Начало налаживаться финансовое положение: в дополнение к премии за хорошую службу получил еще две непредвиденные финансовые выплаты на общую сумму 3200 шекелей (800 долларов). Теперь будет труднее жаловаться на нехватку денег во всякие соболезнующие инстанции. Очень кстати и папа подкинул ваучер на мартовский отдых в Эйлате – три дня для пары. Надо будет пригласить Танюху, тем более, я у нее почти прописался. Вот стоило мне наконец-то получить базу поближе к дому (на севере), как сменил место жительства на Нетанию (в центре). То ли карма у меня такая, то ли на мозгах я как-то неправильно сижу.
Помогая разложить вещи, мама моей девушки наткнулась на обручалку покойной Тани Боровик и спросила:
- Что это за красивое колечко?
- А, это Танькино, – пробормотал я, запихивая майки в шкаф, и даже не сразу сообразил, что ляпнул.
Приглашение в Эйлат и наличие кольца всевластия над своей половинкой окончательно вписали Татьяну мне в невесты. "А пофиг," – решил я, потому что в жизни всегда есть место пофигу: "Зато хоть перестанет приставать с просьбами о ребенке." Еще бы Машка завязала маяться той же идеей: стать Мадонной с ребенком работы неизвестного мастера.
Надо будет познакомить ее с Костиком, который также ждет от меня подарка к Новому Году. В смысле, не младенца, конечно же, а галлюциногенов или что-нибудь из SSRI для повышения настроения и перехода в другой мир (разумеется, в положительном смысле). Вот пусть порадуются друг другу: он – эндорфинам после нормального секса, а она "дитю" в его лице. И чтобы без этого укуренного: "я смеюсь, и все смеется, я веселый мальчик-бред" (Цветаева).
Последнее время Константин сильно сдал и совсем распустился. Учеба будущего программиста мешала работе нынешнего охранника. Его соседа Борьку, стимулирующего учиться, армия призвала на шесть лет по контракту. Особенно подкосила новость, что Борис, оставаясь в армии, летом поедет работать по аналогичной профессии над секретным проектом в Америку. Причем, на два года с соответствующей зарплатой.
- Не завидуй, – говорил я Костику, – зато у тебя половая жизнь интереснее, – имея в виду суммарное количество подруг и накатанных сексочасов.
- Я и не завидую, – обижался тот в ответ и окончательно сникал, потому что постоянной девушкой так и не обзавелся, а на поиски новой требовались средства.
- Ну давай тебя с Машкой поближе познакомлю. Айда с нами Новый Год праздновать!
С этим я несколько увлекся, потому что уже обещал справлять застолье в Танькиной семье. Но Костя вежливо отказался, занял 600 шекелей из моих премиальных и ушел то ли укуриться с горя, то ли затариваться жратвой для закуси, то ли найти свою половинку методом тыка, то ли прилежно учиться вместо работы – тут реально все варианты равноценны. Впрочем, у последнего все же шансов больше, поскольку учеба у студента остается главной целью в жизни, хотя не все ученички могут в нее попасть.
Полуночный праздник начала января прошел не так весело, как ожидалось. Во-первых, полезный совет: не задувайте свечки, не прожевав до конца оливье. А во-вторых, в гостях у болтливой девушки ни телек не посмотришь, ни в компьютер не порежешься. Вот ее устами бы... да помолчать в образе хорошей галлюцинации.
Стол тоже особым разнообразием не радовал. Если бы я приготовил все это в общаге, то с чистой совестью сказал бы присутствующим, мол, пусть дрянь, зато – смотрите-ка, как много! А тут по-домашнему было чертовски мало людей, куда можно было бы, не жалея, запихать предложенную снедь. Похоже, целью данной еврейской семьи было доказать, что не только елки ненавидят Новый Год.
Каждая календарная смена года заставляет меня задуматься о том, как много времени потрачено на жизнь и что с годами вырисовывается все больше черт лица, да и Танька тоже не хорошеет со временем. На данный момент она вообще тянет не более, чем на секс-петарду, и к лицу ей разве что ягодицы или белые тапочки – эмблема печали. Моложавой духом эту ипохондрич... ипохондрюч... и пох... (ведь и так понятно) эту недо-медсестру тоже не назовешь. Наконец-то приобретя хоть какие-то познания в медицине к своему липовому диплому, она находила у себя всевозможные болячки и требовала, чтобы ее все жалели и лелеяли:
- Ах, сладкая моя, ну подыши еще на ладан. Добрая, нежная, милая... – мысленно добавляя: "Вот, блин, каких качеств тебе не хватает!"
Есть такой тип людей, которые всегда найдут, за что пожаловаться на жизнь, и Танька была из их числа. Сначала были стенания на работу, после – на учебу, теперь – на другую работу. Периодически вспоминался бывший парень Юра, который помимо того, что пил (а еще жрал, гад), гулял, не работал и брал у нее деньги, в итоге вообще кинул с долгами и квартирой, предварительно продав все вещи и оставив ее материально озабоченной, жильем озадаченной, зато сексуально обеспеченной (наеб... одним словом). И она же еще и переживает, как он, бедненький, там – без нее. Что за дебильный комплекс Экзюпери: мы в ответе за тех, кого вовремя не послали!
И вот оно мне надо: все это выслушивать по новому кругу в новогоднюю ночь вместо еще ненадоевших телепередач. Впрочем, и я круглогодний подарочек еще тот – с достаточной силой воли для сохранения плохих привычек и целым букетищем своих приветов и сюрпризов (ну так ведь она сама заявила, что любит сюрпризы). Размышляя об этом и не слушая ее, отвечая по очереди "Да" и "Нет" на какие-то Танькины вопросы, я внезапно вспомнил, что так и не купил цветы к праздничному столу.
Первый день середины зимы выпал весьма удачно: как раз перед выходными. Обычно армия дает отпуск на первое января для просящих русскоязычных, вероятно, в попытках предотвратить "русское отмечание" данного праздника прямо на базе. Денек отлежался у первой возлюбленной, потом махнул на север со второй – Машкой. Однако, мама отказалась ее видеть, взывая к моей порядочности в личных отношениях с "единственными", и пришлось ехать в Технион к Костику. Он-то понимает, что раскаяться никогда не поздно, а вот согрешить можно и опоздать.
Зимний ветер утих, тучи на небе рассеялись, наконец-то показалось солнце и огрело нас своим теплом. Нелепые мысли о передаренном кольце и трусливом бегстве от холостяцких проблем в виде женитьбы на Таньке растворились вместе с тучами. Еще успею сделать от любви до ненависти один шаг под марш Мендельсона. Что же касается семьи, захотелось свободно себя чувствовать не только в семейных трусах, облегчиться с Машкой и, может, даже сдать ей постоянный угол в любовном треугольнике, но так, чтобы Танька не узнала, а то ведь в ответ тоже изменит мне... лицо табуреткой.
Всю ночь с Костиком и Машкой смотрели "Десятое королевство" – все пять дисков подряд с перерывами на спасение лошадей в виде выкуривания капли за каплей никотина с канабинолом . Костя во время просмотра постоянно восклицал: "О, восхитительно!", "Это шедеврально!", "Как экуменически!" и "Ах, усраться можно!!!" Под утро моя пассия уснула, а мы отправились погулять в компании с косяком, с которым время летит незаметно. Оказалось, друган был в восторге не только от "кина" и травы, но и от Машки.
"Ах, какая женщина, какая женщина!" – просто мозгоизлияние в кровь вследствие острого спермотоксикоза. Понять его можно: секс – это скучно... вот если бы вдвоем... и, желательно бы, с девушкой... Ведь секс без дивчины – признак дурачины. Так что, как у Крылова: "хоть римский твой и чуден огурец", но этого недостаточно – надо активней приударить за слабым полом.
Конечно, у Костика бы получилось подкатить так или иначе, ведь если долго ухаживать за огородом, то и тот в итоге может согласиться. Тут главное – правильно разыграть, что имеешь, и тогда есть шансы поиметь, с чем играешь. Однако, в театре жизни, где все люди актеры, главную роль играют деньги. И опять все уперлось в самое популярное печатное издание. Для меня это не проблема: достаточно переложить бумажник в нагрудный карман. А у Кости нет возможности даже купить себе такой бумажник. И уж, конечно, не по карману ему "ключи от счастья женского", которые, по странной случайности, обычно подходят к личной квартире и личному мерседесу.
К обеду неухоженная Машка укатила в свою Петах-Тикву, я – в Кириат-Ату, а несостоявшийся ухаЖорик пошел изучать глубИны образов актеров через поРнометражные фильмы. Воистину бесПорно жизнь скучна, а на безрыбье и слона из мухи "сделаешь". Полагаю, немного "спустя", он забьет на работу и отправится досыпать, удовлетворившись этаким паллиативным решением.
Последний день отпуска я провел с родителями и всеми любимым полноправным членом семьи – телевизором. Российские новости поведали о предстоящих выборах, что Жириновский залез в большую П (политику), а Путин хочет В Ср (Второй Срок). Кстати, заметил, что, судя по написанию, Путин (ВВП) – это почти Жириновский (ВВЖ), только ласково.
Израильский канал дал подробный репортаж, как в конце декабря нашими десантниками были произведены массовые аресты (более 70 палестинцев) в Наблусе, благодаря качественной разведке. Действия были молниеносными, так как, несмотря на размеры города, было точно известно "кого-где-куда". И я даже немного позавидовал другому отряду "летучих змей", вдвое побившему наш личный рекорд прошлого месяца по итогам операции. Впрочем, сам разведотряд со змеей за пазухой в зачистке не участвует, в отличие от ВДВ со змеем на груди и на плече (наплечный знак батальона "цанханим").
Вообще, смена тактики пошла Израилю на пользу. С разворотом новой программы по получению оперативной информации количество жертв с обеих сторон свелось практически к нулю – без "точечных" бомбардировок с "мирными" жертвами и показушного отказа летать у всяких отморозков, без риска вылазки с получением шальной пули или подрыва на мине, без дезинформации со стороны предателей и перебежчиков, без демонстрантов с камнями и зажигательными смесями.
Я искренне уверовал в оригинальность и эффективность подхода разведки к решению проблемы. Уверовали в это и трусливые хамасяцкие боевики, потеряв за один лишь декабрь половину командного состава. 27 декабря "Хамас" официально заявил о прекращении атак на израильтян. января 2004 года израильская армия сняла блокаду Дженина, Туль-Карма, Рамаллы, Вифлиема и многих других городов, в которых мне не доводилось побывать, но где была схожая картина действий.
Последняя вылазка
Любая авария или катастрофа не происходит по какой-то одной причине - это результат действия нескольких причин и совокупности неблагоприятных факторов.
(Эпиграф)
Первая рабочая неделя после Нового Года началась с новым порядком. После открытия границ между территориями и клятвенных заверений о прекращении огня, напряжение только наросло, и меня определили в вечный коненут (дежурная готовность). Это выражалось в требовании постоянно таскать с собой гражданскую форму с российским паспортом. Летом такое было бы приемлемо, благодаря вместительной армейской сумке, а зимой означало удвоить количество объемного-неподъемного барахла теплой одежды. Кинув растянутый свитер с теплыми штанами, я решил, что такого вполне достаточно, тем более, дополнительные сапоги отказывались помещаться, а лучше армейских носков найти вообще тяжело.
Вечером того же дня за мной на базу приехал джип. Уж не знаю что было сказано моему командиру, и что вообще подумали на базе видя, как хогед (медик полка) сдает оружие, переодевается в гражданское и его сажают в кузов хаммера. Думаю, решили, что я арестован или удачно "откосил" не выходя с базы. В просторном заду машины сидел мужик бальзаковского возраста с сединой в волосах, но без беса под ребром. Он спокойно и подробно поведал мои задачи, по пути в лесной массив между Дженином (условно, деревня-1) и Кфар-Даном (деревня-2). Впервые инструктаж я получал непосредственно во время поездки. В знакомом брезенте появились новые предметы взамен не очень-то нужным креплениям и фиксаторам. Больше всего порадовал фонарик, поскольку в последней вылазке его критически не хватало. Также в один из карманов кое-как запихали миниатюрный радиопеленгатор малого радиуса, и отдельно выдали ультразвуковой свисток на шнурке. Похоже, помимо опасности потеряться была вероятность столкнуться с собаками. А может опыт предшественников показал необходимость этих добавок.
Заменен был и сам "слухач", с ним требовалось менять локацию при активной пульсации маяка, а это означало прогулку с нетрадиционным ориентированием по части периметра ночной арабской деревни. К счастью, все рекомендуемые точки были предположительно надежно укрыты растительностью на бездорожье, так что вероятность кого-то встретить сводилась к нулю. Ключевым словом в данном контексте было конечно же "предположительно". Все же сие считалось плюсом непроглядной пересеченной местности. Однако такая среда была и недостатком, поскольку ближайшая высадка-посадка была в паре километров. А значит предстоит протопать указанное расстояние через зимние "джунгли израильских широт" сквозь высокую траву, низкие деревья и нормальные кусты. Причем тихо как мышь с "мышью" на роже и чтобы ни одна крыса такое не просекла. Мое ворчание на эту тему было принято за знак согласия.
Окончание хороших израильских дорог почувствовалось сразу, так как водила гнал весьма лихо, словно хотел, чтобы авто прослужило ему до конца жизни. От этого меня несколько укачало, и съеденные за обедом полезные бифидобактерии йогурта перешли на сторону зла. Остановившись и выйдя из машины, пришлось перво на перво сделать доброе дело в ближайших кустах. Далее, соблюдая инструкции, я отважно направился по заданному курсу наслаждаясь прозрением, предоставляемый прибором ночного видения. Вне городских огней, через усилитель яркости, небо казалось не имеет темных пятен от количества звезд. Холмы были густо населены всякой живностью, снующей, вынюхивающей, копающей и просто копошащейся в преддверие ночи. Лес манил своей мифической призрачностью, скрывающейся в нереально позеленевшей чаще. Сказочное свечение вырывалось откуда-то из центра небольшой рощицы. Это околдовывало и звало спуститься с возвышенности, чтобы познакомиться с неизвестным. Заходя в заросли я вновь восхитился открывшемуся виду: нестройные ряды растительности просматривались насквозь. Листва была усеяна капельками воды, и каждая росинка светилась фантастическим алмазиком, преломлявшим поток света, дарованный звездами и луной. А где-то в глубине, неоднородно рассеянное свечение словно давало подсветку каждому деревцу и кусту.
Сказка кончилась, когда левая нога по колено ушла в жидкую холодную грязь. Лес проявил свою мерзкую и противную сущность, норовя накапать за шиворот, отхлестать и оцарапать лицо с замерзшими руками. Недоструганные рангоуты цеплялись вездесущими колючками за одежду. Какое-то насекомое залезло погреться через рукав, и очень надеясь, что это не таракан, я пытался вытряхнуть его, случайно не раздавив. Свечение оказалось обычным болотом с бликами света, где сквозь незримую грязь проступала вода. На карте было логично и правильно проложить маршрут по низине в относительно густой зелени, а не по просматриваемым пустынным холмам. Однако дожди с грунтовыми водами в составлении рассматриваемого плана явно не участвовали.
24 года назад постоянная надобность делиться сделала из некоторых моих клеток нервные. Чугунная гантелька и салат с хреном в детстве, им же дали понять, что жизнь тяжелая и горькая штука, поэтому лучше не восстанавливаться. Теперь нервишки угрожали сдать, если их немедленно не начнут "седативить" посредством хорошей выпивки. Пришлось пообещать себе, что завтра же куплю коньячную флягу и буду ее всюду с собой таскать. Невроны еще немного поНЕВРничали, но угомонились, предоставляя разуму заняться планированием дальнейших действий.
От идеи обойти едва видимое болото по лесу я отказался сразу. Нахватало мне еще "утонутия" в следствие "недоплытия". Возвращаться к исходной точке тоже не хотелось, и я взял резко в правую перпендикулярную сторону, по направлению к ближайшему перевалу между средне-высокими холмами. Полагаю таким образом путь должен увеличиться в полтора раза, зато не придется всю холодную ночь бродить с мокрыми ногами. Недостаток у плана был только один - со стороны "деревни два" я был отлично виден, но это при наличие соответствующей аппаратуры, конечно, учитывая расстояние и темноту. Я легко убедил себя, что никто не будет в выходные наблюдать ночью за окрестностью. Хотя воскресенье - это не рабочий день только у христиан, а вокруг, надо полагать, мусульманские территории. К тому же, очевидно, будет как минимум странно и подозрительно увидеть кого-то ночью идущего к деревне таким нелепым маршрутом. Но я сказал себе, что нафиг кому я тут сдался, и этот аргумент был самым весомым. К сожалению, в логической цепочке "мужик сказал - мужик сделал" отсутствует звено "мужик подумал", и ноги понесли меня подчиняясь сказанному.
Перевал был сухим, но с пронизывающим ветром. Черная вязанная шапка не спасала совершенно. Сопли норовили замерзнуть прямо в носу, а левая нога начала противно хлюпать ледяной водой. Пришлось остановиться, чтобы исправить положение. К счастью, предвидел подобную ситуацию и взял с собой капельницу с носками. Тут надо пояснить: будучи ховешем, от нечего делать, я срезал верхушку использованной капельницы и упаковывал туда носки, а после запаял обычной зажигалкой. Таким образом получился водонепроницаемый резерв, который сейчас пришелся как нельзя кстати. К сожалению это не помогло, потому что каким-то образом обе ноги все равно набрались влаги. Даже качественная армейская обувь не спасла, что уж говорить о моих домашних сапогах, привезенных с России лет шесть назад. Кстати, оставляя на себе армейскую атрибутику, я лишал себя легенды "заблудившегося туриста". Более того, она выдавала во мне солдата вражеской стороны, однако и эта оплошность сейчас меня не сильно беспокоила.
Маяк начал помигивать, что означало достаточный интервал для начала прослушки. На этот раз местность была не настолько удачно холмистая, как в прошлый раз. Заброшенной стройки, куда можно было бы залезть, по близости тоже не было. Но долго крутиться в поисках возвышенности не пришлось - достаточно было закрепить "слухач" повыше на ближайшей оливе и сигнал тут же стал приемлемо четким. От домов я был достаточно далеко, чтобы оставаться незаметным, но относительно близко, чтобы четко слышать лай собак. Ужасно хотелось проверить действия свистка для отпугивания, который болтался на шее, но расстояние было не для такого рода экспериментов. Решил после миссии "забыть" его отдать, чтобы опробовать на противной шавке в нашем дворе.
Окоченевшими пальцами я переключал "интервалы" на "воздушном змее" каждые пятнадцать минут, следя за качеством звука и "зеленой зоной". В мыслях вертелось, что диапазоны частот данного прибора, в принципе, известны, а на этом-то принципе и работает данный прибор. Ничего более умного в серое вещество не лезло. Противная жидкость струйкой текла из носа, и в голове было совершенно пусто, от этакой утечки мозгов. Ничего не хотелось, помимо горячего чая и сна. При такой холодине хорошо работать только Дедом Морозом: сутки через 364. Я уже знал, что сильно простудился не успев до конца выздороветь с прошлой недели, но ничего с этим поделать не мог. Если всех нас действительно хранит Господь, то такими темпами мой срок хранения весьма сократится.
С трудом дождавшись мигания маяка, двинулся к следующей точке. Погода стояла премерзейшая и обещала еще больше ухудшиться. Народу на улицах не было вовсе, а когда начал накрапывать дождь угомонились и собаки. Думаю, я бы мог свободно незамеченным пройти в самый центр поселка и залезть на самую удобную крышу. Впрочем, у арабов все крыши удобные для моей миссии, так как они всегда делают их плоскими. Расчет, конечно же не для любителей "паркура", а на то, что с каждым поколением будет добавляться по этажу. Однако почему-то не видел фамильных строений выше третьего уровня. Все это плюс с точки зрения скрытого наблюдения, и я серьезно взвешивал вариант такого наглого действа. Но был один здоровенный минус: вся деревня может оказаться одной большой родней, где каждый пень гордится своими корнями, а потому знаком со всеми местными рожами. Да и любая замотанная агарянка через вырез в парандже может не только как архитектор-офтальмолог глазки строить, а быть мобильным наблюдателем. Так что на раз просекут любого чужака одним случайным взглядом. Конечно, по гражданскому лицу европейской внешности, вероятно, наши братья Каины стрелять не станут. Но тут у каждой семейки имеется оружие первой необходимости, и поди знай, кому в голову стукнет "не кровь и не вода".
Дождь усилился когда я обосновался на второй точке. Постарался укрыться под брезентом, но тот был очень неудобным из-за массы деталей внутри. Решил его распотрошить не сходя с места - все равно обратно тем же ходом. Получилось что-то вроде плаща-палатки. Все лишнее сложил среди груды булыжников, чтобы легче было собрать позже. К испытываемым ощущениям добавился озноб и слабость, указывающие на повышение температуры и нарастающую простуду. "В такую погоду враги дома сидят, телевизор смотрят, только свои по болотам шастают," - услужливо подкинула перевранную цитату избирательная память.
На третьей локации маяк погас когда начало светать. Все точки я не обошел, но, судя по всему, это и не требовалось. Дорога назад предстояла тем же маршрутом, тем более, что еще предстояло собрать хлам на предыдущей точке. Дойдя до десятка каменных холмов, сердце упало в копчик - поближе к мозгам, которые не запомнили у какой именно груды я выгрузил барахло из брезента. Голова кружилась, бил озноб, простуда уже гуляла во всю никак не давая сосредоточится. Время поджимало, а ведь еще предстояло топать до машины через поганый лес. Когда к великой радости вернувшегося на место сердца, заначка была найдена, времени на нормальную упаковку хабара не осталось вовсе. Покидав все как попало, и перехватив поудобнее узел на подобие мешка, я решил не тратить время на обход через первую точку. "Срежу-ка вот тут," - пришла в голову предательская мысль Ивана Сусанина, невольно обрекшая последнего на вечную славу (наверное, позже аналогичная фраза пришла и полякам, в отношении головы проводника). Ноги немедленно послушались данного приказа, поскольку без видимых препятствий на пути, ориентировка идет по прямой, следуя компасу. Однако оказалось не все так просто: мало иметь компас, надо еще знать откуда идешь, а вторая точка была весьма приблизительным ориентиром. Чувствуя, что заблудился окончательно, я начал выискивать зрительно знакомые объекты. Уже совсем рассвело, утром все выглядело не так как ночью, но по прошедшему времени ходьбы я чувствовал, что кручусь где-то близко от нужного места. И тут я увидел, как мне показалось, знакомый перевал. Перемещаясь по перешейкам между грязевыми лужами, незамедлительно направился к нему, чтобы осмотреться с возвышенности.
На один из холмов я почти взбежал, вместо аккуратного и тихого подъема. На другой стороне стояли семеро арабов, и было очевидно, что они тут не на пикник вышли. Меня увидели сразу пара из них, а невольно вырвавшееся "БЛЯ", привлекло внимание и остальных. Секундная шоковая задержка и я рванул со склона, бросив все чем были заняты руки. Судя по крикам сзади, семерка помчалась за мной. Вдогонку полетели камни - логичное использование преимущества высоты горных пород. Оставалось надеяться не получить попадания в ногу. Этого и не произошло: один из камней попал точно по затылку.
Носком сбивая росу,
"Слухач" со "змеем" несу.
А ночью с "мышью" в лесу
Видны такие красоты!
На "три часа" перевал.
С "деревней два" - интервал.
И вот маяк замигал -
Ну, будем слушать частоты.
Так пронеслось семь часов,
Сменилось трое постов,
И лишь частоты на "тов" –
Следи и делай подводку.
"Слухач" на уровне крыш,
Под утро спрятана "мышь",
И так не ешь и не спишь
Да проклинаешь погодку.
Но вот маяк вдруг погас,
А значит принят приказ,
В трех километрах сейчас
Уже стоит и ждет транспорт.
На сбор уходит момент,
Коль не пакуешь брезент,
А так я просто студент,
И вот российский мой паспорт.
Но выйдя на перевал,
Я понял то, что попал -
Такой нелепый финал:
Свернуть не там на развилке.
Я бросил "змея" и "мышь",
Но разве тут убежишь...
Меняет крики на тишь
Кусок гранита в затылке.
"Слухач" - слуховая трубка (армейский сленг)
"Змей" (воздушный) - передатчик (армейский сленг)
"Мышь" - прибор ночного видения (армейский сленг)
"Три часа" - направление перпендикулярно вправо
"Деревня два" - в задании никогда не упоминается название, только нумерация, если есть несколько пунктов
"Тов" - "хорошо" (перевод с иврита)
В плену
Открываю глаза на резкие звуки -
Замелькал свет ударами.. Боль.. Тишина.
Очнулся во тьме, сзади скручены руки,
Давит на плечи сырая стена.
Замер рассвет под молитвенны стоны.
Снова в спину уткнулся круглый металл.
Говорю: "Еще жив", – в объектив старой Sony,
Возвращаюсь к стене. Как я устал...
Прикорнул на часок. Вновь меняем локацию.
С голодухи тошнит, и песок на губах.
Мне нелепо смешно проживать ситуацию –
Получаю прикладом по ребрам и в пах.
Просыпаюсь от фар. То ли жив, то ли помер.
Все уже рассказал – много ль знает солдат.
5,56 – мой следующий номер.
Мне – в один лишь конец, мне не надо назад.
Я был уверен, что не терял сознание до конца, однако вспомнить события последних часов совершенно не мог. О чем думает человек, полетевший с крутого склона после каменного подзатыльника? "Вау, какая вспышка света после удара по черепушке! Вот, блин, ща навернусь, не сломать бы чего! Хана всем моим планам на ближайшее будущее!" Кажется, что-то вроде этого проносилось в дурной голове, держащей ноги в постоянном тонусе. Как начинающему бегуну по холмам, горка сделала мне скидку.
Подбежала великолепная семерка, и, говоря словами оптимиста, избила до полужизни, стараясь наглядно объяснить несостоявшемуся медику, где находится печень, а где почки. Почему-то в памяти остались зеленые майки и черные маски вооруженных до зубов шахидов, хотя, кажется, в цвета ислама облачены хизбалюки и джихадоны, да и не по погоде как-то.
Однако, не исключено, что подоспевшие к месту падения милые араблюди, незадолго до этого кидавшие в меня камни, просто постарались помочь подняться. А каждое касание отдавалось острой болью, и дурацкая избирательная память вместе с фантазией сохранила в голове какую-то кашу из происходящего.
Но что точно помню, так это М-16, недвусмысленно направленный в грудь. Вот и поставленная вовремя точка, как сказал бы Бабель, впрочем, в него вряд ли тыкали автоматом, когда он писал свой известный афоризм*.
Моргнул и оказался лежащим в углу какого-то дома. Резко ударило в нос неприятным запахом, который в детстве я называл "запах синяков", так как он всегда получался, если сильно стукнуться головой. Начало тошнить, и я постарался сесть. Но слева по ребрам резануло так, что после резкого выдоха, поднявшего столб пыли, перехватило дыхание, и шевелиться не хотелось. Пыль улеглась, ну, думаю, и я вставать не буду. На тебя, бетонный пол, я всегда мог положиться, хотя лежать на голом полу приятнее, если он противоположный.
Кто-то подошел, и единственной мыслью было – "только не по ребрам". Тело начало осознавать происходящее, в частности, что руки за спиной скручены мягкой веревкой в районе кистей, а свободный конец, кажется, привязан к ремню. Оригинально и просто, без перетягивания до перекрытия вен, даже удобно, в какой-то мере. Зато фиг выкрутишься, развязаться нереально, переместить руки вперед – тоже. Словно вязал профессиональный вЯзунчик или bdsm-щик какой-то. Что-то не видел ни одного фильма, где бы так вязали главного героя. А упомянутый макрамешник, похоже, вообще в кино не ходит – нашел же шелковые нити вместо скотча или проволоки.
Ноги свободны, но подошедший навалился на них свой жирной тушей, и в его руке я увидел нож или заточку. Разглядеть, что это, без очков было довольно трудно, а вдобавок к расплывчатой картине, взгляд отказывался фокусироваться на чем-либо. "Сухожилия перережет, чтобы не сбежал," – завопила Паника и все остальные чувства кинулись врассыпную, оставив в голове ее одну. Тело перестало болеть и постаралось вывернуться из под навалившейся массы, но даже внезапный прилив сил не изменил ситуации.
Однако, мне повезло попасть в этот bdsm-клуб на день плетения шелковиком-затейником, а не пыток массовиком-садюжником. Нож вошел в берцовую мышцу голени, пониже правого колена и под мои дикие крики был немедленно вынут. Под переходящий в истерику ор, мужик спокойно, со знанием дела, завязал тряпку и наложил узлом к порезу прямо поверх джинсов. О стерилизации зоны поражения медик хренов, видимо, не имел представления. Думаю, с этим гандоном у меня будут натянутые отношения.
Когда он закончил наносить пользу и причинять добро, подошел худой – словно нарочно для контраста подобрали парочку. Меня усадили на холодный пол, прислонив спиной к сырой стене и помогли напиться из грязной чашки. Намек был понятен, тут не минздрав – тысячу раз предупреждать не будут. Нога пульсировала, но острой боли не было.
- И незачем так орать, – подал голос Интеллект – Там не так много нервных окончаний.
- Ага, – поддержала Интуиция и высказала древнюю китайскую мудрость: "НЕ ССЫ" (означающую "будь безмятежен, словно цветок лотоса у подножия храма истины"). Ну Интуиция всегда такая: сначала поддакивает, а потом отнекивается.
- Время залечит, – успокоила Язвительность, но, не удержавшись, добавила: "А потом убьет!"
Какой-то невеселый некролог мне наклевывается от этой троицы. Жутко болело левое плечо, но в перелом верилось с трудом. Скорее всего, выбил сустав, неудачно упав на него, когда полетел со склона. Боль отдавалась по трапециевидной мышце вверх, и приходилось сидеть, буквально, повесив голову. При попытке выпрямиться, лицо неприятно напрягалось, и голова начинала ныть. Желание свернуть горы чуть не начало с моей шеи. Зато подозрительно ясные мозги мысленно пробегались по всему телу, на ходу ставя диагнозы каждому участку. Оценив ущерб своему имуществу, как не фатальный и приемлемый, мозг расслабился, отказавшись жаловаться на судьбу – в конце-концов, ей тоже со мной не очень-то повезло.
Наконец-то смог получше оглядеться. Только одна комната – возможно, нежилая, потому что нет кухни, но есть стены туалетного уголка, который приподнят сантиметров на пять над полом и почему-то без дверей. Причем, туалет самый обычный: с унитазом и умывальником, а не какая-то дырка в полу. По узкому, длинному, забитому досками окну я сделал предположение, что это подвал, хотя вход обычный – не ступенчатый. В доме навалены тряпки, а может, это немытые старые саджады** у них такие. В противоположном углу стоит грубо сколоченный стол, на котором валяется куча хлама и ржавый автомат Калашникова без приклада. Переносной обогреватель, упокоенный на убогом кюрси***, создает относительное тепло, но пол и стены все равно холодные.
Кроме гротескной парочки, в комнате был пацаненок. Спортивная майка-безрукавка грязно-красного цвета почти до колен. Поверх еще более грязная порванная армейская куртка с вышивкой "цахал". Растянутые синие трико "увенчивали" новенькие белые кроссовки, которые были вообще не в тему. И черная шапка, как мне показалось, моя. Ох уж эти, мать их, дети – чужого не надо, а свое возьмут, кому бы ни принадлежало. Когда взрослые вышли, он небрежно взял со стола калаш, и, подойдя ближе, приставил дуло к моему лбу, глядя, как на врага народа. Впрочем, именно им я сейчас и являлся. Во многих местах оружие было перемотано черной изолентой, но от этого вид был еще более грозным.
"Посвящение в шахиды через убийство неверного!" – опять завопила глупая Паника на всю вновь опустевшую голову. Наверное, перед смертью человеку должны приходить мысли возвышенные – о Боге или смысле жизни. У меня жизнь была достаточно интересной, чтобы не оставалось времени на поиск ее смысла. Так что сейчас все, о чем я сожалел, было банально и приземленно, словно убогая душонка могла скорбеть лишь об очаровашках, с которыми не успел парой слов перепихнуться, и разочаровашках, с которыми пересПал быть друзьями. Вот так отыгрались последние аккорды на пианино жизни: клавиша белая – клавиша черная – крышка. Что ж, солдатами не рождаются – солдатами умирают.
"БАХ! БАХ!" – заорал внезапно гаденыш, чуть не доведя меня до инфаркта, а потом еще что-то на прекрасном языке тысячи и одной ночи. Вбежали мужики, поорали на него, отобрали автомат, отвесили подзатыльник и пинками выгнали из комнаты мою нелепую смерть. Вот тебе и посвящение с хеппи, мать его, эндом.
Худой присел рядом и на чистейшем иврите спросил, как мои дела и как себя чувствую. В принципе, многие палестуки, как и израильские поклонники Мухамеда, знают иврит на уровне родного, некоторые знают даже русский. Но здесь я чувствовал себя не просто за границей, а военнопленным у террористической группировки. Не знаю, чего я ожидал, наверное, что меня, связанного, усадят за стол, направят в лицо лампу и с диким акцентом или через переводчика эти двое будут вести допрос, играя в "плохого и хорошего копа". А мне нужно будет держать себя в рамках, чтобы не стать портретом на могилке. Лампы не было. Под потолком болтался единственный источник света без абажура. Стол больше напоминал верстак, чем мебель для допросов.
"А ведь у меня сотрясение", – мысленно добавил себе диагноз, с трудом подавляя тошноту: "И не от тяжелого тупого вопроса, все ли у меня в порядке". Однако, озвучил ответ банальным "беседер"**** и попросился в туалет. Вот тоже момент, не демонстрирующийся в кино. Там герой плюет в лицо врагу, толкает патриотическую речь, стараясь попутно морально задеть смотрителя, готов пройти зверские пытки. А после, изловчившись, убивает всех нафиг, спасая еще кучу народа. И делает все это, ни разу не помочившись.
Плохой из меня главный персонаж боевиков: три признака алкогольного опьянения в виде мужества, чести и отваги отсутствовали напрочь. Хотелось вести себя максимально вежливо и тихо, к пыткам я готов не был. Интересно, к ним вообще можно быть морально готовым? Разум нашептывал: "Будь слабым-умным. Ждать чуда неоткуда, тут главное – самому не учудить". Но, несмотря на ситуацию, страха не ощущалось – и это было как-то нелогично, словно отрицательные эмоции отрицали происходящее, а положительные – тупо положили на все. Злости не было тоже, наоборот: некое равнодушие или смирение.
Парочка перекинулась несколькими фразами, после чего толстяк вышел, но сразу же вернулся с М-16 наперевес. "Наверное, калаш не рабочий," – автоматически отметил мозг. Худой развязал меня и помог подняться. Отвратительное местечко, а где тошно, там и рвет. Порадовав Ихтиандра в водах белого друга, я, хромая, вернулся на старое место. Попутно заметил, что на столе, помимо поеденного коррозией калаша и промасленных тряпок, валялись здоровенные, еще более проржавевшие гвозди. Очень надеюсь, что в ногу ткнули не одним из них, иначе помимо сепсиса, можно заработать столбнячок.
- Ты можешь сейчас говорить? – спросил худой.
Нет, блин, зайдите попозже. Куда же я, нафиг, отсюда денусь! Я кивнул.
- Что ты здесь делал?
Я посмотрел на свою армейскую обувь, прекрасно понимая, что если бы был полностью одет в гражданское, вероятно, уже был бы на территории Израиля, как заблудший российский гражданин. Впрочем, трудно сказать: наверняка, нашли брезент с оборудованием. А у простого в обращении устройства есть недостаток: врагу также несложно понять его предназначение. И хотя любопытство не порок, в моем случае – это военное преступление против палестинского народа. Так что, найденный при обыске бессознательного тела российский паспорт не сыграл бы своей роли.
Но что мне нравится в израильской армии, в подобной ситуации приветствуется нехранение тайн ради сохранения жизни. А как не любить жизнь – мне ведь еще жить с ней. Сдохну, но проживу ее до конца, ни с кем не поделившись (ну разве что по наследству).
Коротко рассказал о своем задании, надеюсь, не пришлось слишком дорого заплатить, чтобы дешево отделаться, а то злопамятная Родина меня точно не забудет. Под конец повествования по мне ручьями тек пот, насквозь пропитав волосы и одежду. Подошел толстяк и, потрогав лоб ледяной рукой, что-то сказал худому. Не надо быть полиглотом и ясновидцем, чтобы понять: у меня сильный жар, а у них сейчас будет головная боль. Накрылись ваши спокойные дни в серпентарии из любящих жен. Меня накормили какой-то фармацевтикой, и я уснул. Надеюсь, дали сильное жаропонижающее, а не какой-нибудь "акамоль", хотя сильное средство – слабое утешение, особенно, когда прикидываешь, что умереть лучше позже, чем навсегда.
Очень реалистично приснился пацан с автоматом, орущий мне в лицо что-то на арабском. Я вскочил и, схватив его за короткие волосенки, с размаху размозжил череп о бетонный пол, получив от этого массу наслаждения. Проснулся от боли в ноге, судя по молитвенным завываниям с улицы, сейчас раннее утро. Долбаный хЕрург своей железкой все же занес инфекцию – к зоне пореза было не прикоснуться. Тошнило, поэтому есть не хотелось, хотя было предложено. Меня сняли на камеру под прицелом знакомого М-16, впрочем, это было показушное излишество. Может, повод для гордости в личную коллекцию – что они- таки умеют пользоваться камерой.
Все так нелепо и чуждо, словно это не моя жизнь, что я вообще тут делаю? Лампочка под потолком начала раскачиваться, заставляя прыгать непонятно чем созданные тени, из которых старались вырваться жуткие демоны. Раньше мне не доводилось доходить до галлюцинаций, тем более, настолько реальных – это было интересно, и я мысленно звал монстров, запертых тенями. Даже в такие моменты не могу, как круглый дурак, непринужденно катиться по жизни, а ищу, во что бы еще вляпаться.
Реальность порадовала слабостью, болью и тошнотой. Меня перетащили в кузов пикапа посредством одеяла, сложенного на манер гамака, и машина немедленно тронулась. Сразу стало очевидно, что в этом транспортном средстве лучший водитель лежит на полу. Похоже, рулевой баран учился держаться за шоферку в израильской армии, потому что также несся по ухабам, рискуя раскидать всех пассажиров из этого хардтопа без топа. Вдруг мной овладел приступ неудержимого смеха, громкого и полного сил. Видимо, этот экзамен жизни первыми начали сдавать нервы. Но получив пару тычков прикладом, скорее, с перепугу от моего внезапного гогота, чем от злости, я успокоился.
Совсем стемнело, и укачавшийся от тряски Морфей прилег рядышком, чтобы меня обнять. Снилось, как стою под дождем у старой базы подле Дженина, и ко мне бегут израильские солдаты. Проснулся от сырости и яркого света фар. Действительно, идет дождь, и почему-то вспомнились каменные плиты нетанского "Ватиким" в пасмурный день, когда хоронили Таню. Вот переселюсь тоже на кладбище – тогда точно люди ко мне потянутся. Но меня уже несли на нормальных носилках в сторону амбуланса – значит, день переселения вновь откладывается на неопределенный срок.
* "Ни одно железо не может войти в человеческое сердце так леденяще, как точка, поставленная вовремя" (Бабель)
** Саджада – коврик для намаза в исламе
*** Кюрси – пюпитр для Корана
***** "Беседер" – в порядке (ивр.)
Окончание службы
"Шин-Бет"* умеет спасти:
Вот не прошло и пяти,
Я с белой картой "PT"** -
Хилель вернул меня в норму.
Суставы все на местах,
Страх.чек, заслуги в значках.
Я подписал свой "кастах"***
И навсегда скинул форму.
Окончательно я пришел в себя только в Хилеле (больница в Хадере). С базы доставили рюкзак с моими вещами, где, по счастью, были запасные старые поцарапанные очки. Первым делом я позвонил домой, чтобы сообщить о закрытии шабата. Также пожаловался маме на простуду, скуку, плохую погоду и клиту (сила сигнала на телефоне). После с укороченной версией на ту же тему доложился Таньке, как своей девушке. А затем Борьке, как лучшему другу и взаимному вестнику смерти. Ну в том смысле, что он первый и единственный в списке тех, кому армия сообщит, если смерть окончательно меня испортит.# Все, теперь никто дергать не будет, и можно спокойно пересмотреть свои взгляды на жизнь, особенно третий и седьмой.
Но не тут-то было. Первый день меня не оставляли одного ни на минуту. То проводилась психологическая поддержка, то беседы по событиям минувших дней и рассуждения, что делать дальше. Всем интересующимся гражданским честно отвечал, что неудачно упал, а дырка в ноге, наверное, от осколка камня или обломка ветки. В итоге прикинул, что может, так оно и было, а жирдяй с ножом лишь вытащил инородное тело, как умел. В любом случае, лучше шрам и кроватка, чем гранит и оградка. А потом почему-то вспомнился солдат с пробитой головой, которого полгода назад я доставлял из Дженина в эту же больницу. "Придурок", подлезший под люк своего же БМП мог оказаться таким же "неудачником", как я, "неудачно упавшим с холма".
На ночь осталась дежурить ивритоговорящая обезьянка с марокканской внешностью (или наоборот), с головой погруженная в игру на телефоне. Это называется: труд сделал из обезьяны человека, труд может уходить. Наверное, выбила альтернативную службу или студентка на подработке. Хотя, чего со мной возиться – так только последить, на всякий случай, чтобы в окно не сиганул в поисках другого мира. В любом случае, даже практически не общаясь с ней, я не мог расслабиться и заняться любимой медитацией в виде сна. В палате висел ящик для "овощей"##, транслировавший местные новости. Телевизор давал возможность ничего не делать, когда делать было нечего, но все равно было скучно и почему-то тревожно. Сестра поставила очередную капельницу, врач – укол, а я мог поставить только анализы, и, видимо, поэтому в карты со мной тоже никто не хотел играть.
Температура упала до противных 37-38, саднило горло и текли сопли. Тело, покрытое буквально с ног до головы синяками, напоминало, что внешне тоже болеет. Суставы и позвонки мне вправили вместе с мозгами, чудом отделался трещинами без переломов. Но теперь под определенным углом ребра сводила судорога, перехватывающая дыхание, словно одно ребро норовит залезть на другое. Это как судорога в ноге, только нельзя согнуться, чтобы размять пальцы и избавиться от боли. А еще постоянно подташнивало, может, от сотрясения, а может, от морфина, ведь лекарства, в отличие от людей, я принимаю такими, какие они есть.
Нога неприятно ныла, но это не мешало проскакать на другой до туалета, игнорируя "не роскошь, а средство передвижения" в виде костылей. Порез был глубокий, но короткий, как от лезвия ножа, пошедшего под четким перпендикуляром. Шрам гарантирован, но какой-то банальный, и это немного огорчало. Как любой нормальный пацан, я с детства тайно мечтал о боевом шраме, желательно (хоть и не обязательно) не на лице. А тут попасть в такую передрягу и получить исключительно внутренние повреждения. Даже рубец от паркура на левой ладони трехлетней давности был длиннее, чем эта дырка под правым коленом. Конечно, есть еще подкожный (оказывается, бывают и такие) на правом бедре после удара прикладом, но со временем видно его не стало вовсе и можно было лишь прощупать.
Хотя мне казалось, что я все время бодрствую, выходные пронеслись поразительно быстро, словно полностью их проспал. Морфин давать перестали, и тело явно не соглашалось с таким решением. Почитал в газете, как успешно израильские войска произвели зачистку треклятого Дженина с арестом полутора десятков "лиц, участвовавших в нападениях на израильтян" (цитата из новостей). Это про меня, что ли? Уж не знаю, принадлежали ли мои пленители к гроздьям гнева "Танзима"### или были случайными поселенцами, но недостаток свежих новостей именно в том, что в них мало чего сообщают. То ли это из-за нехватки информации, то ли в связи с секретностью.
На следующий день наши начали возводить десятиметровые блоки "разделительной стены" у Иерусалима, чем вызвали бурный протест сотен тысяч человек, так как следующим шагом должен быть демонтаж поселений. Потом были какие-то цыганские забастовки, оставившие другую сотню людей без будущего. Впрочем, может, это были хизбалованные арабешки, но суть попрошайничества от этого не меняется: "Подайте, кто сколько сможет, на процветание". Собственно, вся пресса была заполнена лишь этими событиями, и новости Дженина как-то затерялись в виде коротких статей, не несущих существенно ничего нового.
К посещениям армейского психолога добавился подполковник с двумя фалафелями на плечах. Устроил мне сказку про белого бычка с подробным разбором ситуаций и ошибок. Конечно, у каждого есть право на ошибку, ну а у меня вообще безлимит. Хотя, вобщем-то он прав: если бы я соблюдал все предписания и инструкции, не оказался бы в опасной ситуации. В конце беседы напомнил, что в армии все секретно, поэтому работает стандартная схема: по непроверенным данным из неназванных источников получена неподтвержденная информация, пожелавшая остаться неизвестной. Ясно-ясно, комиссар хренов: не надо хранить секреты общими усилиями. Подписал же "содиут" (документ о секретности) на семь лет. Словом, если чего – упрячете на такой же срок.
Затем он пожал мне руку, похлопал по здоровому плечу, поблагодарил за службу и подарил значок с менорой на фоне меча. Не удивил – дома такой же валяется. Когда он ушел, я мгновенно расслабился, наконец-то осознав, что все уже позади. И только тогда сообразил, что сижу с улыбкой и слезами. Словно эмоции так и не решили, что им необходимо делать, поэтому обрушились все разом.
Ко мне подошла арабская девочка лет пяти в розовом платке и без стеснения с любопытством уставилась на плачущего веселого мужика. Вспомнились дети, вынесенные под пули на демонстрации под Иерусалимом. "Какой красивый ребенок," – совершенно искренне по-доброму подумалось мне и, поддавшись внезапному порыву, я протянул ей значок. Она, заулыбавшись, взяла блестЮчку и стала с интересом ее разглядывать. Показав жестом "рега" (секундочка), я отцепил от формы на стуле значок боевого медика и добавил в ее коллекцию. Мне показалось жутко ироничным подарить именно ей эти знаки израильского солдата. Даже не знаю, что хотелось этим сказать ей или себе – пусть психологи над таким голову ломают.
В один из дней посетил раввин, уж не знаю – армейский или местный, но его-то я точно не ждал. Погрузил на тему Торы, я отомстил Системаизмом. Собственно, раз мои молитвы к "вдохнувшему душу" не помогают, вероятно, я живу не лицензионную версию жизни. Так что предпочитаю сам ковать свое счастье, и пусть это будет моя личная куйня.
Разошлись по-мирному: я в свою палату травматологии, он в свою – психиат... то есть в синагогу или куда он там шел. Наверное, рассчитывал на легкую добычу сломленного духом солдата, ищущего справедливости в этом мире через ненайденного Господа. А мне не нужен мелочный Бог, который заглядывает мне в тарелку, но прощает любой грех, если правильно по-молиться, по-поститься или по-восхвалять.
Из больницы меня выписали еще до конца недели, поэтому сперва я решил на денек съездить к Таньке, а заодно заказать новые очки за счет армии по свежевыписанной бумажке. Однако, мы так и не выбрались из дома, чтобы их выбрать. Ладно, еще успею заказать, когда буду дома. Но у родителей я пробыл всего несколько часов и уехал на шабат в Технион к друзьям, чтобы всю ночь пить-курить, а весь следующий день отсыпаться.
С началом недели меня перевели служить под Беньямину в какой-то психологический центр, в моем случае – с физиотерапией. Тут были приятные домики, в которых жили по четыре человека. Построений и нарядов не было, форма одежды тоже свободная, но я все равно носил зеленый фасон, одобренный армией. Собственно, эта база не была похожа на военную, а больше напоминала санаторий с единственными требованиями не покидать территорию и соблюдать расписание еды и сборищ. Хотя были тут и люди в зеленом, обслуживающие и охраняющие базу. В принципе, тоже халявная служба, но до нас далеко.
Звонить и жаловаться на тяжести службы стало невыносимо сложно – и это была самая большая тяжесть в моем нынешнем положении. К счастью, мама не ожидала ежедневных отчетов, и пары звонков в неделю было вполне достаточно. Вернулся к попыткам выучить английский через "Орден Феникса", убедившись, что это не фанфик, как в прошлый раз. Вот Воландеморт молодец: в каждой книге заботится об образовании Гарри, стараясь убить его только в конце учебного года. Почему же я отправился воевать в середине? В отличие от Хилеля, тут ребята с удовольствием играли в карты, но однажды нас на этом поймали, и игра была конфискована.
Каждый день проходим посещения психолога в группах и поодиночке. Нам придумывают всякие задания, типа: что бы вы, как группа, взяли на необитаемый остров из предложенных предметов – список должен быть одобрен единогласно. А потом разбирают, кто кого и как в чем переубедил. Или давайте лечиться вот этим полиэтиленом с пупырышками: скажите депрессии "нет", скажи депрессии "чпок". Ну и прочий групповой бред, где каждый мог говорить все, что ему взбредет в голову, словно в парламенте.1
Личные встречи проходили не так тупо, но периодически приходилось напоминать, что я счастлив по умолчанию, и не надо лезть в настройки. В итоге психолог послал меня к психиатру в Црифин, который определил, что я ненормален своей нормальностью, и посоветовал вовсе не служить в армии. Оказывается, меня нарочно держали тут до конца первой недели февраля, чтобы накопился ровно год службы – это не вызывает подозрений и будет использованно для расчета годовой льготы.
Я долго отпирался, дав почувствовать ему, что нелегкая эта работа – из болота тащить идиота. Тем более, что в мои планы входило вернуться в лоно родного университета на медфак. А со штампом "псих" путь в медицинский будет закрыт, не говоря уже о том, что будет нереально найти нормальную работу.
Однако, меня убедили, что это все миф, и пониженный профиль вовсе не означает "псих", а всего лишь утверждает, что человек непризывной по какой-либо причине. Более того, низкий 21-й профиль получает солдат с моей первой карточкой, где сейчас прописан 72-й по астме. На второй же остается высший 97-й, отслуживший полный срок в год со всеми льготами по окончании службы. Поэтому по выходу я не только без проблем восстановлюсь на факультете, но и получу от армии оплату до конца первой степени, помимо стандартной разовой выплаты за боевые заслуги.
Для пущей убедительности меня снабдили массой телефонов, куда обратиться в случае возникновения каких-либо проблем. А после под мою подпись на необходимых документах послали по белому билету с кодом PT (Post Traumatic) на всю одну сторону: сдавать форму.
* "Шин-Бет" (Шабак) - аббр. Общая служба безопасности Израиля
** "PT" (Пи-Ти) – Post Traumatic, код освобождения после травмы
*** Кастах - аббр. "кисуй тахат": дословно "укрывание задницы" (армейский сленг)
# Армия предоставляет солдату выбор - кого в первую очередь оповестить в случае критической ситуации или его гибели. Традиционно солдаты боевых частей не вносят в список родителей.
## В медицине "овощи" – пациенты в "вегетативном состоянии"
### Пленитель - кто взял в плен, а также сорт винограда, "Гроздья гнева" - название одной из карательных акций, "Танзим" - террористическая организация
Послесловие
В Израиле редкий контракт обходится без подвоха. И неважно, заключаешь ли договор с телефонной компанией или оформляешься на работу. Всегда найдется момент недопонимания в худшую для тебя сторону. Принцип такой: выигрывает тот, кто лучше знает правила, а проигрывает тот, кто их исполняет. Армия обещала заботиться обо мне, как о пострадавшем солдате, трижды выплатить десятикратную минимальную месячную зарплату, оплатить обучение на первую степень и держать в секрете профиль освобождения, чтобы не портить дальнейшую карьеру. И все это за то, что я в ней не останусь.
Однако, сдав зеленые одеяния и рыжие сапоги (отличительный цвет элитных подразделений), поставив последнюю подпись на причитающихся бумагах, я автоматически лишился всех льгот: от бесплатного проезда в общественном транспорте до полного и восстановительного курса. На счет действительно поступили деньги за три вылазки, однако в закрытой армейской системе минимальная зарплата составляла чуть более трехсот шекелей. И в итоге сумма оказалась меньше ожидаемой. А разовая годовая выплата, положенная каждому, оттрубившему свой срок, была отменена, ведь какие-то деньги из той же армии уже зашли. Как там в позапрошлом веке вопрошал классик: "Заступись, страна моя родная! ДЕНЕГ ДАЙ!.. Но Родина молчит..." Хотя, с другой стороны, такая смешная потеря – в жизни много смешных потерь. Деньги всегда слабо влияли на мой патриотичный настрой.
Вот что действительно было досадно, так это необходимость продолжать лечение уже в лоне гражданской системы. Некоторые направления ожидались месяцами. Карточка на бесплатные очки не действовала без карточки солдата. А еще я перестал спать. Просто не мог заснуть, если не выпью. Знаю, что алкоголь не помогает решать трудности жизни (впрочем, и у молока тот же эффект), ну он хотя бы вырубает. Но вот после одна забава: пальцы в рот – и... Словом, неприятное занятие.
Говняные проблемы в вине никак не тонули, а поправлять свой "чердак" пивом не всегда получалось. Водка, прошедшая огонь, воду и медные трубы перед тем, как попасть в бутылку, была противна и грозила быть выгруженной из организма за выполнение недопустимых операций. "Да так и спиться недолго," – рассудил Интеллект, теряя дни на водочной диете, и перешел на дорогие коньяки, которые Жадность не позволяла выпивать в больших количествах. Про психологов, в данном случае, можно было вообще забыть, потому что они не субсидировались вовсе. Зато в свои четверть века я не только преодолел этот этап, но еще и стал гурманом, неплохо разбирающимся в горячительных напитках.
С 29-го февраля начались первые лекции, и ВУЗ с радостью принял меня в свои ряды. С еще большей радостью главная крыса медфака заявила, что программа поменялась, и учиться мне придется на семестр больше. К тому же, для "избранных" клиника в этом году будет проходить в Тель-Авиве, где и предоставляются общежития с одним туалетом на двенадцать комнат.
Фигня, главное, не спорить с преподавателями... молчать в тряпочку... быть покорным и тихим... Все, блин – как и до армии, выгнали с клиники по тому же пункту "не соответствует образу медика".
- Может, действительно, рожей не вышел? – спросил я в деканате.
- Нет, конечно, такого просто не может быть! – уверенно заявил мне декан.
- Это нелепость, и ты будешь восстановлен или получишь бесплатное обучение на любом другом факультете, – дал слово глава Хайфского университета.
Вот так без финансовых потерь я перевелся на программиста. Спустя год одна из пострадавших студенток выиграла судебное дело о произволе факультета на клинической практике. Решения об отчислении перестали бесконтрольно рассматриваться одним человеком, а заведующая кафедрой Керол была уволена за необоснованные отстранения студентов с клиники.
Универ в самом деле оплатил обучение первой степени, а армейские средства, выделенные под это дело, пошли на вторую – по программированию. Пониженный профиль действительно нигде не засветился. Полиция без проблем выдала мне разрешение на оружие, благодаря чему свою диссертацию по Искусственному Интеллекту я писал во время работы ночным сторожем на каком-то заводе. Еще до защиты один из преподавателей сманил меня в свою компанию, где всего за пару лет я вырос до главы отдела программирования и статистики. Очень подмывало послать на злосчастный медфак гигантский букет цветов с благодарственной запиской, что меня вовремя отчислили. А также копию заработной платы, вдвое превышающей ту, на которую я мог бы рассчитывать, если бы стал профессиональным медиком.
Жизнь в очередной раз доказала, что непредсказуема, а также вовсе не состоит из черных и белых полос. Она, скорее, как шахматная доска, где все зависит от твоего хода.
Предыдущая часть:
Продолжение: