Коль скоро, нас могут ловить на слове более того любить это делать, то почему бы и нам иногда ни придаться этому, охоте приколоть за слово, словом, на слове? Что же, мало того, что нас хотят лишить речи, письменного языка, счета и чтения, коль скоро, все это хорошо делает ИИ. На хотят лишить и удовольствия. Мол, если мы хотим отличаться от машин, которыми становятся в подобии, выбирая наслаждение, то нам следует страдать, и много. И да, для Платона познание – это прежде всего претерпевание, страдание. Для Аристотеля – удовольствие. В известном смысле, эти два мыслителя, словно и их последователи, что писали подстрочники, отличны тем, от чего к чему следует их мысли: от страдания к удовольствию и затем к благу или от удовольствия к изначальному господину над областью ОНО, к спекулятивном принципу, по преимуществу, форме форм. И да, удивительным образом оболочкой иной формы является, как раз удовольствие, словно форма, для того, что приходит, мол исключительно изнутри, коль скоро исходно было господином.
Сложность с известной университетской речью, - www.youtube.com/watch?v=kWuDTSds_bI, - Стива Джопса, в том, что страдания ни выбирают. То есть, даже когда выбирают страдание, этот выбор основан на предпочтении удовольствия. Страдание, это функция принуждения. Иначе говоря, страдание всегда дано в форме удовольствия. Но коль скоро, это фигура речи, просто и не просто потому, что структура пароксизма страдания и удовольствия одна и та же, – это некий каскад ниспадения к глобальному минимуму релаксации, – но лишь функции, действия различны. То может быть сложность с тем, каким образом безразличная для структуры функция может быть формой иной такой же безразличной, для той же самой структуры функции? Когда известный NVIDIA CEO Jensen Huang
www.youtube.com/watch?v=oNwoA5akBlg, спрашивает, что делает белок счастливым в контексте анализа и генерации модели белка большой генеративной моделью, он заранее предпочитает, пусть и косвенно удовольствие, а не боль. Счастье и радость, словно и удовольствие, это вообще говоря, синонимы, в известном смысле. Но предпочтение удовольствия неким образом закодировано в геноме. Словно и различие + и – неким образом предварительно задано цифровой машине. И вопрос усложняется, в том смысле, что удовольствие само по себе, это ни свобода. Если та, это некое единство ее разнородных определений и состояний. Животное может умереть за возбуждением центра удовольствия в мозгу, словно и наркоман от передозировки. Но явно может быть, что жизнь – это некая возможная предпосылка свободы, чем нет. Гетерогенность свободы, что может быть сопоставима с разнородностью природы, таким образом, это ни то же самое, что и привязка к удовольствию, ради безразличия и смерти. И вопрос может быть в том, почему предпочтение удовольствия, выбор удовольствия может вести к благу. Почему разум, что, вообще говоря, болезнь и искусственный разум болезнь в квадрате, это болезнь, но к благу.
И чем это благо, каким было названо некое начало без предпосылок так хорошо, что ради него стоит так болеть разумом? Может быть многое за то, что и Сэм Альтман, теперь, стал отвечать на этот вопрос так, мол это потому, что ИИ представляет теперь угрозу, поэтому ещё, мы болеем им.
Но мы ни случайно сели в это такси, мы сами его вызвали. Миллионы видов растений и живых существ на планете, животных в переносном смысле, коль скоро, ни все виды живых существ вообще говоря, животные, тараканы, например, нет, насекомые, обходятся без вторичной знаковой системы и без известного рода разума, тем более без разума в квадрате, искусственного интеллекта. Все опасения, связанные с ним ближайшим образом можно отослать к вопросам Платона о том, почему разум – это болезнь к благу и что такое само это благо? Зачем нам понятия о том, что хорошо, а что плохо? Что ведь сохраняется даже после выхода по ту сторону добра и зла. Остаётся, полезное и вредное. А ведь только в понятии и в понятиях можно вообще говоря осмысленно задавать этот вопрос. Почему Ницше в известном смысле метафизик? Только ли потому, что его благо, это власть? И да, что значит сама по себе эта граница физики? Ближайший ответ видимо может исходить из компьютерной аналогии, то есть различие функций удовольствия и страдания необходимы в силу границы внутреннего и внешнего, что крайне специфична для определённого вида живых существ, словно граница некоего сознания. И чем условно выше живое существо, тем это различие что необходимо внутреннее, контрастнее может быть. Множество оттенков удовольствия и боли. И таким образом существо, что так сложилось может изнутри получать свидетельства внешнего, внешнее может быть различимо доступно изнутри той складки, в которую сложилось такое существо из внешнего. И различие боли и удовольствия это нечто специфическое для такого рода существ именно в этом смысле. И да, оказываясь скорее субъективном, более того, субъективно психологическом. Может быть, но тогда вопрос тем более усложняется, каким образом это субъективная форма может быть такой для объективного содержания? Или иначе, почему наше субъективное предпочтение удовольствия, леденца, что лишь некая основа, что может многообразно превращаться, все же, оказывается путём к благу, что не является всецело субъективным? Почему случай падения метеорита дал шанс млекопитающим, против динозавров, которых было ещё больше, чем теперь смартфонов? И да, каким образом нам сделать так чтобы новый стартап ни был подобен такому падению, или скорее мог бы развиваться, ни предполагая непременно, что кроме прочего, что война Китая и Тайваня похоронит нашу цивилизацию на какое-то длительное время? Видимо, могут быть иные пути, кроме того, чтобы забыть изобретение Галена чтобы после продолжительного времени после падения Рима был бы, все же, окончательно изобретён, паровой двигатель. Известно какой ответ был дан на исходе существования огромной цивилизации и поляризации мира в виду блокового противостояния. Бинарная структура была предпослана всему Универсуму, всему чему бы и кому бы то ни было, кроме прочего в единстве и борьбе противоположностей. Известно таким же образом, как быстро сошла на нет массовость понимания такого обстоятельства, после преодоления бинарного кризиса. И да, ИИ, в этом смысле, может быть большой моделью для понимания, ни только дискриминации, но и генерации. Коль скоро ни таракан теперь, но человек пчела и оса, паук или муравей, могут быть и теперь с помощью цифровых технологий, все еще в игре предпочтений, в том числе и возвышенных образов нравственного существования, все еще наследуя абсурду Кафки. В известном смысле, существуют только два возможных ответа на вопрос, почему желание стоит предпочитать или отвергать, это теория Нирваны в буддизме, – и потому еще видимо в Индии столь популярно программирование и тема ИИ, словно и лидеры теперь трех крупнейших IT компаний этнически, выходцы из этой страны, в которой буддизм был и остается, культуро-образующей и распространённой мировой религией, – и теория производства желания в АЭ.
«СТЛА».
Караваев В.Г.