27 августа 1911 года из Квадратного зала Лувра пропала всемирно известная картина Леонардо да Винчи «Джоконда». В 13 часов дня, когда музей открыли для посетителей, её на месте не оказалось. Среди работников Лувра началось смятение. Посетителям было объявлено, что музей закрывается на весь день ввиду аварии водопровода.
На поиски картины ушло более двух лет. Всё это время портрет прекрасной флорентийки лежал спрятанный в куче хлама на третьем этаже большого парижского дома «Сите дю Герон», в котором жили итальянские рабочие-сезонники. Поиски картины и её торжественное возвращение в Лувр только прибавили таинственности к одному из самых загадочных творений великого Леонардо.
Существует несколько версий, с кого, где и когда написал Леонардо знаменитый портрет. По одной из них на картине изображена Мона Лиза, жена богатого флорентийского купца Франческо дель Джокондо. По другой версии картину художнику заказал Великолепный Джулио Медичи, и на ней изображён портрет неизвестной флорентийской дамы. По третьей версии, «Джоконда» – это великий розыгрыш, поскольку является автопортретом самого Леонардо. Отсюда и непостижимая улыбка Джоконды, выражающая лёгкую насмешку художника над доверчивой публикой. Как бы там ни было, но в историю мировой культуры этот женский образ вошёл под именем «Моны Лизы», или «Джоконды».
Много столетий портрет не даёт покоя ни зрителям, ни знатокам. Всем хочется разгадать загадочную улыбку Джоконды. Как она возникла, и что она обозначает? Существует легенда, что художник много дней во время сеансов подстерегал на лице Моны Лизы дивную улыбку. Он приглашал в мастерскую шутов и клоунов, музыкантов, восхищавших слух пением и музыкой, рассказывал своей модели занимательные истории и сказки. И чудо, наконец, произошло. Окончив одну из сказок, Леонардо взглянул на Мону Лизу. Её лицо точно озарилось светом, глаза сияли. Улыбка блаженства, медленно исчезая с её лица, осталась в углах рта и трепетала, придавая ему изумительное, загадочное и чуть лукавое выражение.
Специалисты пишут, что никто из художников не мог скопировать картину Леонардо, не мог воспроизвести улыбку Джоконды: она была неуловима, даже отдалённым подобием не возникая на чужом полотне, оставаясь верной своему создателю. «На картинах учеников и последователей улыбка выцветала, становилась фальшивой, погибала, как существо, заточённое в неволю». Легче сделать фотокопию с картины, которая всё-таки сохраняет загадочную улыбку. Но фотопортрет не может воспроизвести свет и влажный блеск в живых глазах Джоконды.
Картина по-прежнему остаётся непостижимой, может быть, именно потому, что это не портрет в привычном понимании этого слова. Так же, как и стихотворение Пушкина «Я помню чудное мгновенье» не является поэтическим портретом реальной женщины Анны Керн. И художник, и поэт изобразили «мимолётное виденье, гений чистой красоты», не оригинал, а душу оригинала. В принципе, это невозможно, и даже гениям удаётся всего лишь раз в жизни, ибо настоящее творение искусства – это «творение поистине божественной, а не человеческой руки».
Тем не менее, попытки разгадать улыбку Джоконды продолжаются. Например, поэт Андрей Вознесенский в одном из своих стихотворений пишет: «У Джоконды – улыбка портняжки, чтоб иголки удобней сжимать». Оригинально, но очень далеко от истины. Портрет женщины – это не «парабола» и не «треугольная груша», тут алгеброй не поверишь гармонию, и можно сильно попасть впросак, как и всегда бывает, когда математики от поэзии пытаются прикоснуться к чему-то непостижимому.
«Все мы немножко лошади», по выражению Маяковского, и все мы немножко вознесенские, в том смысле, что постоянно пытаемся найти объяснение чуду в физических законах мира, или в житейской его обусловленности. Вот и мне, грешному, из всех многочисленных прозаических вариантов, пытающихся объяснить улыбку Джоконды, больше всего приглянулся этот: загадочная улыбка не обращена к внешнему миру, она застыла в постижении чуда, которое происходит в ней самой – Мона Лиза ждёт ребенка.
Женщина становится матерью ещё до рождения ребенка. В тот момент, когда она чувствует в себе зарождение новой жизни, и завязывается та неразрывная связь между матерью и дитём, сильнее которой ничего нет на свете. Она смотрит на нас, но нас не видит: её взгляд обращён к нему. Она улыбается, но её улыбка адресована не нам: она улыбается своим тайным мыслям и чувствам. Отсюда неуловимость этой улыбки, ведь её вызывают не внешние обстоятельства, а скрытое от всех движение внутри её тела, скрытое от всех чувство внутри её души. В этой улыбке есть неуловимая нежность, но нет подспудной печали, какая проявляется в улыбке мадонны с ребёнком на руках. Все беды мира пока что не грозят её будущему ребёнку, он защищён её оболочкой, он скрыт от всех в её светящейся глубине. Он тайна для всего мира, и эта тайна принадлежит только ей.
Потом будет первый вскрик и плач от соприкосновения с внешним жестоким миром. Потом год за годом этот мир будет забирать её дитя. Первый шаг ребёнка – это не шаг к матери, а шаг от неё. И с каждым шагом он будет удаляться и удаляться, даже если будет всё время рядом. А потом наступит и настоящая разлука, и постоянное чувство потери: ведь как это больно и страшно, когда твоё собственное сердце разгуливает где-то в стороне от тебя.
Но пока это сердце находится рядом с твоим и бьётся с ним в унисон. Но пока твои руки безмятежно сложены на животе. Спокойствием дышит твоя фигура. И улыбка твоя поражает и притягивает взгляды всех людей на земле. И каждый пытается её разгадать. Но мужчинам это не дано, а женщины тоже никогда не видели себя со стороны с такой улыбкой. Тайна остаётся тайной.