После выхода в свет романа «Накануне» одним из обвинений в адрес его автора, помимо, конечно, «нерусскости» героя, стала схематичность образа Инсарова. Сразу скажу, что мне так не кажется. Мы просто видим человека, в душе которого живёт «одна, но пламенная страсть», и страсть эта – стремление к освобождению своей родины. «Он приехал сюда учиться. И знаете ли, с какою целью он учится? У него одна мысль: освобождение его родины».
Я не буду сейчас пытаться разбираться в достаточно сложной истории борьбы болгар за независимость, хочу лишь напомнить цитату из романа И.Вазова «Под игом», во многом выражавшую настроения того времени: «От греческого рабства болгар избавил царь Асен, а от турецкого рабства их избавит русский царь Александр!» Помощи от России ждали, и в романе мы видим, что Инсаров принимает самое деятельное участие в подготовке к борьбе.
Действие романа начинается летом 1853 года, незадолго до начала Крымской войны. Говоря о ней, вспоминают многое, в частности, оборону Севастополя, но зачастую упускают из вида, что первым объявил войну России турецкий султан (4 октября), а союзники официально вступили в войну лишь в марте следующего года. И одна из целей войны для России – обеспечить влияние на Балканах. Николай I хотел продолжать дело освобождения православных народов, находящихся под властью Османской Турции, – известны его сравнения Турции с «больным человеком», который может внезапно умереть и для борьбы за наследство которого нужно выработать «какую-нибудь систему». Больше касаться истории не буду и попрошу историко-политические вопросы здесь не обсуждать. Привела эти данные лишь для иллюстрации причин пребывания в России, как сказали бы сейчас, «болгарской диаспоры», в которой, без всякого сомнения, Инсаров занимает видное положение. Он будет рассказывать Елене: «Наших здесь небольшая семейка;.. но все крепко преданы общему делу. К несчастию, без ссор нельзя, а меня все знают, верят мне; вот и позвали меня разобрать одну ссору. Я отправился… То не пустяки, Елена Николаевна, когда свои земляки замешаны. Тут отказаться грех… А что я время-то потерял, это не беда, потом наверстаю. Наше время не нам принадлежит».
Ещё до появления на страницах романа самого героя мы уже слышим отзывы о нём как о «необыкновенном индивидууме», а Берсенев расскажет Елене историю этого «действительно замечательного человека» и даст удивительную характеристику – «Это железный человек. И в то же время, вы увидите, в нём есть что-то детское, искреннее, при всей его сосредоточенности и даже скрытности».
Удивительно ли, что Елена, которая «с детства жаждала деятельности, деятельного добра», но пока что находила применение себе лишь в помощи бедным да в «покровительстве притеснённым животным», ещё не видя его, уже заинтересовалась этим человеком?
А при первой встрече он «произвёл на неё не то впечатление, которого ожидала она» («ожидала чего-то более "фатального"», а «всё существо Инсарова, спокойно твёрдое и обыденно простое, как-то не ладилось с тем образом, который составился у неё в голове»). Однако, отметив, что «глаза у него выразительные, честные глаза», сразу захотела «подать ему дружески руку».
И, наверное, нельзя нам, как и ей, не запомнить его ответа на вопрос «Вы очень любите свою родину?» - «Это ещё не известно. Вот когда кто-нибудь из нас умрёт за неё, тогда можно будет сказать, что он её любил». И продолжение диалога: «Так что, если бы вас лишили возможности возвратиться в Болгарию, вам было бы очень тяжело в России?» — «Мне кажется, я бы этого не вынес».
Началось всё с взаимной симпатии («Славная, должно быть, девушка», - отозвался о ней Инсаров после первой встречи), а потом вспыхивает любовь…
И вот тут снова обращаюсь к тому, о чём неоднократно уже упоминала, - статье Н.Г.Чернышевского «Русский человек на rendez-vous», где писатель, анализируя поведение героев Тургенева (и других современных ему авторов) в момент, когда героини объясняются им в любви, указывает: «Каждый раз его герои выходили из этих положений не иначе, как совершенно сконфузившись перед нами», - то есть не ответив взаимностью на искренние чувства.
А что же здесь?
Елена ищет встречи с Инсаровым, узнав о его скором отъезде и услышав, что «он немедленно бы уехал», если бы вдруг полюбил, «так как он не желает,… для удовлетворения личного чувства изменить своему делу и своему долгу. "Я болгар, — сказал он, — и мне русской любви не нужно..."».
При встрече он подтверждает свою решимость уехать без прощания с объяснением: «Я именно оттого и уезжаю, что мы не друзья. Не заставляйте меня сказать то, что я не хочу сказать, что я не скажу», - признаётся: «Мне и без того невесело. Поверьте, мое решение мне стоило больших усилий».
Но услышав признание в любви, высказанное с какой-то отчаянной решимостью («Вы как будто боитесь меня. А я храбрее вас… Я могу вам сказать... хотите?.. отчего вы меня здесь застали? Знаете ли, куда я шла?... Я шла к вам… Вы хотели заставить меня сказать, что я вас люблю, вот... я сказала»), он не отступит: «"Елена!" — вскрикнул Инсаров. Она приняла руки, взглянула на него и упала к нему на грудь. Он крепко обнял её и молчал».
И их следующий знаменитый диалог, который для меня почему-то звучит изумительным музыкальным дуэтом, из которого мы ясно поймём, что если Инсаров и боялся чего-то, то только из нежелания подвергнуть опасности ту, кого так любит, — диалог, полный решимости (простите, но сократить его считаю невозможным):
«—Так ты пойдёшь за мною всюду? — говорил он ей четверть часа спустя, по-прежнему окружая и поддерживая её своими объятиями.
— Всюду, на край земли. Где ты будешь, там я буду.
— И ты себя не обманываешь, ты знаешь, что родители твои никогда не согласятся на наш брак?
— Я себя не обманываю; я это знаю.
— Ты знаешь, что я беден, почти нищий?
— Знаю.
— Что я не русский, что мне не суждено жить в России, что тебе придётся разорвать все твои связи с отечеством, с родными?
— Знаю, знаю.
— Ты знаешь также, что я посвятил себя делу трудному, неблагодарному, что мне... что нам придется подвергаться не одним опасностям, но и лишениям, унижению, быть может?
— Знаю, всё знаю... Я тебя люблю.
— Что ты должна будешь отстать от всех твоих привычек, что там, одна, между чужими, ты, может быть, принуждена будешь работать...
Она положила ему руку на губы.
— Я люблю тебя, мой милый».
Изумительно это «что мне... что нам» - возможно, впервые Инсаров заговорил о них как о едином целом!
У меня возникает невольная аналогия с написанным более чем через двадцать лет стихотворением в прозе «Порог», посвящённым девушкам-революционеркам, где тоже будут звучать страшные вопросы: «Знаешь ли ты, что ты можешь разувериться в том, чему веришь теперь, можешь понять, что обманулась и даром погубила свою молодую жизнь?» — «Знаю и это. И всё-таки я хочу войти». Там будет знаменитое завершение:
«— Дура! — проскрежетал кто-то сзади.
— Святая! — принеслось откуда-то в ответ».
Здесь же завершение ликующе торжественное: «Он ласково приподнял её голову и пристально посмотрел ей в глаза.
— Так здравствуй же, — сказал он ей, — моя жена перед людьми и перед Богом!»
Но сколько ещё всего впереди…
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
"Путеводитель" по тургеневскому циклу здесь
Навигатор по всему каналу здесь