Это не банальный сюжет в стиле Золушки, в котором влюбленная парочка уезжает в карете в счастливое завтра.
Это вневременная новелла об отравляющей созависимости и привитых деспотичной матерью комплексах (в духе «тебя такую никто не полюбит»), о расчетливом симулянте и вдобавок манипуляторе муже, о неожиданном финале истории о самоспасении. Кинолента про обожжённые руки и мужчину-тунеядца, который женился потому, что такая жена ему удобна.
В онлайн-кинотеатрах этот фильм, который придумала, написала и поставила Тина Баркалая, называют комедией. Но это не так. В картине нет ни одного смешного эпизода.
Зато очень много милых и интересных подробностей, из которых и состоит жизнь.
Например, кадр, на котором у девочки рваные колготки – и высовывается первый пальчик. Или эпизоды о маленькой героине, которая всё детство носила от косоглазия пластырь на очках. Ещё бабушкино полотенце и запах любимых конфет… и Тамагочи, требующий постоянного внимания.
Фильм «Сказки Гофмана», премьера которого состоялась в конце марта, вызвал много самых противоречивых отзывов.
Одних зрителей картина покорила - от истории до актеров и мастерства всей съемочной группы. Других (наоборот) раздражало присутствие некоторых артистов, «нудятина» и затянутость.
А мне понравилась сказка о 35-летней Надежде Страховой, которая ведет скромный, ничем не примечательный образ жизни: утром работает в библиотеке, которую скоро расформируют, а по вечерам - гардеробщицей в театре.
Всю жизнь считая себя невзрачной и никому не интересной, молодая женщина вдруг узнает, что у неё красивые кисти рук, и эта новость меняет её отношение как себе, так и к окружающим.
Ещё для меня открытием стала Екатерина Вилкова.
Раннее я не могла понять, почему одинаковую во всех фильмах монотонную актрису с сонным выражением лица кинокритики называют талантливой.
А вот в «Сказках Гофмана» она смогла точно передать притягательный мир рекламы и утонченных рук с болезненной и весьма актуальной темой домашнего насилия.
39-летняя артистка отлично справилась с ролью никому не нужной серой мышки, которая вдруг обрела робкую надежду на признание.
