Продолжаем публикацию Провинциального романа. Начало здесь.
Еще не веря в собственное счастье, младшая, согласно полученному приказу, сломя голову кинулась к платяному шкафу.
Ура! Ура! Ура!
Счастье привалило. Георгина тем временем кому-то звонила.
Голос у нее сейчас был странно нежным, мурлыкающим.
***
Разумеется, Попадья жила не совсем дикаркой. За свои двадцать два с хвостиком года побывала в разных местах.
В кафе-мороженое, например, каждые полгода выбиралась за компанию с девчонками из салона. Обычно на день рождения кого-нибудь. Реже – перед большими праздниками. Мест, где можно было культурно полакомиться холодными десертами, в городе имелось несколько. Небогатые девчонки предпочитали «Солнышко» в самом начале проспекта Ленина и «Холодок» в двух кварталах от площади.
Там подавали мягкое мороженое из специального автомата. Шоколадный завиток, напоминающий художественную какашку, лежал в блестящей металлической вазочке. Буфетчица посыпала его на выбор ореховой крошкой либо поливала вареньем. Вкуснятина. К мороженому, по неписанному заранскому этикету, полагался кофе. В последние годы его стали заменять пепси-колой.
Если очень сильно везло, длинной очереди не было.
Визиты в дешевые забегаловки с дворовыми пацанами – не в счет.
А совсем-совсем давно, еще школьницей, Лина побывала в знаменитом «Театральном» кафе. Там не бурно, но достойно, расщедрившийся Пантелеймон Иванович отмечал со всей семьей и самыми близкими родственниками, двадцатилетие любимой старшей дочурки. Уф. На младшую бледную немочь никто особо внимания не обращал. Она пристроилась за столиком у окна, медленно-медленно лакомилась мороженым, наслаждаясь каждой секундой, поглядывала на прохожих. Дивное ощущение выгравировалось в памяти.
Холодная сладкая ложечка на языке. Слитный смех бабушек. Одна басила, другая взвизгивала тоненьким фальцетом.
Мурлыканье счастливой Георгины. Кокетливая симпатичная официантка в белом передничке и короткой юбке. Волосы у нее были выкрашены в голубой цвет, взбиты высоко-высоко и уложены, хитрой загогулиной. Фантастическое сооружение венчала маленькая белая то ли шапочка, то ли косыночка. Полина с непонятным ей самой щенячьим восторгом, изучала внешность девушки пристальнее, чем комиссар Мегрэ улики найденные на месте преступления.
Заметила даже, что накрахмаленная ткань прикреплена к волосам целым десятком невидимок. Женщинам официантка активно не нравилась. Зато мужчины с нее глаз не сводили. Ярко красная помада на губах и бордовые длиннющие ногти произвели на Полину удивительное впечатление.
Некрасивая глупышка дала себе слово, когда вырастет, стать похожей на эту живую куклу. Официантка показалась ей сказочным существом, вынырнувшим из волшебного сна.
Каждый раз, когда Полина, уже взрослеющая пробегала по центру мимо «Театралки», невольно бросала взгляд в окно, у которого сидела в детстве. Счастливая-счастливая!
До сих пор это кафе оставалось для нее сливочно-пломбирным воспоминанием.
Потом образовался длиннющий перерыв в десять лет. Школа, учеба на парикмахера. Ни одной лишней копейки. Значит и ноль развлечений.
Хорошо, что за последние два года жизнь вновь изменилась к лучшему.
***
Подъехали на «газельке». Не так давно, года еще не прошло – они появились в городе на самых забитых маршрутах. Проезд стоил денег. Не многие могли себе позволить. Из всех своих подруг по двору одна Лина на них и каталась время от времени.
У входа в «Елки» застыл десяток разных машин.
Внимательная Попадья успела заметить парочку черных «Мерсов». Здесь же неподалеку расчетливо припарковалась несколько такси. Водители набились в первую по очереди «Волгу», и шумно, с матюками резались в карты. Из приоткрытого окна валил, чуть подрагивая в воздухе, густой сигаретный дым. Словно растрепанный хвост гигантской черно-бурой лисы.
Многие клиенты в ресторан прибывают с единственным намерением – нажраться до поросячьего визга. Некоторые из вышеупомянутых господ при этом еще и знают, что в пьяном виде садиться за руль чревато. Так что работа для таксиста всегда найдется.
Для середины октября ночь выдалась чрезмерно холодной. Грязевые озера на тротуаре прихватило тонюсенькой ледяной коркой. Каблуки скользили. Чтобы не грохнуться приходилось семенить и размахивать руками. Георгина крепко ухватила младшую сестру под локоть.
У входа обретался высокий тощий парень, сообщивший жизнерадостно, что мест нет. Лина покосилась на старшую. В голосе у Георгины не было ни удивления, ни раздражения. Она спокойно, даже почти равнодушно, сообщила охраннику, что столик заказан со вчерашнего дня. Назвала незнакомую Полине фамилию. Охранник что-то уточнил у девушки в красном пиджаке и гостеприимно распахнул стеклянную дверь.
- Прошу вас.
Внутри было тепло. Гардероб и площадка возле туалетов ярко освещены, все остальные помещения и коридоры тонули в полумраке. Из глубины зала доносились разухабистое пение, мужской и женский смех. Лина капельку нервно посмотрела на разоблачающуюся сестру. Пальто. Берет. Шарф. Перчатки. Георгина вела себя с безмятежностью привычного к ресторанам человека. Вот к ней подбежала девушка в красном пиджаке. О чем-то спросила. Пометила птичьей закорючкой в своем блокноте некие сведения и унеслась в темноту. Под внимательным и холодным взглядом сестры Полина ринулась раздеваться. Надо же. Замечталась не вовремя.
У гардеробщицы был уставший вид, скрюченные возрастом и тяжелым трудом пальцы. Тем не менее, двигалась она вполне шустро, не каждая молодая угонится. Куртка Полины последовала за уже исчезнувшим в таинственных недрах гардероба пальто Георгины.
- Держите номерок.
- Спасибо.
Прежде чем девушкам позволили войти в зал, их сумки осмотрела пара охранников. Рылись во внутренностях дамского баульчика старшей и рюкзачка младшей они не абы как, а старательно. Даже косметички расстегнули.
Годом раньше в другом ресторане, принадлежавшем этому же хозяину, случилась нешуточная перестрелка. Двух человек ранили, одного убили. Пистолеты пронесли в дамской сумочке какой-то глупой овцы. О судьбе нападавших история умалчивала. А про одного из раненых, который выжил вопреки всему, Лина хорошо знала. Пацаны во дворе рассказывали, что этот бывший бандит, умный и волевой парень, которого и приходили завалить, перед самой смертью в реанимации крестился. Причем в католическую веру. Как и почему это случилось, Лина не знала.
***
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
- Вот этот столик ваш.
- Благодарю. Меню принесите.
- Сейчас.
- Стойте. Кофе. Сразу. Один. Нет. Два. Киска, ты какой предпочитаешь?
- Обычный. Без извращений.
- Шутница. А мне с коньяком, пожалуйста.
- Хорошо.
Устроившись поудобнее на жесткой скамье, Лина огляделась. Неплохо спланированный зал ей понравился. Декорации соответствовали названию заведения. Псевдонародный стиль: лавки и грубые столы, вместо простенков повсюду милые плетни. На них глиняные горшки и настоящие, а не сувенирные лапти.
Много дерева. Чуть-чуть грубо обработанных камней. Интерьер хотя и по киношному аляповато деревенский радовал глаз. Георгина будто мысли прочла.
- Нравится? Мне здесь тоже хорошо. Люблю бывать в «Елках». Только один минус. Зато существенный.
- Какой?
- Сейчас услышишь.
Музыка в заведении была, как бы это выразиться помягче – незатейливой до тупости. И голос у певца приятный, и гитара хорошая, и на синтезаторе не безрукая девушка на клавиши жмет. Зато репертуар, мама дорогая! «Мурка». «Таганка». «Человек в телогрейке». И прочая зоновская блатота.
- Ужас.
- Да.
Легко согласилась Георгина. И пояснила.
- Слава Богу, время от времени они отдыхают и включают магнитофон. А там попадаются приличные композиции. Как ни странно.
- Да уж. Эти песни – ведро дегтя в бочке меда.
- Для тебя и для меня, киска. Мы в меньшинстве. Публике нравится. Скажем так, большей части посетителей это по душе. Так что, терпи.
- Нет, Гера, я понимаю, что нас не санатории окружают, а лагеря. Наша республика то еще местечко в этом смысле. На всю страну известные зоны.
- Верно.
- Люди сидят, потом освобождаются. И без таких песен жить не могут.
- То-то и оно.
- Все равно, кошмар.
- Для нас с тобой. Знаешь, что меня всегда примиряло с твоей ужасной компанией во дворе? Догадайся с трех раз.
- Я с одного попробую. То, что мы все другую музыку любим!
- Да. Высоцкий для меня гораздо предпочтительнее этой жути.
- Высоцкий? И только?
- …
- А Кинчев? А Шевчук? А Сукачев? А «Чайф»?
- А «Воскресение», «Кино», «Наутилиус»?
Перебила Георгина. И добавила почти ласково.
- Вы нормальную музыку орали по ночам. Это можно было выносить.
Полина, не смутившись, продолжала с горячностью.
- Обидно, что мужик чешет эту лабуду. У него и голос, и слух в порядке.
Георгина сверкнула лукавой улыбкой и подтвердила.
- Мне тоже жаль. Но это его работа. Он поет то, что люди заказывают. То, за что ему платят. И, кстати, вкус у него есть. Хочешь проверить?
Она щелкнула застежкой кошелька. Достала купюру. Лина насторожилась.
- Гера?
- Возьми. Иди и закажи то, что хочешь. Он знает много приличных песен.
- «Ветер перемен», например?
- Конечно. «Скорпов» и «Битлов» тоже. Попробуй.
Взяв из белой аккуратной ручки сестры деньги, Полина решительно замаршировала в сторону музыкантов. Они как раз заканчивали очередную надрывную в три тупых аккорда историю о тяжелой жизни беглеца, которого гонят по тайге злые нелюди в погонах.
У певца были густые задорные усы, как у молодого Боярского в фильме о мушкетерах. Здоровые блестящие зубы в быстрой улыбке.
- Чего желает дама?
Лина сбилась с мысли. Дама? Это он о ней? Собралась с духом и спросила.
- Балладу красивую. Например, «Блю кафе» или «Леди ин рэд».
- Отличная мысль. А что лучше? Первое или второе?
- «Леди в красном».
Музыкант лихо, с опытностью карманника, выдернул купюру из руки Лины, заговорщицки подмигнул влажным карим глазом.
- Прекрасный выбор. Прекрасный.
Несколько слащавая, но замечательная песня наполнила собой зал. Голос у певца теперь расцвел яркими красками, забурлил в переходах, то – набирая высоту, то мягко, как теплый вязаный плед опускаясь и окутывая сидящих за столиками людей. Полина поняла, что хочет танцевать. Жаль, кавалера у нее нет. И не предвидится. Вот тут она оказалась не права.
Георгина улыбалась. Напротив нее за столиком возился, пристраиваясь покомфортнее, тучный невысокий мужчина. А тип повыше и похудей, но тоже весьма далекий от понятий стройности, уткнулся негритянским картофельным носом в меню. Боже мой, да он еще и губастый, как эфиопский принц. То есть если цвет кожи поменять – будет готовый мавр. Смешно.
Кофе принесли. Георгина отпила крошечный глоток из своей чашки. Сказала почти мурлыкая.
- А вот моя любимая младшая сестра. Полина.
- Ну-ну, поглядим.
Пробурчал толстяк. Его напарник вынырнул из меню. Глазастый, надо же. Так и впился взглядом в лицо Попадьи. Она опять занервничала. Неловко, чувствуя себя скованной по рукам и по ногам, присела возле Георгины, едва не промахнувшись мимо скамьи. Дернулась. Схватила чашку кофе. Жадно отхлебнула. А он оказался дико горячим. Поперхнулась. Проглотила, чувствуя, что обжигает язык и горло.
- М-м-м.
Промямлила Полина. Страдая не столько от боли, сколько от сознания собственной неуклюжести.
- Иван Иванович.
Толстяк кивнул снисходительно и важно.
- Очень приятно.
Выдавила из себя Попадья под бешеным взглядом старшей сестры, которая продолжала строить из себя хозяйку светского вечера и заливаться соловьем.
- Это Иван Николаевич, друг и коллега Ивана Ивановича. Сегодня мы отмечаем его юбилей.
Пребывая в растерянности, Лина, все-таки отметила про себя, что тридцатилетний с маленьким хвостиком мужик на настоящий юбилей ни под каким соусом не тянул. Может, это шутка такая. Например, сотый поход в «Елки». Чем не дата, которую стоит отпраздновать?
- Угу.
Весело прохрюкал толстяк. И одобрительно похлопал подчиненного по широкому загривку.
- Три года, как он к нам пришел. Три года, как у меня работает. Большой уже стал поросеночек.
Лина смутилась еще больше. Но Иван Николаевич явно слышал в словах начальника похвалу, похвалу, одну только похвалу и ничего кроме. Странные какие.
К столику тем временем подошла официантка. Георгина обратилась к младшей сестре с подчеркнутой ласковостью в голосе. Наверно, злилась сильно.
- Лина, дорогая, что будешь заказывать?
Понимая, что все на нее смотрят и ждут внятного ответа, она окончательно растерялась. Сама не понимая почему. Ведь жены и подруги более крутых типов к ней на маникюр ходят не ленятся. В очередь выстраиваются! А мужья и любовники, соответственно, своих дражайших забирают, с Попадьей как с человеком здороваются, шутят даже. И нормально. Она под стол проваливаться от этого не собиралась ни разу. А тут?
Нормальная ситуация. Что она так ведется? Дрожит? Ерунда. Ерунда ерундовская.
Георгину позорить? Ох, Спаси Боже!!!
Делая над собой недюжинное усилие, младшая выдавила негромкое, но всеми услышанное.
- Салат овощной. Любой. И лапу медвежью.
Название фирменного блюда выскочило из закутка памяти само по себе. Откуда оно взялось, Полина не смогла бы объяснить никому. Судя по выражению лиц мужчин, выбор был пристойным. Иван Иванович даже крякнул.
- Умница. Я тоже лапу люблю. Она здесь вкусная. А ты Николаич?
- Я нарезку овощную, грибы со сметаной и лапу, как девушка.
- Как девушка, говоришь?
Иван Иванович немножко поржал. Потолкал молодого коллегу в бок. Потом быстро заказал себе и Георгине свинину на ребрышках, какие-то салаты, сырную нарезку. Ругая себя последними словами, Полина не все расслышала.
- Водки еще! И бутылку красного вина.
- Полусладкого. Можно грузинского.
Мягко уточнила Георгина. Все быстро обсудили выпивку, не обращая внимания на занявшуюся своим кофе девушку.
Вдруг Георгина чувствительно наступила ей на ногу под столом. Что такое? Полина огляделась. Иван Иванович делал рукой недвусмысленный жест в сторону танцевальной площадки. Своего поросенка Николаевича он еще раньше выпихнул из-за стола.
Не проглотив ни кусочка, не выпив ни глотка спиртного? И танцевать? Это было абсолютно не по-русски в ресторанном варианте. Но куда деваться?
Может, Иван Иванович хотел с Георгиной парой слов наедине переброситься?
Стараясь не наступать партнеру на ноги, Полина пристроила руки у него на плечах.
Изгнанники принялись неловко топтаться под музыку. Мягкий выпирающий животик мужчины, теплые ладони. Он не сжимал Полину с такой силой, будто пополам старается переломать. Руки его не ползли по-хамски вниз. Не висели они и безвольной тяжестью у нее на талии. Золотая середина соблюдалась. Полина даже расслабилась капельку. Не таким и противным оказался кавалер. Морда забавная, зато глаза неглупые. Костюм приличный. Рубашка и галстук, правда, не слишком сочетались друг с другом. Тут Николаевич улыбнулся и шепнул Попадье на ухо.
- Еще танец останемся. Они там, кажется, ругаются.
Вывернув шею, младшая Попова покосилась на столик. Точно. Кавалер не лгал. Иван Иванович откинулся назад, негромко отбрехиваясь. А Георгина явно наезжала на него. Музыка резала Полине уши, но она решила не привередничать и послушаться более опытного в этих делах Николаевича.
Возвращаться сейчас явно не стоило.
Тем временем музыканту заплатил кто-то из духовно близких Полине людей, не иначе. Судьба смилостивилась. Зазвучала нежная «Мишель». Настроение у девушки пошло вверх. Николаевич заметил эту перемену. Спросил.
- Песня нравится?
- Очень.
Честно призналась Попадья. Они принялись вдвоем обмениваться репликами, почти по-приятельски болтать.
За столиком гроза пронеслась и растаяла. Иван Иванович теперь уже через весь стол склонился к своей даме, что-то говорил ей на ухо, и даже, по ручке белой нежно похлопывал.
Самое время вернуться. Николаевич разжал объятия.
Слева сбоку в двух шагах от них Вадим продолжал обнимать и целовать худую высокую девицу в коротком черном платье. Она прижималась к нему всем телом.
Московский друг обретался рядом. С тоже очень стройной девушкой. Он свою даму столь откровенно не лапал. На происходящее вокруг посматривал.
Вот и встретился взглядом с окаменевшей Полиной.
Она споткнулась, хорошо, что кавалер ее поймал, теплой рукой подхватил за локоть и повел к столу.
Мимо. Прочь от лижущейся парочки. Прочь от явно узнавшего ее москвича.
...
В "Провинциальных романах" теперь всё заканчивается или хорошо, или прекрасно!
(Продолжение в пятницу)
#шумак #наталяшумак #провинциальныйроман #попадья #роман
.
Автор: Наталя Шумак
.
За обложку серии и романа горячо благодарю Сергея Пронина.
