От автора: если вдруг в ком-то из персонажей вы узнали себя или своего знакомого, или истории, рассказанные мной, вытащили из хранилища вашей памяти некие схожие сюжеты, зажмурьтесь и снова откройте глаза. Это иллюзия. Просто вашему мозгу так удобнее.
Антон.
Вы когда-нибудь чистили креветкируками?
Те, что подают в ресторане на льду? Такие подкопченные? Большинство их любят.
Я нет. С пивом очень вкусно… И без пива тоже…
А руки когда-нибудь после них нюхали?
Это как проявитель крови… Если кровь была, сколько бы ты не отмывал- найдут.
С креветками то же! Почистил - держи руки подальше от носа собеседника - заподозрит бог его знает что))).
Поэтому на встрече, тем более с мужчиной, никаких креветок!
Антон меня пригласил в отличный ресторан. Панорамные окна на двадцать втором этаже.
Воробьевы горы в их майском великолепии. Белые скатерти. Бутылка Шардоне за двенадцать девятьсот. Дюжина устриц, шесть морских ежей. Я выбрала беспроигрышный тартар из лосося, он - севиче из гребешка. На горячее тюрбо на гриле…
Мы познакомились с Антоном за четыре дня до этой встречи. В ресторане… Он пришел утром. Вернее, он всегда приходил утром. Спортивный, с козлиной бородкой, лысый, смешной.
И вот уже часа два он без умолку говорит. Образован, прекрасное чувство юмора. Завтра он улетает в Грецию. А я лечу вместе с ним. Безрассудно? Наверное. Но решение я уже приняла.
И теперь, слушая его, пытаюсь понять, чем он станет для меня? Прекрасным приключением или той самой креветкой…
1
Помидоры
Самые вкусные помидоры я ела в детстве. Они были сорваны не в Тоскане и не в Азербайджане. Я их рвала в нашем огороде. В маленькой станице на Ставрополье.
Мне было четырнадцать. Рослая, с длинными русыми косичками, серыми распахнутыми глазами, пухлыми ярко-красными губами, очень тонкой талией, высокой грудью и роскошными бедрами. Такой я была…
Урод - одним словом! Такой я себя считала…
Сейчас я знаток вкусной и жутко дорогой еды. Практически все, что невероятно редко и приготовлено французскими, итальянскими, корейскими, китайскими, испанскими и прочими знаменитостями, рассмотрено, оценено и распробовано.
Но, чтобы съесть салат из помидоров тогда, мне надо было выйти из прохлады нашего дома в звенящий цикадами полуденный солнцепек.
Сначала, босиком, как «угорелая», проскочить все десять ступеней раскаленного деревянного крыльца. Затем пробежать по колючему огнедышащему асфальту до благословенной, «просто горячей» и мягкой земли огорода.
А там, высоченные, с меня, помидоры «Бычье сердце». Огромные, такие, что на салатницу хватит трех, горячие, ароматные (задел веточку и весь день будешь благоухать). Их рвешь прямо в подол, не удерживаешься и съедаешь помидор, протерев его от пыльных следов вчерашнего дождя. А на тебя смотрят с пониманием серые кузнечики.
На соседней грядке рвешь пару таких же ароматных болгарских перцев. Потом выдергиваешь головку молодого чеснока и, самое нелюбимое, но такое важное, нарвать молоденьких листочков укропа. Найти их на этих «цветущих дылдах». По дороге набиваешь рот кислющейкрасной смородиной и со всеми трофеями тем же путем: пулей по асфальту, вприпрыжку по крыльцу.
Потом томаты режешь большими кусками в салатник. Добавляешь широкие кольца красного лука, молодой чесночок и укроп. Заливаешь янтарным, густым, ароматным подсолнечным маслом… Но это не весь рецепт.
Когда салат тщательно перемешан, надо взять толстенный кусок свежего хлеба, белого, с хрустящей корочкой. Из нашей пекарни. Обмакнуть его, да посильнее, в сок на дне салатника! Вкуснее я в жизни ничего не ела!
Спустя четырнадцать лет я сбежала в Москву… Вечно серую, хмурую, жесткую. Прихватив с собой пятилетнего сына и две больших «неподъемных» клетчатых сумки. Я стала гораздо тоньше. Вместо кос у меня теперь были кудри до плеч. Мое сердце было разбито предательством любимого мужчины. Мой позвоночник был сломан в двух местах. Мое тело было изнасиловано начальником местного ГАИ… У меня были распахнутые серые глаза, пухлые губы, очень тонкая талия и стройные бедра. Урод - одним словом… И я знала, что никогда не вернусь домой.
Самое удивительное и невероятное, что если ты выжил, то твоя рана, какой бы она не казалась тебе сейчас, затянется, зарастет. Останется шрам. Возможно, он будет болеть. Скорее всего он будет болеть всегда! Но для окружающего пространства, для обывателей, жадных до впечатлений, ищущих чего-то экстраординарного, чтобы заглушить свою тоску и скуку, ты станешь уникальным. Вдруг окажется, что неважно сколько тебе лет, что у тебя медицинское образование и абсолютный музыкальный слух. Твоя золотая медаль и прочее-незначительныемелочи. Важно, что ты, исковерканный и переломанный жизнью не спился, не скурвился, а до сих пор трепыхаешься. И, с удивлением, начинаешь замечать, что эта мрачная, невыспавшаяся, вечно спешащая Москва, может быть веселой, пьяной, щедрой, любопытной. Что ее просто раздуло, как персонажа японского аниме. Что она схавала слишком много и надо бы хорошенько проблеваться. Что просто ты был не в тренде. Что твои шрамы и раны сделали тебя. Каждое событие, неважно, каким оно кажется тебе сейчас, видоизменяет, перепрошиваети усовершенствует.
Уж не знаю, как усовершенствовало меня то, что случилось со мной до приезда в Москву, но то, что было потом, изменило меня до неузнаваемости.
2
Не такой уж я была и крутой, как вы, наверное, подумали. Я приехала в Москву к сестре, которая жила с мужем и дочерью. Я была страшной трусихой, первые месяца три. Впервый раз встать на эскалатор – событие века! Впервые пойти на собеседование! Раза четыре я приезжала к ресторану и, не решившись зайти, уезжала. Но на четвертый месяц мой зять излечил меня от трусости.
Как-то вечером, сестра и дети спали, Игорь сказал, что ему нужно со мной серьезно поговорить. Что я лишила его покоя и сна. Что больше так продолжаться не может. Что он хочет меня и ничего с собой поделать не в силах. И что я должна ему отдаться.
«Что скажешь? Почему молчишь? Ты не хочешь меня потому, что я жирный?»
Ну что на это скажешь! Я молчала!Потому, что была ошарашена, огорошена, уничтожена, разочарована! И да! Он был жирный, как свин! С тройным подбородком и вечным потом на лбу, под мышками, и скорее всего в других местах тоже.
«Ты с ума сошел, Игорь! Ты муж моей сестры!»
Игорь на меня обиделся. В семь часов утра следующего дня он зашел в комнату, в которой приютил меня и сына, и сказал:
- Я читал, что бедность и невезучесть заразны. И я не желаю заразиться от тебя. Поэтому тебе нужно как можно быстрее съехать. Кроме того, теперь я всегда буду думать о вчерашнем инциденте. Надеюсь, у тебя хватит ума не рассказывать об этом сестре. Она тебе все равно не поверит, а я скажу, что ты оговариваешь меня, из зависти.
И вот тут, в моей жизни была поставлена жирная точка. Ничего больше от прежней меня у меня не осталось… Кроме сына, конечно.Отсюда я и начну мою историю.
3
После четвертого дня работы в ресторане «Якитория», моем первом ресторане Москвы, я сидела на полу моей съемной облезлой комнатки, рядом с кроватью моего спящего сына и горько плакала. На пятках у меня были кровавые мозоли, а ноги гудели как высоковольтные провода. Голова, казалось, распухла от незнакомых слов и понятий: «хотате», «сяке», «эбино киноко яки». Я плакала оттого, что уродливая и недалекая кореянка, официантка и, по совместительству, жена сушиста, назвала меня дурой. Меня! Знающую наизусть «Евгения Онегина», спасшую во время дежурств на скорой помощи несколько жизней, просто назвала дурой.
На следующий день к нам пришла новенькая. Москвичка. Ее звали Катя. Она была прелесть с нежными матово-розовыми щеками, легкий золотистый пушок на которых создавал невероятный эффект персика. К нам пришла восемнадцатилетняя Катя, уверенная, красивая и умная. Вечером повторилась вчерашняя история. Грубый посыл моей восточной коллеги вызвал у меня бурю эмоций и слез. А чуть позже, в раздевалке, ко мне подошла Катя.
- Они тебя сожрут. Так нельзя. Ты должна ей ответить.
В ответ мой исполненный трагизма и жалости к себе взгляд.
- Пошли ее пешком в область менее морозную, чем Аляска.
- Я так не делаю. Не могу. Неправильно. Не умею.
- Ну, значит, они тебя сожрут.
- Но я не умею материться. Совсем. И это глупо. И это не сработает.
- Сработает.
После этого Катя выдернула клетчатый листочек из своего рабочего блокнота и написала заклинание, которое я запомнила на всю жизнь. Эта спасительная мантра была написана размашистым Катиным почерком и состояла исключительно из нецензурных слов. Если перевести на цензурный язык, то выходило: «Ах ты, пенисно страдающая базедовой болезнью трансгендерная особь, немного потерявшее GPS-координаты вследствие разряда аккумуляторных батарей в вибраторе и испытывающее моральный дискомфорт от отсутствия половой жизни, грузовик тебе в гараж-ракушку...» Я прочитала и рассмеялась. Никогда в жизни мне не суметь повторить такое!
- Выучи наизусть. Или просто пошли на Аляску.
Наша «Якитория» была интересным местом. Очень атмосферным. Сейчас таких уже не осталось. Знание всех названий блюд на японском было обязательно, потому что так они были забиты в «кипер», адову машину, печатающую чеки на кухню.
За день у каждого официанта проходило от двадцати пяти до сорока пяти столов. Средний чек был пятьсот- семьсот рублей. Средний чай за день тысяча - тысяча пятьсот рублей. Семьдесят процентов персонала - корейская диаспора. Жены - официантки, мужья - сушисты.
У нас был обеденный перерыв пятнадцать минут. И все… Все остальное время ты стоял в зале возле своих трех - четырех столов. Любая ошибка в пробитии заказа - штраф. Опоздание - штраф. Перенос блюда -штраф. Отмена предчека - штраф…
По выходным и праздникам очередь на улице.
Я научилась есть палочками и не ходить в туалет целый день. У меня отросли длинные волосы, и я их завязывала в тугой хвост. Я стала еще тоньше. Кожа, лишенная южного солнца, стала белой и прозрачной. Теперь, глядя на меня можно было рисовать атлас кровеносной системы человека. А по ночам мне снились кошмары. Мне снилось, что я ушла домой и не рассчитала столы!!!Месяца через три я стала «своей». Гаденькие шутки сушистов и их незамысловатые подкаты теперь воспринимались как дружба. А если я «косячила», ошибалась, пробивала не то - достаточно было подойти на кухню и, по-идиотски моргая и улыбаясь, попросить ребят переделать.
- Ну ладно, будешь должна!
- Конечно, милый!
Продолжение следует…