудобно, и Таня, поблагодарив, отказалась, а женщина, которой не дали сделать добро, почему-то разозлилась и сказала.
— Ну и дура. Я вот своего тоже сама всегда таскала. Спину сорвала, а он вырос, зараза, и только деньги из меня выкачивает. Кто у тебя, парень? Не повезло. Все они предатели.
Таня возмутилась.
— Что вы такое говорите? Мало ли как у вас было, у меня хорошо все будет.
Но женщина только хмыкнула (с годами Тане стало казаться, что и не хмыкнула вовсе, а выплюнула проклятье, а потом гомерически засмеялась).
— Вот и увидишь.
Да, Таня, если бы ты тогда еще знающую бабку нашла, может и сняла порчу, и не стояла бы сейчас в два часа ночи в пустом подъезде, никому не нужная, старая, одинокая.
Плечи Тани затряслись в рыданиях прежде, чем слезы, как тот снегопад, остервенело покатились по щекам.
Думала ли она, что доживет до дня, когда сын попрекнет ее квартирой. Как у него только язык повернулся. Если бы не Ирина, ни за что бы ее Игорь так не сказал.
— Мама, прости, кончено, но свою квартиру ты отдала. А это квартира моей семьи.
Прямым текстом ей, матери своей, «пошла вон» сказал.
Воспоминания в последней ссоре так распалили Таню, что она начала истерически подвывать, не услышала, как хлопнула дверь и очень вовремя поднялся наверх Игорь.
Он не стал как раньше обнимать Таню, гладить по голове и утешать. Стоял смотрел, потом достал из кармана домашних брюк сигареты и закурил.
— Нельзя в подъезде курить, — сквозь истерику строго сказала Таня.
Игорь ничего не ответил, сел на ступеньки, затянулся, стряхнул пепел в ладонь.
— Мам, так дальше невозможно жить. Давай ты еще раз подумаешь над нашим предложением.
— Нашим? — возмущенно закричала Таня. — Это жена твоя придумала. Так и скажи.
Игорь устало провел рукой по волосам. Раздал запах паленого.
— Это наше общее предложение.
— Сдать меня в богадельню? — слезы еще не высохли, но истерика оборвалась так же внезапно, как и началась.
— Снять тебе квартиру, — явно не в первый раз, но все еще терпеливо отозвался Игорь. — Мама, это наша квартира, свою ты отдала Вовке. А это квартира нашей семьи, и в ней мы будем жить по нашим правилам. Если ты не готова, тебе лучше будет съехать.
— Конечно, проще всего, мать в богадельню отдать, — не отступала Таня.
Игорь горько глянул на нее исподлобья, затушил сигарету, сжал ее в кулаке и встал.
— Уже поздно очень. Пойдем спать, завтра с утра все обсудим.
Оставаться ночевать в подъезде Тане не улыбалось, и она покорно засеменила за старшим сыном.
«А, может, еще не поздно порчу эту снять? Найду специалиста, обряд, какой надо проведет. Все и образуется».