Приехали в Ерохино они с трудом. Дороги раскисли, мороз, прихвативший ночью, днём сошёл на нет. Водитель газика довёз их прямо до РОВД и уехал по своим делам. Обещал вернуться часа через три.
У цементного крыльца районного отдела милиции он помыл сам свои старые ещё доармейские ботинки и заставил помыть сиреневые со сбитыми носами ботинки Златку. А когда понял, что наклоняясь, в большой маминой куртке, не видит она своих ног, начал мыть ей ботинки сам.
– Ох, горе ты моё луковое... У тебя там пальцы что, скрюченные? Малы ботиночки-то...
Мимо проходили люди, дети. Мать в сером пальто вела аккуратную девочку в розовой куртке в серебряную горизонтальную полоску, в голубых штанишках и сумочкой через плечо. Леха глянул на свою спутницу. Она, в куртке матери, шароварах и ярком платке в клетку, выглядела, как пугало.
Он долго объяснял дежурному суть проблемы. Златка испугалась орущего пьяного мужика, которого провели по коридору и он подхватил ее на руки, посадил на стойку.
– Уберите ребенка, – грубо пропел дежурный, – Чай, не в забегаловке!
Оказалось, что инспектор по делам несовершеннолетних в отпуске. Его направили в кабинет следователя. Там, в коридоре, уже сидела женщина. Пришлось ждать. Женщина была разговорчивой, охала и качала головой, когда Алексей рассказал о том, как нашел Злату. Она достала из сумки конфету, протянула Злате, но та спряталась за спину Алексея.
– Вот ведь. Трудно ей будет. Привыкла она к Вам. Прикипела.
Алексей и сам представить себе не мог, как Златка будет привыкать к другим людям. Но в голове рисовалась добрая опытная женщина-воспитатель, которая сядет перед ней на корточки, скажет пару ласковых нужных слов, таких, которые знают только опытные педагоги, и все проблемы решатся. Злата сама потянется к этой женщине, помашет ему рукой, и он за неё будет спокоен. Всё должно быть именно так.
Но холодные голые коридоры РОВД пока не расслабляли. Женщина в кабинет следователя с табличкой Изотов А.А. зашла надолго, они умаялись ждать. Наконец, она вышла, в слезах, не глядя на них отправилась к выходу.
Кабинет был большой, с тремя столами, но лишь за одним сидел молодой худощавый следователь, парень небольшого росточка, коротко стриженный, усталый на вид. Он печатал на машинке, катал каретку.
– Присядьте, погодите немного.
Они просидели ещё минут десять.
– Что у вас? – усталый взгляд.
Алексей уж какой раз повторил рассказ о том, как оказалась у него девочка.
И опять те же вопросы: "А почему забрал?", "А чего там в милицию не повел?", "Зачем домой повез?"
– Говорите, из армии только? Давайте документы, – следователь глубоко вздохнул, посмотрел документы Алексея, – Совет хотите? Давайте не будем писать, что домой возил. Напишем, нашел и сразу к нам привел. Иначе обвинят ещё... А если мать там есть, среди цыган? Украл, получается...
Алексей доказывал, спорил, что иначе поступить не мог. Но головой понимал – следователь прав – вот так увозить ребенка, как он увёз, было нельзя.
– Диктуйте опять...печатать буду.
И Алексей начал свой рассказ в очередной ...надцатый раз. Следователь старательно печатал. Теперь Алексей понимал, почему женщина не выходила так долго. Следователь печатал медленно, переспрашивал, уточнял, сбивался. Злата устала. Алексей был уверен – хотела есть. Он ничего не взял с собой, не собирался надолго ехать.
– А Вы не думаете, что цыгане ее когда-то украсть могли?
– Всё может быть...разберемся.
– А может она в розыске, может ищут ее родители?
– Всё может быть, проверим. Давайте дальше, на чем мы остановились...
Следователь смотрел в текст. Закончил, протянул его Алексею.
Повествование было сбивчивым, в нем почти отсутствовали точки и запятые, но Алексей подписал бумагу. Следователь потянулся, встал, поставил чайник, достал печенье.
– И чего теперь? – спросил Алексей, он держал подписанные листы в руках.
– Чего-чего! Сейчас сфоткаю. Вот сюда пересади ее. Ага, – следователь достал маленький пузатый фотоаппарат, щёлкал, фотографировал Злату, – Ну, чего... Сейчас найдем кого-нибудь, отвезут ее. Ваши данные есть, если что – вызовем. Или там на месте подъедете. Ты где служил-то?
– На Кавказе... Куда отвезут?
– В инфекционку детскую. Там полежит, обследуют, подержат пока. Документов-то нет, дело откроем. А потом, наверное, в приют временный. А может и найдется родня. Всякое бывает. Чаю хотите?
– Мне не надо. А ей давай, голодная она. Разве не в детский дом ее?
– До детского дома ещё далеко. А без больницы никак. Тем более – из табора, – следователь разворачивал бутерброд – черный хлеб и колбаса ливерная.
– Я мыл ее, чистенькая она, не больная.
– Мыл? Ты только не рассказывайте никому. Понимаешь, она вообще у тебя незаконно. Ты сейчас – украл ребенка, получается.
– Да она пирожки с земли на вокзале с земли подбирала с собаками вместе! – возмущался Алексей, но возмущение его было вялым. Все он понимал.
– Неважно. Важно, что ты ее не сразу там сдал.
– Я сдал, а толку...
– Да ладно, на вот, – он протягивал бутерброд, – Похоже, она боится меня.
– Она всех, кроме меня, боится. Мать моя три дня на нервах. Она не ест без меня даже, – он сунул Злате в руки еду.
– Дела-а... Тяжело девчонке будет, – он крутил диск телефона, набирал номер, – Але! У нас УАЗ где? Тут...
Алексей положил руку на рычаг телефона.
– Ты чего?
Леха взял со стола отпечатанное заявление, и смял его в руках.
– Она пока со мной останется.
– Ошалел? Это ж уголовка!
– Пусть! А ты помолчать пока можешь? У меня идея есть.
– Какая идея?
– Ну, ты пока хода делу не давай, а я позвоню. Запиши телефон, расскажу...
Как-то удалось им найти общий язык. Следователь был не намного старше Алексея. Сейчас тяготила его служба, не ладилось с женой, он мечтал уехать на Кавказ. Хотелось бежать от бытовых проблем, от тещи, хотелось подзаработать, пожить самостоятельно. Он даже завидовал этому свободному парню. Договорились, что Алексей будет звонить, рассказывать как обстоят дела с девочкой.
Они со Златой вышли из здания.
За то время, что Алексей не был в Ерохине, городок сильно изменился, стал шумнее, грязнее, суматошнее. На тротуарах появились лотки, торговцы. И даже здесь, на улице возле РОВД, шла торговля овощами. Леша купил груш, дал одну Злате.
До прибытия за ними газика была ещё уйма времени. Леха, уточняя дорогу, направлялся в Детский мир. Он твердо решил одеть Злату. Они нашли лужу почище, помыли сладкие от груши руки.
Злата, ошарашенная количеством игрушек, озиралась, ещё больше пряталась за Леху. А он, ничего не понимающий в размерах и фасонах, с превеликим удовольствием отдал ребенка в руки продавщицы, которая и подобрала для Златки гардероб.
– А колготки вам нужны?
– Нужны... А розовой куртки у вас нет?
– Розовой нет. Но есть вот такая, голубая на нее, или зелёная... Примерим дочке?
– Давайте
– А халатик? А трусики? А шарфик?
– Нужны...
– Сапоги берите зимние, на меху.
– С вас....
– Сколько?
Алексей приехал с последними армейскими выплатами, которых теперь не стало. Вышел из магазина он расстроенный, но как только взгляд упал на Злату, грусть прошла. До чего хороша! Голубые штанишки и курточка в цвет, белая шапочка, теплые сапоги с выбитой лилией на боку. А ещё сумочка через плечо, которую, не удержался, взял на кассе.
В руках его – красочный пакет, набитый детскими одёжками. Он и сам не понял, что случилось с ним в магазине – брал и брал. Как будто со Златой собирается жить всю жизнь, как будто она – и правда, его дочка, как предположили в магазине.
Но ведь это не так. Хотя ... Он б не отказался жить в своем родном селе с Лилией и вот с такой дочкой, как Златка. Он даже представил, как вечером он вернулся с работы усталый, а Лиля читает Злате сказку на ночь. В доме тепло, а за окном – холода. Хорошо ведь... Представил и улыбнулся.
И сейчас Алексею казалось, что это легко устроить. Возраст ли был такой счастливый, что все проблемы в голове как-то сами решались и утрясались, или просто, человек, столкнувшийся с грозным лицом смерти, с безысходностью, не считал столь простые проблемы глобальными, но сейчас Алексею казалось, что всё обязательно решится хорошо. Он не знал – как, но должно решиться.
Они прохаживались по аллее, ждали машину, как вдруг услышали резкий окрик:
– Аня! Стой!
Маленькая девочка лет двух неслась прямиком в большую лужу, мать еле успела ее перехватить. В этой истории Леху удивила Злата, она так резко дернулась, когда раздался окрик, обернулась, выдернув свою ладошку из его руки, и сейчас стояла потерянная, со складочкой между бровями.
– Злат! Ты чего, Злат! Испугалась? Да это девчушка глупая, чуть в лужу не залезла. Ты чего?
Злата всю обратную дорогу проспала, а Алексей слушал жалобы и рассуждения водителя о превращении государственных колхозов в какие-то коммерческие предприятия, о растаскивании земель. Слушал, не очень верил. Ведь не может этого быть, не отдаст государство. Он смотрел за окно, погружаясь в мокрую зябкость, вглядываясь в темень, в мерцание тусклых фонарей. Опять кружил мотыльками снег, и опять не мог покрыть черную землю.
***
Странно, но мать с охотой взяла мешок детской одежонки, который ей предложила соседка Люба – ее две дочки выросли. Зачем взяла? Ведь сын увез сдавать малышку. Неужели сердце матери подсказало, что вернётся сын с девочкой? Видимо, так...
И теперь она ворчала на сына, что потратил он большие деньги на дорогие вещи, которые не слишком-то и нужны. Почти всё, хоть и ношеное, но хорошее, получила она даром.
Она сидела на скамье, перебирала вещи, причитала, чуть не плача.
– А маек-то смотри сколько, смотри! И платьев уйма! Зачем тратился?
– Мамка, – Леха присел рядом, – Да не горюй ты так о деньгах. Заработаем ещё!
– Да где! Смотри, время-то какое! Зарплаты не деньгами платят, а чем попало, а ты... А ведь тебе жениться надо!
– Ну и что? Пойдем, да распишемся! Делов-то!
– А ты у невесты спросил? Она, чай, платье белое хочет, кольца, и ты чтоб не абы в чём. Костюм ведь нужен! Да и застолье... Мне не потянуть. Мать у тебя не молода, помнишь аль нет?
Лешка помнил. Мамка его родила в сорок пять. Где-то далеко были у него старшие братья по отцу, но он их не знал. Отец приехал в их село агрономом, разведённым, с мамой они не регистрировались, но прожили вместе до двенадцати Лехиных лет. А потом отца хватил инфаркт. Сходил по грибы, принес полную корзинку, лег отдохнуть и умер. Так вот у матери и сложилась жизнь – растила сына.
Злата привязалась уже к матери. Теперь ходила хвостиком и за ней.
– Скажи "ба-ба", "ба-ба", – мучила ее Вера Павловна. Но Злата молчала.
Лиля работала в Димитровке, приехала лишь на выходные. Алексею все время хотелось быть с ней наедине. Она и он – больше ему ничего и не надо. Но Лиля упорно планировала вечерние прогулки в компании, походы в клуб, в кино и на посиделки.
– Леш, ты опять в этом свитере? Чего у тебя надеть больше нечего?
– Так холодно..., – он терялся, – Куплю потом, – махал рукой, смотрел на невесту искрящимися глазами. Голову кружил запах ее духов.
– Так в форме ходи. Я ж ждала тебя два года. Пусть все видят. Только значки там все свои не вешай. А то скажут, что вкус плохой.
Он провожал ее по тихой спящей уже улице, по раскисшей дороге. Небо над их головами беззвездное, затянутое серой мглой. Ещё чуть-чуть и он предложит ей пожениться. Оба понимали это.
Зайдя домой, он уронил случайно ковш. Ковш загремел, выглянула из-за шторки мать.
– Полуночник! Слушай, ты к Золотовым завтра загляни. У них тетя Таня нянечкой работала в приюте. Зина там чего-то говорила, советовала, но я не поняла. Сходи...
На следующий день Алексей бегал по вопросам своего трудоустройства и лишь вечером заглянул к Золотовым. А вскоре уже ехал в стоящий меж сел небольшой приют "Добрые руки". Ему посоветовали поговорить с женщиной по имени Валерия Венедиктовна Дронова. Она слыла опытным работником органа опеки и попечительства района. Имя ее ассоциировалось у Алексея с автоматной очередью.
Она была на месте. Он постучал в дверь и сразу заглянул.
– Здравствуйте! Мне нужна Валерия Венедиктовна Дронова, совет подсказать. Мне Татьяна Васильеана вас рекомендовала.
Она стояла у окна. Маленького роста, ноги колесом в обтянутых брюках, несуразная цветастая кофта, короткая мальчишеская стрижка. Обернулась. На вид ей было лет семьдесят.
– Здравствуйте! Двоешник что ли?
Он зашёл в кабинет.
– Я? Почему? Нет, я хорошистом был.
– Подсказывают, молодой человек, двоешникам на уроке, а советы дают.
– Да? Ой, да...простите. Мне Ваш совет нужен, Вы же Валерия Венедиктовна? – он боялся ошибиться, запнуться и в имени отчестве, – Я, знаете, девочку нашел...
– Девочку нашел, женись...
– Нет, не в том смысле, маленькую девочку. На вид лет пять.
Женщина махнула ему рукой на стул, закурила, предложила ему. Было странно, что работник такой сферы курит...
– Рассказывай...
И Алексей в который раз со всеми подробностями рассказал свою историю возвращения из армии с ребенком на руках.
– ... Вот. И как я мог оставить ее в РОВД? Там вообще непонятно кому ее доверят. А она только меня и признает. Ну, вот мать мою ещё...
– Так ты что, хотел бы ее себе оставить?
– А почему нет? Говорю же, привязалась... Что делать-то мне, не подскажете?
– Женись!
– Вам хорошо шутить...
– А я не шучу, – она закурила уже вторую сигарету, разогнала дым рукой, – Я серьёзно – жениться тебе надо. Девочку к нам привезёшь, родственников будет искать милиция. Найдут – отлично. А вот если не найдут, или алкашня какая, могут отдать на опеку или даже удочерение. Но тебе не дадут – холостой. И матери не дадут – возраст. И даже я помочь не смогу ничем. А вот если будешь женатым... Невеста-то есть?
– Да есть..., – раньше на этот вопрос Алексей ответил бы с внутренним наслаждением и гордостью, а теперь вдруг пришли сомнения.
– Что? Она не обрадуется такой перспективе, да?
– Не знаю... Но, думаю, что поймет. А сейчас-то что нам делать?
– Заявление о находке писать все равно придется. Не щенка приютил... Есть у меня знакомый, адресок участка тебе черкну, там и напишешь заявление. Я поговорю с ним, чтоб А потом... А потом как положено – больница, приют... Но не дрейфь, все будет под контролем. Недельку потянуть могу. Я уезжаю, через неделю буду. Там и разберемся.
***
В красном свете в ванночке с проявителем у себя дома следователь Саша Изотов смотрел на появляющееся лицо маленькой девочки. Лицо было светлым, нежным. Он просчитал выдержку, окунул листок в другую ванночку, начал делать вторую такую же фотографию. Потом выключил красный свет и устало откинулся на спинку стула. Выходить из кладовки вообще не хотелось – жена и теща смотрят хмуро, не разговаривают с ним.
А в чем он виноват? В том, что зарплату не дают второй месяц? В том, что даже пойти ночью вагоны разгружать нельзя ему, он – следователь. На совещании замполит сказал четко – нельзя. Несколько ночей он ночевал прямо в РОВД, а сегодня пришел домой. Ничего не изменилось, жена дуется, не разговаривает.
Надо было чем-то заняться. Он вышел в прихожую и набрал номер дежурного Кировского отделения. Сегодня дежурил сокурсник и друг.
– Как дежурство, Лень?
– Идёт... Спать охота. А ты чего, на ночь глядя?
– Да дело есть. Я завтра тебе фотку пришлю по внутренней связи и сведения. Проверь по розыску, ладно? Девочка у цыган нашлась. Но это неофициально, по дружбе.
– Пробью... Присылай, но теперь уж только в пятницу.
Он молча прошел через комнату, где жена и теща полулёжа на диване смотрели телевизор и нянчились с шестимесячным сынишкой. Лег на кровать, вжавшись в стену и крепко уснул. Казалось, что сделал он сегодня что-то хорошее...
***
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ
Спасибо, друзья, что читаете рассказ... Развязка не за горами)
Для вас ещё рассказы: