Русская деревня пьёт самозабвенно, виртуозно, талантливо. Мы сидим на
кухне. Посуда перемыта, гора свежих домашних булочек аккуратно прикрыта нарядным полотенцем. Через застекленную веранду внутрь проникает желтый свет заходящего солнца — от бликов на стене почему-то на душе приятно. Баба Шура рассказывает про соседа Андрюшу Коголика*:
— Этот пьет без пропусков, причем все: и водку, и самогонку, и спирт, —
загибает она пальцы. — Раз он едет на велике. А тут возле гаража лужа
была, он слазить начал, не удержался и в лужу бухнулся. А он высокий, так со
всего росту! Встал, взял велик и об ворота, как будто это велик виноват,
ну... — бабушка поднимает взгляд к потолку, вспоминая подробности.
— А я сижу на лавке и думаю: «Щас заметит, принесут черти», — говорит
она. — И точно! Идет, а я ему: «Ступай домой, а то с тебя течет». Он все
равно садится с краю и мне: «Ты ж моя самая красивая любимая бабушка». А
от самого как будто компотом каким пахнет. Думаю, дай спрошу: «А ты,
Андрей, что такое пьешь? Кто тебе наливает?». Он важно отвечает:
«Скажу», — и я вижу Братца Коголика воочию, как живого.
— Я, говорит, в той аптеке, что в больнице, все фанфурики выпил.
— Фанфурики..?! — хохочу я.
— Фанфурики, — на полном серьезе повторяет бабушка. — Боярышник,
калиношник, малиношник — все вот эти стограммовые бутылочки, что
можно выпить за раз без вреда для здоровья. И фармацевт эта ж ведь ему
под запись давала! А потом он, как деньги получит, идет, спрашивает:
«Сколько я напил?», и, сколько она ему скажет, платит. Вот так.
У бабы Шуры историй тьма. Хватит на много вечеров подряд. А уж о том, кто,
как и что пьет, можно слагать целые тома. Пока тень от березы за окном
медленно ползла по стене в лучах краснеющего светила, вспомнили и про
папашу нашего Коголика — деда Дупляка.
— Оой, раньше много было, ходили остограммливались, — машет она рукой.
— Сидим мы с Валькой на лавке, идет дед. Весь косматый, заросший, а в
руке кусочек пирожка несет, шатается. Говорю: «Смотри, Валюшка, Иисус
Христос идет с пирожком». Помнишь, у гаража лавка была? Вот он подошел,
сел на нее, голову свесил. Сам — и щетина, и волоса нечесаные, а в руке
пирожок зажат! Говорю: «Гляди, как уработался — сил нет пирожок доесть».
Потом увидел, что мы тут сидим, и ползет: «Девочки, можно с вами
присесть?».
Бабушка кивает своим мыслям и продолжает:
— Я у него спрашиваю: «Колька, а ты хоть в зеркало смотришь?». А он: «Кой
чёрт зеркало? — она смешно пародирует интонации старого пьянчуги. — Я и
чисельник не отрываю, я не знаю, какое сёдня число!» — дед будто гордится
сим фактом: уж если и пить, то до полного беспамятства.
Баба Шура закругляет сюжет:
— Посидел и подался, ковыль-ковыль... кааак бухнулся! Лицом вниз! «Ой,
Валька, гляди, планета приземлилась!» — бабушка хихикает. — Та встала,
взяла доску, обернула мешковиной и ему под голову подсунула, а он хоть бы
хны! Ну, в четыре часа идут мужики со смены в ТРЗ**. Увидели его, подняли
под руки, а он даже не мычит. Ну и понесли, ноги по земле бороздят. На
площадке бросили, ключа в кармане не нашли. Говорят, проспится, сам
зайдет. Десять лет уж, как прибрался дед.
Андрюша Коголик любит собирать общество собутыльников в гараже. Бабушка
называет его «рестораном». Не брезгующие «беленькой» соседи нередко
пользуются Андрюшиным гостеприимством. Один из них — Володька
Автомобиль.
— Раз Автомобиль говорит: «Андрюшу жалко», — рассказывает старушка,
постукивая спицами вязанья. — Достает тыщу. «Ну, иди, попой-попой его»,
— говорю. Пошел. Заходит в «ресторан», Андрюша сидит один. «Хочешь
выпить?» — «А когда я не хотел? Хочу!» — «На вот тыщу, пойди купи
хорошей». А Андрюша, он рукавом закусывать не умеет. Он обычно соберет
всё ссаньё-драньё в свой «ресторан», пойдет из дома принесет колбаски,
огурчиков-помидорчиков, вот таак. Он и говорит: «Можно я колбасы куплю?».
Ну, купил все, принес. Сели. Так Автомобиль там одну да другую, встал,
идти не может, каак хлобыстнулся о бетонный пол. Всю морду сшиб! Дочка с
зятем на машине приезжали, поднимали его...
— А Андрюша что? Сам такой же?
— Ну конечно! — бабушка разводит руками. — Но Автомобиль день рождения
отмечал в феврале. Гулял. Это Андрюша мне рассказывал. Шел он домой и
Володьку на дороге нашел. Не дошел до подъезда. Так Андрюша его поднял и до дома донес. «Правильно, — говорю ему. — Свой мужик, надо донести». —
«Да если б и чужой, донес бы! Нельзя же бросать!».
Баба Шура колдует над носком, поправляет петли. Медленно опускается за
горизонт солнце. Деревенские звуки затихают. Мне почему-то напоминает все
это рассказы Ильфа и Петрова, их ярких персонажей. Неудивительно: та же
нация, те же духовные болезни. Хотя, думается мне, ничего с этим народом не
станется. И гнут его, и пинают, и стараются вытравить его же правители, ан нет.
Не поддается. Сам себя губит, но перед трудностями выпрямляется во весь
рост, себя и других спасает. Миссия такая, чё.
* бабушкин вариант слова «алкоголик»
** тракторно-ремонтный завод в Яе