Предыдущая глава: https://dzen.ru/a/ZkBKKvmpzwqzgnmR
Работая над очередным рассказом и общаясь с Вершиным Сергеем Борисовичем, я очень отчетливо вспомнил один эпизод. Вроде незначительный. Но он слегка дополняет воспоминания Вершинина о нравах, царивших на пересылке.
Лето 1983 года. Кабульская пересылка. Зашел я в туалет. Там было несколько бойцов, незнакомых мне. Между ними шел разговор на повышенных тонах. Пока я делал свое дело, я понял, что старослужащие заставляли молодого бойца, снять нательный крестик, который висел у него на веревочке, на шее. Он категорически отказывался это сделать. Говорил, что ему крестик подарила бабушка и он его не снимет ни за что. Тогда они попытались снять его силой. Боец сопротивлялся и не позволял сорвать крестик. Его начали избивать. Тогда я по-быстрому постарался завершить свои дела и уйти оттуда. Если быть более честным, я просто сбежал. Чем-то помочь ему я бы, скорее всего, не смог, а вот попасть под раздачу - запросто. Хотя, на тот момент, я не испытывал ни малейшего сочувствия к избиваемому бойцу. Где-то в глубине души я даже осуждал его. Думал, что он дурак или баптист какой-то. Из-за крестика ****юлей отгребает и не снимает его. Нет, я не был атеистом, но и верующим тоже. Я был обычным парнем восьмидесятых, комсомольцем. И даже какое-либо упоминание вслух о боге, вызывало скорее чувство стыда что ли, какой-то слабости человеческого характера. Хотя пройдет не так уж и много времени, и я сам буду мысленно обращаться к богу, просить о помощи. Нет, я не стал верующим или каким-то религиозным фанатиком, но за помощью к высшим силам все же иногда обращался. Теперь, вспоминая тот эпизод, я думаю несколько иначе, да и мое мнение о том парне изменилось. Наверное, это был очень сильный пацан и, скорее всего, в недалеком будущем, из него получился хороший и храбрый воин. Позволю себе еще немного поразмыслить на тему беспредела и дедовщины. Ведь это не единичный случай, свидетелем которого я оказался. Почему в туалете? Почему эти шакалы, падальщики или как их еще можно назвать, промышляли в таком неподобающем месте. Потому что там не было офицеров? Потому что в отхожее место с собой товарища не позовешь? Как правило, поодиночке только туда и ходили. Да и, наверное, человек, который туда зашел оправиться, не всегда сможет дать сдачи или убежать. Не в том положении находится. Попал врасплох, деморализован. А вот интересно, они то, как жертву вычисляли? Сидели в засаде? Внутри или снаружи? Неважно где. Но выводы об их моральном облике, человеческих качествах напрашиваются сами.
Передаю слово Вершинину Сергею Борисовичу.
22 апреля 1983 года, я - Сергей Вершинин - Костромич, Вовка Ярошенко - Ворошиловоградский хохол, Слава Николаев с Рязанской области, Мариец Леха Куропаткин из Иошкар-Олы (с последним шурави переписываемся до сих пор), прибыли на Кабульскую пересылку. Прибыли мы из учебной части 81102 г. Ашхабада Туркменской ССР Туркестанского военного округа. Все мы были еще совсем молодые «зеленые», но уже вполне уверенные в себе сержанты-командиры отделений. О Кабульской пересылке, ее нехорошей славе, мы были наслышаны еще в учебке. Контингент пересылки довольно разнообразный и разношерстный. Встретить там можно было бойцов всех родов войск и разных сроков службы. Отслужившие свой срок дембеля, молодые бойцы из Союза, бойцы после госпиталей, отпусков, реабилитаций и других мест. Так что на пересылке можно было запросто попасть и под беспредел, разнообразные разборки. Я много слышал от пацанов, что ****или там сильно и забирали все вещи, в обмен на старые. Но конкретно из нас никого не трогали. Мы с пацанами держались все вместе и старались никуда не выходить поодиночке. Одновременно на пересылку прибыло что-то около 50-60 сержантов.
Часть сержантского состава осталась на Кабульском военно-пересыльном пункте. Вторая группа, в которую попал и я, на военно-транспортном самолете отправилась на пересыльный пункт в Баграм. Баграм, город расположенный примерно на расстоянии километров 40 от Кабула. В Баграме мы находились около суток. На следующий день приехали «покупатели». То есть офицеры из воинских частей, полков, бригад, для подбора солдат и сержантов в свои подразделения. У меня был шанс попасть водителем на УАЗ-469, в комендантскую роту, из которой был покупатель и искал замену дембелям. Это при условии, если бы у меня было с собой водительское удостоверение. А оно у меня точно было с категориями В и С. Но мое водительское удостоверение пропало еще в учебке города Ашхабада, при загадочных обстоятельствах. Сдал я его ротному - капитану Каракишьяну, армянину, на хранение в сейф и с концами. Капитан Каракишьян погиб в Афгане к концу вывода войск. А тогда, на пересылке, я слегка расстроился, что не попал в комендантскую роту, но потом подумал, может быть это и к лучшему. А «лучшее» было впереди.
Через некоторое время прибыли другие покупатели. У нас забрали военные билеты, а нас погрузили в бэтэры. Повезли, как сказали, в пехотный 177 полк. Где он находится, мы еще не знали. Несколько позже узнали. Полк располагался где-то на расстоянии около 60 км от Баграма в районе населенного пункта Джабаль-ус-Сарадж. По прибытию в полк, молодое пополнение сначала определили на 10-ти дневный карантин, в палатку артдивизиона. После карантина, наш сержантский состав, распределили по ротам и взводам. Все мы попали в третий горно-стрелковый батальон. Я попал в 7-ю горную роту. Статус горно-стрелкового батальона, со слов замполита Ситникова, был получен в 1982 году. Комбатом в то время был майор Семик В.И., командиром роты - капитан Марковцев А.В. (умер около 5-6 лет назад), замполитом - капитан Ситников В.И. С Ситниковым, в настоящее время, мы часто переписываемся на сайте в одноклассниках. Командиром нашего 2-го взвода - ст. л-нт Меркулов Ю.Н. (умер в июле 2021 г, в 60 лет). Все офицеры - кавалеры ордена Красной Звезды. Ранее участвовали во многих боевых операциях, некоторые в Панджшере и ждали своей замены к концу лета началу осени 1983г. Контингент в роте многонациональный: русские, украинцы, белорусы, всего человек пятнадцать старше нас призывом. А остальные, в основном выходцы из Средней Азии и Северного Кавказа: азербайджанцы, дагестанцы, армяне, казахи, узбеки, таджики, туркмены.
Наша 7-ая горно-стрелковая рота в июне месяце 1983 года находилась в полку. Полк у подножия горного массива, в районе населенного пункта Чарикар и города Джабаль-Ус-Сарадж, провинции Парван. До этого рота выполняла боевую задачу в районе населенного пункта Хинджан, в горах, на выносных постах (секретах) и сторожевых заставах. 177 Двинский мотострелковый полк дислоцировался на возвышенности, около подножия гор. Напротив, через дорогу, была большая «зеленка». Участок местности с невысокими деревцами абрикосов и кустарниками винограда, а также саманными мазанками из глины - это была Чарикарская зеленка. Из этой зеленой зоны духи часто нападали на проходившие колонны нашей техники и обстреливали полк днем и ночью. Мне припоминается как старослужащие деды и дембеля говорили нам, «зеленой молодежи»: «Такое «шоу» здесь творится почти каждую ночь, но мы уже привыкли и вы тоже, «душары» (это вновь прибывшие из Союза), привыкнете!» Поначалу, конечно же, было страшно, но со временем, человек привыкает ко всему. Так же и мы, по прошествии некоторого времени, уже вполне спокойно относились к ночным обстрелам. Но все же, по ночам, курить открыто не рисковали. После двух-трех затяжек гасили сигареты, чтобы лишний раз не привлекать внимания.
В начале июня 1983 года, я участвовал в своей первой боевой операции. Эта операция и была моим боевым крещением.
Перед выходом на боевые готовились тщательно. Получали оружие. У меня был «калаш» АКСУ-74 с откидным прикладом, до сих пор помню его номер - 504461. Получали боеприпасы - цинки с патронами: 5,45 - для автоматов и 7,62 - для ПК (пулеметов Калашникова). Для РПГ-7 - кумулятивные выстрелы, ручные гранаты - РГД-5 и Ф-1, сигнальные ракеты и сухпай (на трое суток). Некоторые бойцы ушивали «лифчики» (у кого они были). «Лифчик» - разгрузочный жилет, удобная и вместительная вещь. Как правило, имеет 8 карманов - для подствольных гранат, 4 кармана - для ручных гранат и 3 больших кармана - под шесть снаряженных автоматных магазинов. Ну а у кого не было своих «лифчиков», бегали, искали по полку и спрашивали их у своих земляков. Заполняли водой алюминиевые и пластмассовые фляжки, подготавливали обмундирование. Рюкзаки набивались под завязку, килограмм на 15-20. Кроме выше перечисленного, каждому бойцу с собой полагалось взять легкий бронежилет и каску.
С собой на БОЕВЫЕ обязательно брали - «патрончик-смертник». Из патрона высыпали порох и вкладывали в гильзу записку с данными о себе (откуда призвался, группа крови, подразделение, в котором проходил службу и т.д.) и прятали в секретный карман хб брюк.
Спать легли поздно, около часа или двух ночи, а в 6 утра - подъем. Общее построение участников операции. На плацу выстроились роты батальона и минометная батарея. Восьмая и девятая роты участвовали или нет, не помню, скорее да, вот только в каком составе? Перед батальоном, построенным на плацу, с напутственным словом выступили: командир полка - подполковник Кошкин Ю.П., замполит полка и начальник штаба - майор Цимбал. Далее, командование довело задачу комбату нашего третьего горно-стрелкового батальона - майору Семику В.И., ротным и другим командирам. Командный состав нашей роты состоял из: командира роты - капитана Марковцева А.В., замполита роты - капитана Ситникова В.И., командира третьего взвода - ст. лейтенанта Яковлева Е. Нашим взводом командовал ст. сержант - Булгаков Сергей, так как командир взвода ст. лейтенант Меркулов Ю.Н. был после ранения и на операцию идти не смог. В четвертом пулеметно-гранатометном взводе офицеров не было, взводом командовали сержанты. Каждой роте была поставлена задача.
Нас на вертушках должны забросить в ущелье Ниджраб. Это в районе Кабула, километрах в 50-60-ти от самой столицы Афганистана. Из слов замполита, перед батальоном стояла задача отвлечь духов от основной операции, рассеять их внимание. Так сказать, наша цель была отвлекающая. А основную работу по разгрому бандформирований, должны провести другие подразделения из других частей.
Общим планом операции предусматривалось - авиационными и артиллерийскими ударами нанести поражение по выявленным бандам мятежников. Уничтожить живую силу и огневые средства бандформирований, с последующим прочесыванием ущелья Ниджраб. А если духи будут уходить в горы, тогда нам надо их уничтожить и по возможности, захватить языков и оружие.
На взлетно-посадочную полосу, в полк, подлетели вертушки МИ-8. По команде, мы стали группами запрыгивать во чрево вертолетов. С марийцем, Лехой Куропаткиным, я попал в третью группу высадки десанта.
Пролетев от полка минут двадцать, МИ-8 зависли над хребтами гор. Сразу же прозвучала команда десантироваться. Десантирование из вертолетов без парашюта и специального снаряжения производится на малых высотах. Я не знаю, насколько малые эти высоты по нормам, но мне тогда показалось, что летел я до земли не менее пяти метров. А ведь на мне еще РД с полной боевой выкладкой, бронежилет и оружие. Все это еще, наверное, половина веса моего тела. Скажу вам, приятного в таком десантировании очень мало. Более того, оказавшись на земле, в первые секунды, я подумал, что это мой первый и последний прыжок с вертолета. Мне казалось, что из меня вылетели все внутренние органы. Но мои размышления были прекращены очередной командой:
- Рассредоточиться на склонах гор и занять оборону!
Внизу под нами находились кишлаки. Разносился лай собак, кричали петухи, кипела жизнь. Спустя некоторое время, после десантирования, мы поняли, что наша рота находится НЕ В ТОМ квадрате, в котором должны быть. Это наши братья вертолетчики постарались. Неточно нас сбросили, километров на пять дальше.
Как сказал наш замполит роты капитан Ситников Василий: «У них, у летунов, пять, десять километров недолета или перелета считается нормой».
А вот для нас эта норма и совсем даже не норма. Нам по картам сориентироваться надо. Да по горам и ущельям, своими ножками, с почти неподъёмным грузом долго еще топать...
Недолго посовещавшись, командование приняло решение возвращать роту в заданный квадрат заброски. В полной боевой готовности рота приступила к совершению марша. Во время марша, роту неожиданно начали обстреливать. Но, благодаря опыту и хладнокровию командиров, не раз участвовавших ранее в боях, да и для большинства бойцов личного состава этот бой был не первым, рота смогла моментально перестроиться в боевой порядок. Занять оборону и вступить в бой, пытаясь подавить противника огнем из стрелкового оружия, подствольных гранатометов и РПГ.
Внезапная атака противника захлебнулась, наткнувшись на ожесточенное сопротивление. Но со стороны душманов был открыт сильный шквальный огонь. Бой разгорался. Через некоторое время, духи, слегка оправившись от нашего отпора, предприняли попытку атаковать роту. Они стали подходить к нам ближе.
Очень сложно воссоздать единую картину боя. Одно дело «воевать» на учениях в учебке Ашхабада и совершенно другое, слышать свист настоящих пуль над своей головой и стрелять в живых людей. К тому же, бой шел не на равнинной местности, а в горах. Здесь даже эхо ведет себя по-другому. В горах эхо может быть многократным. Звук лишь одного выстрела может отражаться от нескольких поверхностей и возвращаться с разной задержкой. А тут буквально стоял рев от звука выстрелов и взрывов. Это был мой первый бой. Как говорится, первый бой он трудный самый. Первые ощущения - это мандраж. Раньше я об этом только в книгах читал, да в фильмах видел. Теперь я все вижу своими глазами. Я все телом своим и душой испытываю. Словами передать невозможно. Чтобы понять, надо самому через это пройти. Весь организм, каждая его клеточка, находится под действием адреналина. Да, было страшно. Страшно погибнуть, страшно в плен попасть. Еще страшнее было от мысли, что может статься, даже не похоронят в родной земле.
Но бой идет. Рота отстреливается от духов. Слева, справа слышны автоматные очереди моих товарищей. Где-то отрывисто рявкает АГС-17, работает пулемет Калашникова. Я тоже стреляю. Да, у меня еще дрожат руки от неожиданности, страха, окружающего грохота, криков. И о прицельной стрельбе и речи нет. Но все-таки я не лежу без движения среди камней, я стреляю и стреляю в сторону противника. Рядом со мной ведет огонь из АКС сержант Володя Ерошенко.
Через некоторое время я услышал, как он вскрикнул и его автомат замолчал. Володя был ранен, пуля вошла в правое плечо и вышла под лопаткой, я помогал его перевязывать. Впоследствии я нес его автомат, а вещи взял Леха Куропаткин. Далее, в ходе боя был смертельно ранен снайпер первого взвода нашей роты карел Эдик Захаров.
Пуля вошла в лоб и ему пол черепа снесло. Дембель Вовка Бабенко сказал, что, похоже, из Бура. («Бур» - английская винтовка, производимая в разных модификациях с 1895 года под названием «Ли-Энфилд»). Через некоторое время Эдуард умер у ребят на руках. Я тоже это видел. Видел, как у него из затылка сильно бежала кровь и он хрипел. На это было жутко смотреть. Как же больно видеть кровь и предсмертные вздохи своего товарища. Это был его последний бой. На афганской земле Эдуард прослужил один год. Еще в ходе боя был ранен в руку дембель со средней Азии, туркмен. Он ранее был награжден медалью «За боевые заслуги». А перед самым дембелем подорвался на мине, оторвало правую ступню.
Несмотря на наше сопротивление, моджахеды продолжали обстреливать нас и предпринимали попытки приблизиться к нашим позициям. Наши командиры опять приняли верное решение. По связи запросили помощь артиллерии. Артиллеристы среагировали моментально и открыли огонь. Но снаряды недолетали несколько километров. Даже разрывов не было видно, только дым поднимался. Это еще раз подтвердило, что рота находится не в заданном квадрате. Но это же и помогло быстро определиться о местонахождении роты. На большое счастье, с нашей ротой был сам командир нашего полкового артдивизиона, в то время в звании майора. И вот два командира: командир батальона Семик и командир артдивизиона Сидельников Александр, начали пристреливаться, то есть вести корректировку огня. Через некоторое время стали слышны звуки пролетающих снарядов, которые уже перелетали нас. От комбата майора Семика устно поступил приказ - роте необходимо сняться с позиций и максимально ускориться из этого квадрата. Ускориться насколько это вообще возможно. Остальным командирам передал по рации и указал, по какому хребту выдвигаться и чем быстрее, тем лучше. Ротный капитан Марковцев выставил впереди идущий дозор. Дозор ушел вперед. Спустя некоторое время и вся рота стала отходить от места боестолкновения. Снаряды артиллерии, казалось, шуршали уже почти над самыми нашими головами. Опять поступил приказ комбата:
- Ребятки, давайте, поднажмите, не останавливайтесь. Нам надо как можно быстрее выйти отсюда, чтобы снаряды нас не зацепили, а у противника отбили охоту продолжать нас атаковать.
Ускоряться было очень тяжело, вес оружия и экипировки тоже сказывался. Но мы бежали по хребту выше в горы. После корректировки и выстрелов артиллерии, душманы перестали нас обстреливать. Снаряды гаубиц их успокоили на какое-то время. Огонь артиллерии продемонстрировал моджахедам, что действия нашей группы организованы. Здорово они нам помогли, а то неизвестно, сколько мы могли бы еще потерять бойцов.
Начало быстро темнеть. Наступила ночь. Мы рассредоточились по склонам гор, чтобы духи не могли нас окружить. Построили СПСы (СПС - наземное укрытие из камней в виде замкнутой круглой или полукруглой стены). Оборудовали парные позиции. Один отдыхал, другой дежурил. Пока на небе светила луна, между позициями была хоть какая-то зрительная связь. Когда месяц с неба ушел, стало очень темно. Зрительная связь между позициями пропала. Осталась обыкновенная перекличка. При помощи переклички мы могли понять, кто и где дежурит, кто заснул или, не дай бог, уже снят душманами. Несколько раз в течение ночи моджахеды предпринимали атаки. Пытались сбросить нас с вершин. Перед нами стояла задача удерживать высоты. Мы выигрывали тем, что были на хребтах гор и выстроили СПСы из камней. Заняли оборону и кидали гранаты вниз, стреляли из автоматов и пулеметов.
Этой ночью произошло еще одно незабываемое событие. Духи предприняли, что-то вроде психической атаки. Они пошли на нас в полный рост, стали сильно орать «аллах Акбар». Серега Булгаков сказал:
- Духи, кажется, обкурились наркотиками и им все безразлично. Им плевать на все. Но ничего. Наркотик не броня, от пули он их не сбережет. Выстоим.
И даже эта отчаянная попытка не принесла результата противнику. Не смогли они выбить нас со своих позиций. И эту атаку мы отбили. Вся оставшаяся ночь была тревожной и бессонной, но душманы больше не пытались нас атаковать. Но и расслабиться нам не позволяли. Одиночные выстрелы или автоматные очереди со стороны противника периодически раздавались до самого утра. Когда забрезжил рассвет, душманы ушли, оставили нас в покое. Прозвучала команда комбата выдвигаться к броне группе. Мы опять пошли по горам и ущельям. В кишлаке взяли в аренду стоявшего рядом с дувалом вьючного животного - осла. Положили на него убитого солдата (груз 200). Вещи и оружие раненых (груз 300), несли сами. Через некоторое время небольшими группами мы вышли к нашей броне группе БТР и БМП, которая ожидала нас внизу на равнине. К вечеру мы были уже дома в Джабальском полку.
Мне повезло, я в этом бою не погиб и не был ранен.
В этом боевом рейде я почувствовал, что значит даже просто идти по горам с грузом около 40-50 кг. Понял, с каким трудом, с какой тяжестью дается каждый шаг. Оценил, как прекрасно ходить без груза, по ровной земле и радоваться жизни. А там, в горах, идти тяжело, но присесть и отдохнуть тоже не хотелось. Преследовала мысль - если вдруг присяду или упаду, не хватит сил подняться. Так это только идти по горам. А ведь пришлось бежать, падать, воевать, терять своих товарищей. Жесткое боевое крещение прошел я в этом рейде. Еще я вынес из этого боя то, насколько важно рядом присутствие уже «обстрелянных» бойцов и командиров.
Благодаря профессиональным действиям и боевому опыту нашего комбата-батяни Семика, замполита роты Ситникова и командира артдивизиона Сидельникова, мы остались живы. Мы опередили духов на пять-десять минут. Они не смогли вперед нас захватить высоты. Семик, как комбат, был хорошо подготовлен. Перед Афганом он окончил высшие офицерские курсы «Выстрел», хотя ранее оканчивал Челябинское высшее танковое командное училище. В условиях боевых действий комбат смог организовать и вывести солдат, правильно вести бой и сберечь людей. Комбат Семик считал, что это была простая по замыслу операция, если бы не вертолетчики.
Далее были еще боевые рейды, сопровождения колон, бессонные ночи в секретах, блокпостах, сторожевых заставах. Время многое стирает из памяти, бегут года, но Афган забыть невозможно. Он останется с нами до конца наших дней. И на этой войне Афган был у каждого свой. Там всё было по честному - и дружба, и жизнь, и смерть. Главное для меня - это была моя молодость, пусть даже и опалённая войной.