Признаваться в своих грехах, ошибках и сомнениях очень страшно. Я узнала о том, что в прошлом моей племянницы есть что-то настолько странное и пугающее совсем недавно. Наверное, ей был нужен человек, который выслушает, не осудит. Тот с кем она не так уж и близка, чтобы не разочаровать, и тот, кто точно не расскажет.
Я умею хранить секреты. Много лет отработала психологом в детском реабилитационном центре. Мне доводилось слушать много историй, признаний в содеянном. Но того, что рассказала Катя, я не слышала. Не берусь ее судить, да и анализировать все это с психологической точки зрения не хочется. Она мне все-таки родственница, и я не могу рассматривать ее, как своего пациента. Просто с максимальной точностью передам все, что она мне поведала.
Кате тогда было пятнадцать лет. Она не выглядела на свой возраст. В детстве много болела. Прошла через несколько операций. В общем, щупленький низкорослый ребенок. Волосики у нее были такие редкие, с рыженцой. Глаза все время щурила. Очки надевала только, когда садилась делать уроки или читала. Хотя зрение ухудшалось с каждым годом. Мы тогда жили в разных городах. Я плохо знала о ее жизни. Но догадывалась, что не сладко жилось девочке. Мать и отец ее развелись, когда той было десять. Отец приезжал редко и как будто бы стеснялся больного ребенка. Мать крутилась на двух работах. Бабушка как могла уделяла внимание ребенку. Но этого было недостаточно. Не достаточно сварить ребенку есть, постирать одежду и заплатить за завтраки в школе. Нужно ведь и поговорить и узнать чем та живет. Может какие-то проблемы решить. В общем, никто не видел проблемы в том, что у Катюши не складывались отношения с ровесниками. У нее как будто вообще ни с кем отношения не складывались.
Учителя жаловались, что она тихая, безынициативная, учится посредственно, боится отвечать у доски. Одноклассники смеялись над ее одеждой, над огромными очками. Они не просто морально подавляли девочку, а били ее. После школы Катя шла дворами, в надежде, что ее не догонят и не отыщут и сегодня она вернется домой без синяков. Напрасная надежда. Главным развлечением были насмешки и побои этой странной угловатой и не имеющей возможности за себя постоять девушки.
Катя мне это все рассказывала со слезами на глазах. Странно, столько лет прошло, а она до сих пор не забыла. Уже так изменилась ее жизнь. Передо мной сидела шикарная женщина. Внешне излучала уверенность в себе, стойкость. А внутри там, глубоко в душе был маленький испуганный ребенок, который помнит каждый толчок, каждое грубое слово. Лица тех, кто превратил ее школьные годы в ад.
По ночам Катя молилась в слезах, чтобы ей хоть кто-то помог, чтобы в ее жизни появился человек, который сможет заступиться и защитить.
Не думаю, что Бог даровал бы ей такого защитника. Скорее ее мольбы подслушало зло. Зло, что обитает где-то рядом с нами и ждет, пока мы оступимся. То зло, что притворяется благодетелем.
Катя с бабушкой жили на третьем этаже в двухкомнатной квартире. А на первом жила женщина. Звали ее Настасья Петровна. Детвора ее побаивалась. Взрослые брезгливо здоровались. Она выглядела высокомерной, все время что-то бормотала под нос. В городке ходили слухи, что занимается эта женщина колдовством. Боялись, но ходили, обращались за помощью. А потом осуждали, получая то, что просили. Так уж у нас заведено.
Катя познакомилась с этой женщиной случайно. Ее в очередной раз побили. Она бежала со всех ног, слыша а спиной голоса двух мальчиков, что более всех остальных над ней издевались. В надежде на спасение Катя забежала в подъезд, но мальчишки не собирались сдаваться. Один из них следом влетел в подъезд и толкнул девочку в спину. Та упала на ступеньки лестницы. Второй догнал и кинул в нее чем-то тяжелым. Вроде как портфелем. Катя закричала, в надежде, что бабушка услышит и придет на помощь. Но побои продолжались, а никто не вышел из своего жилища.
И тут все резко стихло. Катя подняла глаза и увидела на верху лестницы ту самую Настасью Петровну. Она возвышалась в тусклом свете подъездной лампы. Красный халат, гордая осанка. И голос. Такой звонкий и пугающий.
- А ну пошли вон, мелкие гаденыши. – проговорила Настасья, указывая на дверь.
Те вылупились на нее, как на приведение.
- Что вылупились олухи? А ну живо отсюда, пока глаза не выколола.
Мне показалось, что воздух завибрировал от ее слов. Мальчишки очнулись от ступора и рванули прочь из подъезда. А я все продолжала лежать на лестнице, упираясь руками в холодные мокрые от моей крови ступеньки. Когда упала, разбила нос. Но боли не чувствовала. Кате хотелось смотреть на эту сильную женщину, восхищаться ей. У нее был и страх, что если пошевелится, то грозная женщина обрушит и на нее свой гнев. А это было страшнее даже, чем побои обидчиков.
- Долго собралась тут валяться? – спросила Настасья, она открыла дверь в свою квартиру, и сделала приветственный жест.
Катя быстро встала, но голова закружилась. Только теперь она поняла, что разбила нос. Кровь хлестала на ступени, на мое пальто. Руки в крови.
- Пошли. Умоешься у меня, выпьешь обезболивающее и пойдешь домой. – уже мягче сказала соседка.
Катя послушно прошла в ее квартиру. Там было тепло и даже уютно. Везде мягкий ковер, приятные темные тона. В ванной девочка застирала пальто, умылась, воткнула в ноздри носовые платки, чтобы кровь больше не стекала по лицу. Пригладила растрепавшиеся рыжие волосы.
Потом Настасья накрыла на стол. Чай с медом и печеньем. Дала таблетку обезболивающего. Катя долго не решалась говорить. А Настасья все вела светскую беседу, как будто сама с собой, не дожидаясь ответа от непрошенной гостьи.
- Зря ты позволяешь так над собой издеваться. – помолчав сказала Настасья. Она отпила из чашки ароматный чай, и внимательно посмотрела на Катю.
- Но что я могу сделать? Меня ненавидят. Уже два года я каждый день с синяками… и… и… - Катя вдруг вспылила, чего не позволяла себе раньше. Она спохватилась.
Нельзя показывать чувства. Если уж матери, отцу и бабушке плевать на то, что с ней происходит, почему этой женщине должно быть дело до ее чувств. Но обвинения в духе «сама виновата», Катю всегда задевали за живое. Не могла она повлиять на все происходящее. Здесь она жертва и требовала защиты.
- Я раньше такая же была. Все жертву и себя строила. Муж меня обижал, а я терпела. Вот только терпелка закончилась.
В комнате повисла тяжелая тишина. Катя хотела ответить, возразить, продолжить разговор, но не решалась. А соседка ждала вопросов, ждала диалога. Ей не нравились такие вот скромницы, слабые люди ей были не по душе.
- Но что я могу… - выдавила из себя Катя.
- Можешь дать отпор, и я тебе могу помочь в этом. Но придется постараться. Ты будешь идти на жертвы и риск, Катя?
- Буду. – пискнула Катя.
Она смотрела на Настасью Петровну, как на последнюю надежду в своей жизни. Хоть и не представляла, о чем та говорит.
- Вот и славно.
- А где Ваш муж? – почему то спросила Катя. Сама она поняла, что вопрос совершенно глупый и бестактный. Но сказанного не воротишь.
- В могиле. – ухмыльнулась Настасья. – Оттуда он меня точно обижать не станет.
Продолжение завтра в 20:00. Не пропустите!