Больше всего на свете Николай любил париться в бане. Несколько часов с небольшими перерывами хлестался в неистовстве в таком пекле, что казалось, раскаленный пар вот-вот сорвет крышу у бани.
Дед Анисим попробовал посостязаться с Николаем, пришел париться на спор, но уже через полчаса выскочил в предбанник со скрученными от жара ушами и выпученными глазами.
- Ну, брат! – сказал он Николаю, когда отдышался. – Тебе даже черти в геенне огненной не страшны. Ничего они тебе не смогут причинить, сами пощады запросят.
Бани у нас испокон веков стоят на середине спуска к реке. Удобно так. Некоторые из наших мужиков летом, распарив телеса, выскакивают из бани, в сумерках бегут вниз к примосткам и в воду с разбегу прыгают.
- Иван Егорыч! – окликнет, бывало, кто-либо, уже отдыхая в воде. – Бежал ты к реке – что-то там, внизу, у тебя шибко болталось.
- Петрович! – хохотнет сосед. – Может, это мочалка прилипла?
Парился Николай в бане, как и заведено на Руси, в субботу. А иногда и в другой день для хорошего настроения мог пройтись по берегу мимо бань, выстроившихся в одну линию.
Шел он однажды по берегу и видит: около бани стоит Вера Кирьяниха. Вера – женщина молодая, красивая, но уже почти одинокая. Уехал ее мужик Кирьян больше года назад на заработки - и нет мужика, только весточки от него приходят, мол, жди.
Стоит Вера, смотрит на Николая, улыбается и говорит ему:
- Али не зайдешь ко мне в баню? Уж так я тебя попарю, так попарю!
Чего лукавить? Многие из мужиков наших не отказались бы с Верой в баню сходить. И Николай тоже иногда шаловливо подумывал, не напроситься ли ему к этой женщине в гости. А тут, глянь-ка, сама приглашает!
Но что-то насторожило мужика в улыбке Веры и в ее голосе! Что-то тут не так! Посмотрел внимательно – вроде бы она, Кирьяниха. А сердце вдруг заныло, и словно кто шепнул: «Ой, гляди, Николай! Ой, влипнешь! Как бы не пришлось дорого расплачиваться за это приглашение!»
Молча мимо прошел. Оглянулся: нет никакой Верки, кошка серая метнулась в траву высокую и всё!
«Надо же, - подумал Николай. – Почудится такое!»
Однако через неделю Вера Кирьяниха опять стояла около своей бани. Уже с двумя вениками под мышкой и с узелком чистой одежды.
- Здравствуйте, Николай Василич! В баньку иду, а спинку мне, одинокой женщине, некому потереть. Может, ты согласишься? А я бы тебя в благодарность березовым веничком похлестала. Как бы нам обоим хорошо-то было!
Вера в этот раз не только улыбалась, но и поклонилась и даже как бы игриво хохотнула.
Однако что-то опять же кольнуло в сердце Николая, да и шибко необычным было поведение Верки. Как в прошлый раз, мужик прошел мимо и вновь, только отойдя на изрядное расстояние, оглянулся: вместо молодой бабы сгорбленная старуха с палочкой зашла за угол бани и пропала там.
«Уж не шишига ли, лютая банница, приглашала меня попариться? – подумал Николай. – И чего она ко мне привязалась?»
Чтобы прояснить ситуацию, увидев Веру Кирьяниху на деревенской улице, Николай рассказал ей о двух своих встречах около ее бани и спросил напрямую, сама ли Вера звала его в баню.
- Николай Василич! – явно обидевшись, строго ответила молодая женщина. – Я Кирюшу своего жду! Не надо ничего про меня выдумывать!
Жизнь продолжалась. Уже лето заканчивалось. Работы прибывало с каждым днем. Но удалось Николаю выкроить время, чтобы баньку истопить. И вечером он спустился по тропинке вниз, глядь: около его бани, на скамеечке сидит Вера Кирьяниха!
- В мою баню не захотел пойти! Так, может, в свою меня пригласишь? – уже без всякой улыбки спросила Вера изумленного мужика. – Ну, и как?
- А заходи! – вдруг неожиданно для себя самого решительно сказал Николай и даже рукой на банную дверь указал.
Женщина сразу же скользнула вовнутрь, а Николай, разделся в предбаннике и, не забыв закрыть входную дверь на крючок, тоже шагнул за банный порог.
Его гостья успела все снять с себя. Она решительно толкнула Николая на полок и бросила на каменку пару ковшей воды – обжигающий пар метнулся по бане.
Хоть и люба была Николаю эта процедура, но в этот раз пар показался мужику гораздо злее, да и хлестали его двумя вениками беспощаднее, без передышки. Уже и счет времени был потерян, а пытка лютым паром продолжалась.
Время от времени Николай, давая возможность некоторым частям тела отдохнуть, переворачивался и тогда мог даже разглядеть свою мучительницу. «Да уж! – думал мужик. – На Верку вовсе и не похожа, но баба справная!»
- Живой ли? – вдруг спросила банщица Николая, окатив его холодной водой.
- Ух! Ну, спасибо, подружка! Вот это да! Живой я! – весело сказал Николай и в доказательство сел на полкЕ, свесив ноги до пола. – Слушай, как называть-то мне тебя, чтобы не обиделась?
- Али не узнал? Шишига я, баба Обдериха. В бане и живу, - сказала банщица, присаживаясь на широкую лавку. – Не всем только показываюсь и не каждого соглашусь попарить. А тебя вон только на третий раз уговорила!
- А чего меня выбрала?
- Наслышана. Проверить хотела. Антонине своей про меня не сказывай. Приревнует еще!
- Тоня в баню придет - ты ей зла не чини. Она такой пар не переносит.
- Ни женщин, ни ребятишек мы не обижаем, - усмехнулась шишига. – Это банник за молодыми бабенками подглядывает.
- Гляжу: ты вон какая ладная! Хочешь, я тебя сосватаю за какого-нибудь одинокого мужика? Уж такого гвардейца подберу!
- Нет, сам в баню приходи. Париться! Когда и меня веником погреешь, если силы еще останутся. А мужиков мне не надо! Я, если что, могу приставучего и оловянным ковшиком по темечку приласкать. Иди в предбанник, охолонись. Слышу: Тоня твоя по тропинке к бане спускается, торопится проверить тебя.
Антонина, зайдя и начав раздеваться, внимательно посмотрела на мужа:
- Что-то ты сегодня так раскраснелся, словно с тебя кожу содрали. Дверь в баню приоткрой – пусть жар схлынет. Знаешь ведь, что не люблю.
- Кончился пар. Мойся. Там тебя давно банник поджидает, всё из-за печки выглядывает.
- Наговоришь лишнего – забоюсь в баню идти-то.
- Заходи смело. Нет там никого. Попрятались. Я тут в предбаннике посижу, подожду тебя.
Домой по тропинке Николай и Антонина вместе поднимались.
(Щеглов Владимир, Николаева Эльвира).