Середина 18 века, побережье Нового Света
Лунный свет проникал через церковные окна. Рождественская служба была в самом разгаре. Ангельские голоса хора поднимались к потолку церкви, разлетались под потолком и улетали высоко в ночное небо. Несмотря на эту красоту, мне было грустно. Это щемящее чувство сидело в груди и никуда не уходило, мешая сосредоточиться на службе и отдаться ощущению праздника. Родители старательно молились, даже младшие были необычайно тихи, сосредоточены и не шумели и не возились, как они обычно вели себя в церкви, а кузина Мина не строила глазки своему Питу. Наконец, я не выдержала и, встав со скамьи, пошла к выходу.
- Мира, куда ты? Служба не закончилась, - попыталась остановить меня мама.
- Я выйду, мне здесь невыносимо, - я отдала ей молитвенник.
Церковь стояла на краю нашего городка, перед ней раскинулся большой луг, на котором горожане устраивали по воскресеньям пикники, а также проводились городские праздники. Луг заканчивался высоким пригорком, с которого было видно море, а справа можно было увидеть порт. На этот пригорок и поднялась я.
С моря дул холодный ветер, который забирался под кофту, трепал юбку и волосы. Волны набегали на невидимый мной берег, ударяясь о который, поднимали тучу белых соленых брызг, похожих одновременно на жемчужины и бриллианты. Нет, это был не шторм, просто поднялся ветер. Сегодня в честь сочельника ни один рыболов не вышел в море, а те, кто был в плавании, поспешили вернуться. Но не Джеймс.
Я вспомнила, как он сжимал мою руку перед тем, как подняться на палубу своего корабля.
- Я прошу… Ты ведь будешь ждать? Экспедиция не будет длиться вечно. Я обязательно вернусь, я добьюсь успеха, я стану славным капитаном, достигшим множества побед и послужившим своей стране. Я смогу тогда сделать предложение и попросить твоей руки. И твой отец не сможет сказать ни слова против нашей свадьбы, - ветер трепал его белые кудрявые волосы.
- Ты уже капитан…
- Один из самых молодых во флоте. Только твой отец все равно считает, что меня больше интересуют его овцы и амбары, чем его дочь. Я добуду славу, и он поймет, что я люблю тебя…
Сколько же уже длится экспедиция? Я со счета сбилась. Вроде уже и смирилась, что его нет рядом, но бывают такие моменты, когда грусть щемит в груди, и ничего не радует. Как сейчас. Мине хорошо, ее пастух Пит ни в какое плавание не уйдет.
Над пригорком, прямо надо мной светила большая звезда. Наверное, о ней писали в Библии. Какая же она яркая, как же ее хорошо видно! Я сложила руки в молитвенном жесте:
- Звездочка, звездочка! Освети ему путь! Пусть он найдет дорогу домой и вернется ко мне! – море заглушило мой голос, унося эхо вдаль
Я вдруг ясно увидела Джеймса, стоящего у штурвала на палубе и вглядывающегося в темную даль. Вот он слушает своего помощника, потом спускается в свою каюту и что-то смотрит на карте, лежащей на столе и прижатой по углам книгами…
1942 год, СССР, где-то за Уралом
Книги лежали у елки, а рядом стоял накрытый полотенцем ужин и приемник.
Миля сегодня на заводе в ночную. Эх, жаль, в Новый год и ночная смена. Так, что я праздновать буду одна. Сестра оставила мне ужин, накрытый полотенцем, радио послушать негромко разрешила. А еще мы елку нарядили. Маленькую, правда. Но зато теми игрушками, которые из дома привезли. Настоящими стеклянными, которые еще бабушку нашу помнят. Когда в эвакуацию уезжали, взяли их с собой, хотя и глупо казалось. А сейчас радость какая! Елка так нежно игрушками позванивает, что кажется – нет этой войны, мы с Милей дома, и бабушка жива. И мы завтра утром с сестрой побежим на горку с санками, а вечером на каток…
10 уже, ужинать пора. Я отложила вышивку, потом закончу, и подняла полотенце. Вареная картошка в кастрюльке, квашеная капуста в тарелке, сала кусочек и самое вкусное – большой кусок ситного с изюмом. Я разожгла примус, чтобы подогреть еду и вскипятить чайник и снова взялась за вышивку. Я вышиваю крестиком большую красную звезду, потом пошлю ее в подарок бойцу на фронт. Как знать, может она попадет к Матвею, а если это будет так, то я четырьмя стежками вышью в уголке букву М, пусть поймет, что это сделала я.
На глаза попалось последнее пришедшее письмо Матвея, и мне стало грустно. Я это письмо наизусть выучила: «Милая Мира! Пишу тебе для того, чтобы, прежде всего, сказать, что я жив и здоров. За выполнение ответственного задания мне присвоили звание сержанта. Об остальных делах наших тебе, я думаю, известно из газет и сводок Совинформбюро.
С глубоким сожалением узнал о смерти вашей с Милей бабушки. Держитесь, милые девочки, время сейчас для всех трудное, смерть забирает, порой, лучших и самых для нас дорогих. Как бы мне хотелось быть сейчас рядом, поддержать тебя!
Дня не проходит, Мира, чтобы я не думал о тебе. На каждом привале, а то и на марше или в рейде мое сердце рвется к тебе. Хочется зайти в наш двор и увидеть там тебя в твоем платье в горошек. С трудом сейчас верю, что когда-то в школе дергал тебя за косички и гонялся с портфелем по двору. Как же я был тогда глуп! Столько времени потерял. Но потерпи, родная моя, вот погоним мы немца с нашей земли, чтобы ни одного гада не осталось, а потом я домой приеду, и мы сразу поженимся. Такую свадьбу устроим, что еще долго все помнить будут. А уж если Алексей к этому времени найдется, то сразу две свадьбы справим. И никогда больше расставаться не будем. А пока, чтобы ты не так сильно скучала, посылаю тебе фотокарточку, на которую я снялся со своими ребятами.
И как это мне не грустно, но пока вынужден попросить не отвечать на это письмо, у нас должен измениться номер полевой почты. Как только он изменится, я тебе сразу напишу и буду ждать твоего ответа.
Передавай мой горячий привет Миле. До свидания, моя милая, моя хорошая Мира! Верь, скоро мы увидимся.
Твой Матвей, 15 июня 1942 года».
Нового письма я так и не получила, мы уехали в эвакуацию, и вот уже Матвей не знал нашего нового адреса. Теперь мне оставалось только перечитывать старые письма, пересматривать наши фотографии, скучать и ждать.
С Матвеем мы росли в одном дворе и планировали пожениться сразу после того, как закончим школу и поступим в институт. Но началась война, Матвей в этот же день ушел на фронт, а нас с сестрой не взяли – у Мили больное сердце, а мне сказали, слишком мала. Миля устроилась на завод, а я все-таки поступила в институт, но еще после занятий я стала помогать в госпитале. На заводе сестра познакомилась с инженером Алексеем. Они тоже решили пожениться, но после войны. У Алексея была бронь, но он рвался на фронт и, в итоге, своего он добился. К несчастью, Алексей вскоре пропал без вести. Миля все еще его ждет.
Я вытащила фотографию из конверта. Вот он, мой жених Матвей, второй слева. Как и все, с огромным автоматом… Я погладила карточку там, где были его белые волосы. Если присмотреться то можно увидеть смешинку в его глазах…
Сквозь щелку в занавесках в комнату заглянул лучик света. Я приоткрыла занавеску и чуть-чуть подышала на замерзшее стекло. В окно светила большая и яркая звезда. Вспомнилась бабушка, которая когда-то рассказывала о похожей большой звезде – полушепотом, ночью, под большим секретом… О чуде, которое несла звезда, только я уже не помнила почти ничего.
В голове пронеслась безумная мысль – а вдруг? Я прижала руки к груди:
- Звездочка, звездочка! Убереги его от пули, от осколка, от ножа, от врага и от беды! Освети ему путь! Покажи ему дорогу, пусть он найдет меня! – горячая просьба эхом прокатилась по комнате.
Вдруг, как живой, мне представился Матвей. Вот он пожимает руки товарищам и садится в кузов полуторки. Медленно грузовик отъезжает от провожающих, Матвей машет им рукой, они машут ему в ответ. Полуторка уезжает все дальше и дальше, оставляя в глубоком снегу колею…
Наши дни, Москва, район Крылатское, улица Крылатские холмы, дом 15, корпус 4
Колея тянулась через весь двор. Видимо, до нас добрался, наконец, трактор, но почистили двор все равно плохо. Зато место, с которого я уехала утром, было по-прежнему не занято. И я не замедлила занять его обратно.
Моего семейства во дворе не было. Машина Романа, слегка припорошенная снежком, стояла на прежнем месте. Дома, наверное, все. Я улыбнулась и вдохнула морозный воздух. Сейчас поднимусь, чай пить будем, вон сколько вкусностей я набрала, дети обрадуются…
С утра я ездила к Варе поздравить и с новогодними праздниками, и с рождением дочки, и со свадьбой. Очень хочется надеяться, что полоса невезения в жизни моей непутевой подруги, наконец, закончилась. А дальше все в ее руках, и только ей решать, как теперь сложится ее жизнь. Романа я звать с собой не стала, оставила дома с детьми, у него с Варей отношения непростые. Она очень долго в него была безответно влюблена, и их последняя встреча закончилась весьма драматически – большой ссорой. Да еще так совпало, что на следующий день Варежка попала в больницу… Хотя надо сказать, что пережитое пошло моей подруге на пользу, она перестала носиться со своей глупой любовью и обратила внимание на хорошего человека рядом, который в итоге и стал ее мужем и отцом ее дочки. По забавному совпадению – тоже Романа.
У подруги я пробыла недолго, они с мужем и дочкой поселились у его родителей, и мне не очень хотелось их стеснять. Ушла я как раз вовремя, к ним в гости пришли соседи по лестничной площадке – молодая семейная пара.
С неба упали снежинки. Пришло сообщение от мужа: «Мира, ты скоро?». Я подняла голову. В окрестных домах давно зажглись окна, люди готовились к празднику. Я без трепета относилась к сочельнику, но рассматривала его как лишний повод провести время с семьей. Вроде мы сегодня всей семьей собирались смотреть старый советский фильм «Вечера на хуторе близ Диканьки»…
Собственные окна мне разглядеть было сложно. Зато прямо над домом светила огромная звезда, почти такая же, какой принято изображать Вифлеемскую. Почему-то вспомнился прошедший год, все то, что мы пережили и преодолели. Как было страшно и трудно. И каким сильным и храбрым оказался мой муж, мужественно встретив свое кошмарное прошлое лицом к лицу.
Я сжала в кулак правую руку и прижала ее к сердцу:
- Звездочка, звездочка! Всегда сияй над нашим домом! Охрани нашу семью от бед и несчастий! Скрой наших детей от злых людей! Убереги Романа от теней прошлого и врагов из настоящего и будущего! Освети ему путь! Пусть мы всегда будем вместе! – прошептала я.
Я будто заглянула в окно нашего дома. Вот Роман, Мишка, Аленка, Джейк и Мурка в нашей гостиной ждут меня. Возле елки…
Не в нашем мире.
Елка зацепилась лапой за шлейф платья. Я осторожно отцепила его. Не хватало еще порвать платье, которое мы с Минтарой почти неделю вместе шили. Конечно, подружка и себя не обделила, но ее платье было скромнее в разы. Впрочем, ей все проще, сейчас она, наверняка, уже со своим тифлингом в какой-нибудь таверне, на которые богаты Врата Балдура, где, конечно, она к концу вечера напьется, а потом пойдет вместе с Роланом в его башню и дома появится завтра не раньше обеда. И, несмотря на то, что Минтара активно морочит Ролану его рогатую голову, они вместе.
У меня же все непросто. Во всех отношениях. Но сегодня самая волшебная ночь в году, когда могут сбыться самые заветные желания. Поэтому я и пришла в эту заброшенную галлерею. Мы договорились встретиться здесь, когда он вернется. Только когда именно он вернется, я не знала. Просто верила, что это будет сегодня.
Лунный свет лился в арочные окна. Я шла вдоль галлереи, прислушиваясь к своим шагам и окружающим шорохам. Ветерок холодил обнаженные руки и плечи, покачивал огромный бант сзади, перебирал складки юбки. Вокруг стояла ничем не нарушаемая тишина. Я остановилась у одной из арок и выглянула на улицу. Никого не было. Что ж, видимо, и сегодня не судьба. Жив ли он, все ли с ним в порядке? Как же я хотела его увидеть…
Надо мной светила огромная яркая звезда. Таких в небе обычно не бывает. Чья же она – Силунэ, Мистры…? А может и ничья, сегодня особенная ночь, почему бы и не появиться необычной звезде? В детстве мне часто рассказывали сказку о звездах, исполняющих желания.
- Звездочка, звездочка! Ничего не прошу, только пусть с ним будет все хорошо! Освети ему путь! – прошептала я, прижимая к груди кулаки.
Неожиданно откуда-то слева раздался шорох. Я завела руку за спину, где в складках банта был спрятан кинжал – единственное оружие, которое я взяла с собой.
- И к чему рука за спиной? – раздался голос, который я так желала услышать.
- Астарион!
- Я же прекрасно знаю, Мира, что в этом платье ты сражаться не сможешь, - из-за угла в лунный круг вышел тот, кого я ждала – бледный худой кудрявый эльф. В руке он сжимал кинжал, а на губах играла усмешка.
- Нравится? Сама сшила, немного помогла Минтара…
- Я предпочитаю тебя без него.
- А мне хочется надавать тебе пощечин… - его пошлые шуточки всегда раздражали.
- И что мешает? – Астарион подошел ближе, но оружие не убрал. Я отвела глаза. Сказать, что я соскучилась, я не могла. Я не услышу подобного в ответ. Астарион больше никогда не скажет, что любит меня.
- Убери оружие. Здесь нет твоих врагов, - только и смогла попросить я.
- И времени у нас только до рассвета, - кинжал вернулся в ножны, Астарион потянулся ко мне, в лунном свете блеснули клыки.
- Не смей кусаться!
- Кровушка у тебя вкусная, - облизнулся мой кавалер.
- Обойдешься. Или ты пришел только ради нее?
- Ну или ради плотских радостей. Или всего вместе. В зависимости от того, что предложишь.
- А ты заслужил что-нибудь? Почему-то я сомневаюсь, что ты хранил мне верность в своих странствиях… - я отвернулась.
- Может мы не будем это обсуждать? – его рука легла мне на плечо. – Не думаю, что нам обоим будет это приятно.
- А тогда что? – я не повернулась. – Опять одна ночь, потом ты снова пропадешь на не понять сколько… и я буду ждать все это время.
- Хочешь расстаться? – Астарион убрал руку с моего плеча, голос его прозвучал деланно равнодушно.
- Какой же ты… - я не договорила и направилась обратно по галерее. Однако Астарион неожиданно схватил меня за руку и притянул к себе:
- Так какой? Несносный, невозможный? Любимый и обожаемый? – его губы потянулись к моим.
- Все сразу, - выдохнула я. Наши губы встретились, я чувствовала в этом поцелуе желание и страсть Астариона, но в этот раз к ним добавилось что-то другое. Как приправа к блюду, которая меняет полностью восприятие его вкуса.
- Забери меня с собой в этот раз. Немедленно. Сейчас, - потребовала я, когда поцелуй прервался. – Или немедленно отпусти.
- Ну уж нет. Никуда я тебя, Мира, не отпущу. Ты – моя, и я заберу тебя с собой. Но сейчас мне очень хочется снять с тебя это платье, - он осторожно снял бретельку с плеча.
Я стряхнула его руку и высвободилась из его объятий:
- Не обманешь? – плуту никогда нельзя верить. Даже если его очень любишь.
- В этот раз нет. Иди ко мне, наконец. Я хочу тебя прямо сейчас.
Богам не все нужно знать. Я улыбнулась и толкнула Астариона в темноту, подальше от лунного света…
Середина 18 века, побережье Нового Света
Лунный свет освещал церковные двери, откуда выходили люди. Служба закончилась. Я отвернулась от моря и зябко передернула плечами. Пора домой.
Я спустилась с пригорка и подошла к своей семье.
- Мира, почему ты ушла? Отче читал такую интересную проповедь, - ко мне подошла Мина.
- С каких это пор ты слушаешь проповеди? Ты решила изобразить благочестие, чтобы родители Пита благословили ваш брак? – удивилась я ее словам.
- Причем здесь это? – в голосе Мины прозвучало недовольство. – Сегодня такой великий праздник! Надо быть в церкви…
- Где можно строить глазки Питу, сидящему на соседней скамье, - я прервала все эти благочестивые речи.
Мина сердито надулась и отошла. Подошла мама, спросила, как я себя чувствую, обняла и погладила по голове. Легче мне не стало.
Дома мы собирались сесть за рождественский ужин. Но этот радостный шум вскоре мне стал невыносим, и я ушла из дома, пройтись по почти пустому городку. Ноги сами принесли меня на берег моря. Я прошла немного в сторону порта, стараясь, чтобы волны не касались ботинок и юбки. Но все равно одежда немного промокла от налетавших брызг. Как там Джеймс? Также ежится от налетающих брызг и ветра, когда всматривается вдаль на палубе? Или он в своей каюте у карты, как он мне недавно представился?
В порту, между тем, шла какая-то суета. Я разглядела большой корабль, стоявший на рейде. Возможно, он ждал лоцмана, который, конечно сидел в городке за праздничным столом. А может просто прибыл пополнить запасы и в порт заходить не будет. Я решила подойти к морякам, приплывшим на одной из шлюпок и узнать, может они слышали об экспедиции и о Джеймсе.
Шлюпок, видимо, приплыло несколько. На берегу какой-то человек в форме, скорее всего, кто-то из старших офицеров корабля отдавал распоряжения насчет разгрузки каких-то ящиков. Но, повернувшись в мою сторону, он вдруг бросил все и побежал мне навстречу. В какой-то момент я его узнала. Сердце прыгнуло куда-то в небо, это был Джеймс, он вернулся ко мне в Сочельник. Я побежала к нему, и мы крепко обнялись.
- Мира! Мира! Ты дождалась меня! – воскликнул он.
- Конечно, я не могла по-другому. О, Джеймс! Какое счастье, что ты здесь!
- Я не мог иначе, я обещал тебе, что вернусь. Ты не представляешь, что мы видели и пережили, я тебе все потом расскажу, - Джеймс не выглядел тем восторженным юношей, которого я провожала, но сейчас передо мной стал прекрасный мужественный капитан, и таким он нравился мне сильнее.
- Капитан! – к нам подошел один из моряков, держа в руках какой-то сверток. – Судовой журнал и Ваши книги…
1942 год, СССР, где-то за Уралом
Книги под елкой словно молчали, как умеют молчать книги. Я было взяла одну, но тут же отложила – читать мне не хотелось. Ужина я съела половину, Миля придет, ей будет что поесть. По радио передавали что-то неинтересное. Я вышивала и старалась думать только о своей работе. Как закончу последний стежок, сниму пяльцы и распущу канву. И напишу открытку, которую приложу к вышивке: «Дорогой боец! Прими этот скромный подарок, вышитый от всего сердца…». Нет: «Дорогой фронтовой друг! Отправляю тебе этот небольшой подарок. Бей фашистскую гадину, чтобы домой смогли все поскорей вернуться, чтобы свадьбы играли…».
От этих мыслей стало грустно, и вышивку я отложила. Нет, конечно, вряд ли моя вышивка попадет к Матвею. Как же нам найти друг друга в этой круговерти войны? Наверное, его письмо должны переслать нам сюда за Урал. Приходило ли оно, переслали ли? И цел ли еще наш дом? А вдруг не письмо пришло, а похоронка? Нет, об этом лучше не думать…
Кто-то постучал во входную дверь, соседка, страдающая бессонницей, пошла узнать кто пришел. В коридоре раздались приглушенные голоса, потом шаги, а потом раздался стук уже в дверь нашей с Милей комнаты. Я никого не ждала, поэтому дверь открыла очень осторожно. И тут же оказалась в объятиях.
- Мира, мне отпуск дали на 20 дней. И самолетом разрешили…, - радостно тараторил Матвей. – Представляешь?! У нас есть почти две недели…
- Матвей, Матвей! Ты ли это? Глазам не верю… - я осторожно трогала его, боясь, что это все – просто чудесный сон, и он сейчас растает. – Как ты нашел меня?
- Повезло. У моего товарища брат на этом же заводе работает, он не призывной… Где Миля работает. От него узнал, что завод эвакуировали. Я сразу сюда и приехал. Адрес узнать, ну это просто, я же разведчик, - Матвей улыбнулся.
- А Миля сегодня в ночную, я одна. Ты есть хочешь? У меня тут от ужина осталось…
- Нет, не хочу… Мира, как же я соскучился по тебе! – он снова обнял меня. – Какое счастье, что я нашел тебя!
Я смотрела на него, и никак не могла унять бьющееся сердце. Вроде и тот же самый человек, которого я всегда знала и любила, но он как-то вытянулся, возмужал… На груди несколько наградных планок и нашивка за легкое ранение. От него пахло снегом, морозом, холодом и елкой. Наверное, таким и должен быть разведчик.
- Вы елочку нарядили, - заметил мимоходом Матвей.
- Да, мы игрушки из дома привезли. Слушай, а ведь скоро Новый год. Давай чай пить, ты согреешься, и мы всю ночь проговорим… - я снова прижалась к нему. – А еще здесь каток есть в городе , совсем как дома…
- Конечно, давай. Вот дурная голова! – Матвей хлопнул себя по лбу. – Я на крыльце свой вещмешок забыл.
Я вышла с ним из комнаты набрать воды в чайник из бака у входа, а на самом деле – просто, чтобы не расставаться ни на минуту. Матвей открыл дверь и вышел на крыльцо. В открытую дверь я увидела замерший заснеженный двор, перечеркнутый колеей…
Наши дни, Москва, район Крылатское, улица Крылатские холмы, дом 15, корпус 4
Колея от трактора проходила прямо перед подъездом, и я весьма хулигански как в детстве лихо перепрыгнула ее. Настроение было какое-то игривое, праздничное, и я подумала, что хорошо, что Аленка подрастает, скоро будем с ней играть и в куклы, и в принцесс, и в магазин, и в салон красоты, и в классики…
Из подъезда всей семьей вышли соседи – Глеб, Зая, Коля, Ваня и Даня. Мы поздоровались, обменялись поздравлениями, и они отбыли в гости, а я поднялась к своей квартире.
- А вот и мама вернулась! – объявил Роман, встречая меня у двери.
- Ня! Ки! – Аленка протянула мне Мурку, висевшую в ее руках безвольной тряпочкой.
- Доченька, спасибо за кисоньку. Но давай мы ее отпустим побегать. А ты иди ко мне на ручки, - я забрала кошку и поставила ее на пол. Мурка поспешила удрать. А Алена с удовольствием пошла ко мне на ручки.
- Мои принцессы! – Роман обнял меня и дочку и поцеловал меня в щеку. – Как съездила, Мирюша?
- Прекрасно. Вкусняшек набрала, давайте чай пить.
- О, вкусняхи! – воскликнул Мишка. – Мама, я сейчас пакет разберу и стол накрою.
- А мне давай Аленку, - Роман забрал у меня дочку. – Как там поживает госпожа Варежка? Как теперь ее фамилия?
- Она все так же Белкина. Нормально Варежка поживает. У нее теперь весьма огромная семья, которая приняла ее со всеми тараканами. Так, что все остальное – исключительно в ее руках.
- И твоя опека ей больше не требуется. Вот и отлично.
- Я тоже так думаю. Дружба дружбой…
- … а муж у каждой свой.
- Не муж, а семья. Так что пусть у Вари все сложится с ее Ромой. А у нас тобой своя дорога в этой жизни, - я закрыла шкаф, куда убрала одежду. – И сейчас она ведет нас на кухню пить чай.
- Давай сразу в гостиную. Мы же фильм смотреть собирались. Я Мишке помогу перенести посуду. Идите пока туда с Аленой.
Как же хорошо дома! Когда пахнет заваренным чаем, когда на лежанке мурлычет кошка, а пес лежит возле дивана, когда рядом те, кто тебе дорог, кто любит тебя и кого любишь ты… И хорошо, что все заканчивается здесь, в нашей гостиной, у елки.
Всегда и везде будет любовь. Будет дружба и поддержка. И будут те кого любят и ждут. И таким всегда будет освещать путь звездочка…
КОНЕЦ
Продолжение истории Миры и Астариона>>
Продолжение истории Миры и Романа>>