Начало Часть -4: https://dzen.ru/a/Zk4hgZrCqxiL2QQO
Сектор Газа
На следующее утро после прибытия на базу, граничащую с Сектром Газа, я заступил в коненут ховешим (дежурство медиков). По сути ничего делать не нужно, если не поднимут по тревоге, что в общем-то и произошло ближе к обеду. Собственно, когда задача базы заключается в охране пограничного забора, боевая тревога слабо отличается от учебной: поднимается две-три машины, загружается десять-двадцать солдат в полном снаряжении, едут на точку, осматривают забор и горизонт и возвращаются, раздраженные жарой и бесцельной поездкой. Однако, на этот раз послали лишь шесть человек в одной машине уж не знаю почему - может, на каждую сторону света послали по машине, а может, большинство машин уехало по учебной тревоге, оставив только дежурных — нам не сказали. Подъехав к забору с муляжами видеокамер на высоких столбах, все, кроме водителя, вышли и разбрелись в разные стороны, чтобы поскорее осмотреть забор и двигать назад под кондиционер.
Внезапно один из солдат начал подавать знаки, мол, двигайте сюда, что-то нашел. Едва переставляя ноги, то ли от жары, то ли от того, что был ближе других, я со всеми остальными начал двигаться по направлению к нему. Меня догнал командир и похлопал по плечу, типа, двигайся быстрее. И тут раздались выстрелы. Два приглушенных пистолетных хлопка с коротким перерывом между собой. Мы синхронно плюхнулись на землю и, перехватив поудобней автоматы, сняли с предохранителя.
Местность была достаточно однообразно-плоская с небольшими холмиками и впадинами. Лишь дорога как бы возвышалась над ландшафтом и уходила сквозь забор через всегда закрытые и окутанные колючей проволокой ворота. Мы с командиром огляделись. Еще двое слева от нас также лежа затаились за холмом с автоматами, направленными в сторону забора. Пятого справа, позвавшего нас солдата, видно не было из-за возвышающейся дороги. Машина, резко вырулив, умчалась по направлению к базе. Первое, что пришло в голову: «Бросил, сука трусливая!» Но, конечно же, он рванул за подкреплением, да и глупо было бы оставаться на возвышенности, учитывая, что машина сама по себе является хорошей мишенью. Думаю, у армейских водителей есть свои инструкции, с которыми я просто не знаком, на подобные ситуации.
Раздался еще один хлопок, и трое арабов один за другим побежали через дорогу в сторону обвитых колючей проволокой ворот. Не задумываясь и нарушая все уставы, по которым сперва требуется прокричать на иврите и арабском: «Стой! Стой! Или я буду стрелять»*, - после выстрелить в воздух, и лишь потом целиться по ногам, мы открыли беспорядочную пальбу по троице. Я сделал пару одиночных выстрелов "в никуда", оглушенный неожиданностью смены ситуации и самой стрельбой. Ну вот почему на стрельбище затыкают уши, когда надо привыкать стрелять под реальным грохотом пороховых зарядов? Кончики пальцев резко похолодели и странно пульсировали, от чего автомат нелепо дергало. ПугАло ощущение незащищенности, хотелось сжаться в комок и как-то поместиться за приземистой кочкой, что было физически невозможно.
Тот из парней, кто бежал в середине, упал прямо под ноги последнего, который, чтобы не споткнуться, прыгнул в сторону, и получилось, что оба нарушителя лежат по разные стороны дороги. Среднему пуля как-то нелепо попала в шею и вышла через лицо: может -щеку, а может - через скулу, разглядеть было трудно. Что ж мы не гостеприимные сторожа, заряжающие ружья солью с хлебом. Как только тот упал, стрельба прекратилась, еще через секунду командир заорал: «Не стрелять!» - прямо над моим ухом, хотя уже никто не стрелял. Он прокричал это еще раз пять, наверное, обращаясь к каждому из нас в отдельности, а может, просто от неожиданности.
Какое-то время мы лежали и смотрели на раненого, распластавшегося на дороге. Мне почему-то вспомнились какие-то голливудские сцены, где с пулей в горле враг сразу же умирал с криками, фонтанируя кровью. Или раненый проклинал врагов, пока его товарищи, отстреливаясь больше для острастки, старались перетащить бедолагу в укрытие. Тут криков не было. Кровь струилась, но как-то вяло, словно из обычного пореза, без пульсаций и не так обильно, как почему-то ожидалось. А главное, он не умирал. Он лежал на возвышающейся дороге под палящим солнцем то ли извиваясь, то ли странно конвульсируя, делая какие-то бессмысленные телодвижения, не пытаясь ни встать, ни ползти. Машинально я отметил, что, видимо, позвоночник не перебит. Никто не пытался к нему приблизиться, и вся эта немая сцена казалась мне чем-то нереальным, неправильным что ли. Я не знал, что делать дальше. Похоже, никто не знал.
Почему-то в этот момент я подумал - если так был бы ранен наш солдат, что бы мы делали. Наверное, точно также лежали бы в ожидании, не предпринимая попыток его спасти. Спасти же араба мысли не возникало, однако не было и желания добить как кровного врага, даже если бы это не грозило мне тюрьмой. И тут я подумал о пятом солдате, залегшим по другую сторону насыпной дороги. Его видно не было, а, учитывая выстрелы, поди знай - может, тоже лежит там раненый и истекает кровью. Его имени я не помнил, так как мы познакомились только сегодня перед выездом, но даже если бы и знал, кричать бы не стал. Я себя успокоил тем, что криком можно выдать свое месторасположение, также как и он может раскрыть себя ответом. Хотя на самом деле, мне не хотелось услышать тишину или предсмертные крики. И, если совсем честно, не потому, что я так переживал за сослуживца - просто боялся, что придется к нему ползти по простреливаемой возвышенности.
И тут внезапно пришло некое внутреннее успокоение, словно открылось второе дыхание, куда более спокойное, чем первое. Я просто лежал и ждал, словно зритель в ожидании развязки, осознавая свою полную безопасность и отстраненность от происходящего. Время потекло как-то медленно, и стало скучно. Лежащий на дороге все никак не хотел умирать и даже не терял сознания ни от шока, ни от потери крови. Похоже, не так уж хрупка человеческая жизнь, особенно, когда так сильно за нее цепляешься. Мысли прыгнули во времена клинической практики, где меня всегда поражало, с какой твердостью старики, цепляясь за жизнь, упорно проживают год за годом, имея не одну смертельную болячку. И на их фоне какая-нибудь молодая дурочка, выпрыгнувшая из окна от неразделенной любви, умирает от ран, так и не согласившись бороться за свою жизнь.
Мысли прервал один из арабов, вскочивший и молча кинувшийся к опутанным колючей проволокой воротам. Мы также молча проводили его взглядом, даже не пытаясь ничего предпринять. Сразу за ним рванул второй, и лишь когда они добрались до забора, командир словно пришел в себя и крикнул: «Не стрелять!»,- и, подумав еще секунду: «Никто не встает! Всем ждать!» Опять было в этом что-то неправильное: всё молча, затянуто, однообразно, почти без действий и, разумеется, без соответствующей настроению музыки - словом, неинтересный сюжет экшена. Наверное, я смотрю слишком много фильмов, раз возникают постоянные ассоциации с кинематографом.
Так мы пролежали до тех пор, пока не приехало подкрепление. Раненого араба тут же отправили в больницу с другим медиком. За остальными никто гнаться не собирался. Пятый солдат оказался цел и невредим, также ошарашен произошедшим, как и мы все. Не думаю, что для кого-то из нас это была первая перестрелка, но, наверное, к подобным ситуациям не так просто привыкнуть, от чего они всегда кажутся "словно в первый раз".
До командующего базой мы добрались поразительно быстро. Время словно ускорило ход, отыгрываясь за "замедление" во время последней потасовки. Разумеется, первым делом нас послали на допрос, чтобы осветить, как все было. Я уже морально подготовился к очередному суду, но так его и не дождался. Оказалось, что это были не арабы, а друзы. Для тех, кто не знаком с неписаной системой: за ранение "дружественного" друза в перестрелке в тюрьму не "садют", а за араба можно получить срок, так как он враг на национальной почве. Впрочем, может, сыграло роль, что командир наш тоже был друз, и он очень переживал за раненого. Нет, он не был с ним заодно, как в дешевых сериалах, просто друзы невероятно дружны. Если при любом друзе я упоминал, что у меня, кстати, командир на другой базе был друз, то тут же подвергался расспросам, как того звали, где живет, и всегда находилась какая-то родственная связь.
Так вот, эта троица не относилась к террористам. Может, они были контрабандисты, а может, чего с базы спереть хотели. У них же ни стыда, ни совести - вообще ничего лишнего. Да и лишнего пистолета не нашли, но нам поверили, что не мы первые открыли огонь. Хотя, если честно, вероятнее всего хлопки были не из пистолета - слишком тихие, да и зачем друзам лезть на военную базу с оружием. Может, просто что-то упало, издав звук, похожий на громкие хлопки в ладоши, а может, это и были укороченные аплодисменты, являющиеся каким-то их сигналом. Этих ответов я так и не получил, потому что в тот же день у командующего попросил перевода на другую базу в следствие недавних событий. Мол, мотивация упала, и это вообще база гивати**, а я все равно остаюсь цанханом***. Боевые части очень трепетно относятся к мотивации, поэтому причина для перевода весьма существенная. Хотя на самом деле я просто ненавижу пустыню. Кроме того, что место смертельно унылое средь бестеневых песков и жалкого подобия низкой растительности, до дома добираться часов пять или шесть. Так что, чем севернее - тем лучше. Меня отправили на перераспределение в центр на следующий же день. В батальоне гивати я даже не успел получить причитающийся фиолетовый берет и лису над кактусом.
*В израильской армии эту фразу заучивают на двух языках еще на курсе молодого бойца.
** Гивати – разведбатальон, символом которого является лиса с кактусом.
***Цанханим - элитная высоко-мобильная десантная бригада (ВДВ), символ "летучий змей"
Тренировочная база ВДВ
Моя вдохновенная речь на базе Гивати о том, что в душе я истинный цанхан (десантник) похоже достигла цели в куда большей мере, чем я ожидал. Еще не закончился сентябрь, как я оказался на базе Миткан-Адам под Модеином, где был определен к будущим десантникам. Вообще, как оказалось, эта база была тренировочная для всех подряд, и, имея хорошие связи со складом, можно было получить чуть ли не любой берет, любую ленту на винтовку и почти любой значок просто так. Как любой медик, имея возможность помочь солдату в выбивании гимелей (справка о болезни, дающая кратковременный отпуск), отношение со складовыми налаживались почти автоматически. Красный берет и рыжие сапоги мне разрешили оставить свои, а "летучего змея" развед-батальона пришлось снять и поменять на мишеть десантно-штурмового.
Несмотря на то, что бравые будущие десантники являются самыми, что ни на есть боевыми войсками, тренировочная база полностью обслуживается джобниками (job - тыловой тип войск). Среди эдаких "ховшим крави" (боевых медиков), никогда не видевшим настоящий шетах*, тут были даже с 45-м нездоровым профилем, которые формально относились к тому же 890-му штурмовому батальону, а реально скорее к 805-му, поскольку вставали в 8, делали 0 и уходили в 5. Мной же, как человеком с 97-м**, обещали затыкать все подобные панчеры (непредвиденные проблемы), устраиваемые несчастными солдатами с аллергией на армейскую воду, зеленый цвет формы, дыхание прапора и прочий бред.
Пригорюнившись я серьезно задумался как бы себе этот профиль понизить. В конце концов, и у меня найдется пара аллергий на что-нибудь военное, а от этого до приступов астмы один кашель. Надо будет нарыть пыльцы белены и амброзии, да полежать под капельницей несколько дней. Новый врач еще не прибыл, а доктор Алехандро из Аргентины, хоть и является хорошим специалистом, но жудкий пофигист, как и половина служащих на этой базе.
Так я и сделал, правда, оказалось, что амброзия в Израиле не растет, зато было достаточно других "пыльцевых" растений, т.о. на лице выступили яркие признаки "не симуляции". Однако на базу, мне на спасение, приехал новый врач Олег, который мгновенно поставил правильный диагноз и снабдил анти-аллергенами, но денек дал отлежаться. Полдня я спал, остальную часть читал в газетах статьи про армию, поскольку только это мне было достаточно близко и интересно. Оттуда стало известно, что одна из прошлых баз взяла зону под свой контроль и даже открыла границы, поскольку арестовали активистов «Танзим», «Фатха» и «Хамаса». Хотя какая-то странная победа, поскольку в том же Иерусалиме теракты продолжают происходить.
24 сентября 27 пилотов отказались бомбить боевиков, т.к. была высокая вероятность попадания по мирному населению. Однако ходили устойчивые слухи, что все они не являются непосредственными участниками точечных зачисток, но все равно «левая» эпидемия начала охватывать армию. Меня это бесило жутко, по двум причинам.
Во-первых, после случая массовой петиции в Натании, я понимал откуда ноги ростут. А росли они из самой жопы Иерусалимской базы, где солдаты таким образом решили избежать наказания за неправомерную стрельбу по толпе. В каком-то смысле я винил себя, за перенос "левых" идей с юга в центр, но, вероятно, "левая" эпидемия вспыхнула бы и без моей помощи.
А во-вторых, в этом движении, я видел не гуманизм, а просто подверженность новой моде. Быть «левым» оказалось особенно круто для служащих солдат боевых частей. Такие, блин, ветераны кровавых действий, так устали воевать, так понимают и уважают своего врага... Тьфу, даже думать противно! Лицемерие! К счастью, увольнения и тюремные наказания быстро свели эту левую, во всех смыслах, моду на нет.
На соседней койке лежал водитель армейской скорой Славка и также листал газеты. Вот у кого халява, а не служба. Повидав, множество баз и должностей солдат, официально заявляю: водила скорой в армии - это самая бесшабашная функция боевых частей. Вечный коненут***, поэтому ни работ по кухне, ни осмотр больных, ни охраны территории - лежи себе и жди когда кого-то надо везти в больницу. Славик славился своей ленью, способностью спать почти круглые сутки и увлечением футболом. Так что просыпаясь он штудировал спортивные статьи так же, как я армейские. Ну, как говорится: каждому свое.
И тут я невольно провел аналогию между нами. Мне, в какой-то мере было интересно, как там проходят эти операции. Но этот интерес был на уровне игры в футбол, где болеешь, за ту команду, в которой играл, но по большому счету все равно, кто победит. Странное ощущение, когда ловишь момент привыкания к войне, и она становится даже не первостепенной рутиной в личной жизни. Начинаешь к ней относиться, как к скучной, неблагодарной и мало-оплачиваемой работе. В окрестностях Модеина войны не было - лишь учения и тренировки, но почему-то появилось равнодушие и к периферии. Газеты стали не интересны, но т.к. заняться было больше не чем, я вернулся к чтению.
По сводкам той же прессы, снова начались зачистки в Газе (как будто они прекращались), но, как я внезапно открыл для себя, это уже меня не касалось. Также СМИ было объявлено, что девушкам будет запрещено служить в боевых войсках. Это немного позабавило, поскольку практически на всех боевых базах, не было даже машакит-таш****, а про женские батальоны было больше слухов, чем их очевидцев. Я уже достаточно послужил в израильской армии, чтобы понять: порнофильмы врут. Кстати, интересный факт: солдату запрещен секс с солдаткой, т.к. подразумевается, что последняя является девственной, и следовательно первый попадает под пункт "порча армейского имущества". Как не сложно догадаться, отмазки, типа, "я не портил, до меня так и было", не принимаются в любой (не только в армейской) сфере. Конечно, может где и служили боевые девчонки, но к моему сожалению, я в таких отрядах не был. Так что запрет, упомянутый в статье, был для меня так же далек, как и зачистки в Газе. Может тоже подписать "левую" петицию и податься в пацифисты... Тьфу, что за дрянь в голову лезет от безделья.
*Шетах - территория (ивр.) имеется ввиду, полевые условия в армейском понятии
**97-й профиль считается максимальным (3% снимается автоматически за обрезание, причем и не обрезанным, и даже девушкам) и является показателем готовности к любым действиям. Чем ниже профиль, тем ниже формальные возможности и функции солдата.
***Коненут - дежурство в ожидании событий (ивр.)
****Машакит-таш - ответственная за документы солдат
Идеальный солдат
Несправедливой жарой начался новый месяц осени. Вся первая неделька месяца выдалась в скандалах, соплях, слюнях и слезах, что вполне соответствовало окончанию слюнтября и началу моктября. Все добило заседание о предстоящем "родительском дне", которое подошло к концу аж в 12 ночи. Что это за все-ожидаемый день я так и не понял, да собственно не сильно и пытался, борясь со сном. Разумеется, проспать на следующее утро было не просто долгом, но и делом чести, ведь все дела чести проходят именно через кровать. За это в наказание я получил особенно ранний подъем на следующий день. Нездоровая атмосфера показательной базы ВДВ упорно лепила из меня идеального солдата, который не спит (и не просыпает), не ест (и не опаздывает с перерывов), не спорит (и не оправдывается) и вообще не существует. Но, видимо, лепного материала во мне немного, зато много сонного: на следующее утро я проснулся еще позже предыдущего.
Почему-то считается, что самое сложное в армии - это физические нагрузки. Фигня! Самое сложное - это придерживаться дебильных порядков и бороться со скукой. Если бы на этот день был назначен поход, то это было бы интересно. А встать ни свет ни заря ради отдачи чести прапору или оттачивать идеальное построение - это не для пазамника*. Оказалось, что прапор не разделял моего мнения, но согласился, что выспавшись я набрался достаточно сил, поэтому могу приступать к наказанию в виде работ, и приказал мне подстричь розы под окном штаба. Я честно сказал, что не умею, за что получил добавочный наряд на кухню и совет учиться. Учился я долго и старательно, пока от роз не остались пеньки. Прапор орал так, что я все ожидал его инфаркта, чтобы показать, что я действительно умею: спасать жизнь людям, на которых он бы и в будущем так же орал, если бы не моя профессиональная помощь.
В наказание на наказание за наказание был послан на прополку пустого участка. Ну не посылать же меня после такого на кухню. Участок был большой и пустой – разрушить что-либо своей тяпкой было просто невозможно. Тогда я начал копать яму. По окончанию деятельности из поломанной тяпки я соорудил крест, повесил на него форму и лег загорать.
На этот раз пришел мой временный командир (дежурный врач базы), заменявший постоянного, который куда-то умотал. Не удивлюсь, если Олега послали на замену еще кого-то. Идиотизм, конечно, но для армии вполне реальный. Надо отметить, что др. Алехандро оказался весьма интеллигентным и с неплохим чувством юмора. Он присел на край неглубокой ямы и спросил: "Дмитрий, что это такое?" Я ответил, что в общем-то жду прапора, вот и могилку ему вырыл, и даже крест соорудил в лучших христианских традициях. Алехандро улыбнулся, взял мою форму с импровизированного креста, обнял за плечи и повел к кабану**.
После короткого разговора, армейский психолог постановил, что психика у меня на зависть прапору, и обещал способствовать переводу на другую базу – подальше от центра. Собственно, я сказал, что готов понести наказание, но в рамках своей работы и не под началом невесть кого. А перевод и так придет: не впервой менять наплечный знак. К сожалению, армия лучше знает, что лучше для тебя, и поэтому тебе от этого только хуже.
Разговор из длинного умного и непонятного (инструктаж) перешел на скучный сложный и страшный - предупреждение - причем, такое, за которым следовало ожидать краткую, четкую и оперативную беседу (короче, суд). Пришлось согласиться пойти на самую тяжелую работу - развлекать публику, зато вне прапорских полномочий. Кому как, но для меня это оказалось самое тяжелое наказание. Все же армейские психологи профессионалы своего дела: нашел таки как меня уделать. И хотя на подготовку было выделено почти сутки, я их тупо проспал на соседней койке с вечно спящим водителем Славиком, морально готовясь к приезду родни недо-ВДВ-шников.
2 октября состоялся родительский "день открытых ворот", в который понаехало родственничков солдат наших славных. А приехали они из Америки, и на иврите разговаривают так же, как я на английском. Общей толпой они шатались по базе, а я стоял у скорой ПОМОЩИ и молился о ПОМОЩИ (парадоксальная туфталогия), а еще молился, чтобы весь этот АМЕРИКАНСКИЙ ЦИРК даже не приближался ко мне. Опять туфталогия, учитывая, что сие американское общество автоматически приравнивается к сборищу клоунов. Пожалуйста, арлекины и пираты, циркачи и акробаты, не увидьте меня, идите лучше донимать прапора.
Но нет, их притянула моя магнетическая натура. Ну что поделаешь, если я такой красивый - этого же, как и мое талантище, в землю не зароешь, даже несмотря на свежевырытую могилу для "любимого" прапора и этот, блин, "родительский день"***. Так и хотелось лечь вместо той куклы, на которой я должен был объяснять спасение раненого, и надеяться, что лежачего не бьют хотя бы до тех пор, пока он опять не встанет. Да и спать, кстати, хотелось жутко, несмотря на недавний марафон сна. К счастью, в медицине они понимали еще меньше, чем в иврите, и интересовала она их так же, как они меня. И потому разговор постепенно свелся на общие темы, типа, хау-ду-ю-ду (как ты делаешь), ол-райт (все правой), ну и стандартное "как живете, как животик" (т.е. вопросы быта и питания).
А после внезапно прибежал майор и начал орать, что амбуланс мешает проезду. Вот интересно, майоры и прапоры на этой базе умеют нормально разговаривать, или даже делая заказ в ресторане орут как ненормальные? Как назло, все наши как сквозь землю провалились с водителем в том числе. Отогнать амбуланс надо было срочно, так как "цирку" пора было уезжать. Ну что же делать, сел за руль и отогнал на стоянку. Давненько машину я не водил, а амбуланс не водил еще дольше (точнее, никогда). Впрочем, бояться было нечего, потому что права бы никто не проверял, а свою линию жизни я и так знаю. Тем более, что пока получается жить вечно.
А сколько потом было поисков и криков... Искали водителя, а кричали на меня! Но я огородился незримой стеной и к кричащему у меня в голове крутилось всего два вопроса: "Куда уехал цирк? И почему вы, собственно, остались?", - имея ввиду американцев и их сопровождение.
Когда Славик все-таки нашелся, он немедленно получил 28 дней****, чтобы привыкал спать... т.е. находиться в одном месте. И это безо всякого официального суда на фоне израильского флага. Мне обещали нечто подобное позже, поскольку тяжесть вины трудно было установить "сгоряча". Я напомнил, что на 9-е число у меня совсем другие планы, даже если их придется корректировать самоволкой. Удивительно, но прапор пошел мне навстречу, пояснив, что свой срок я отсижу начиная с 10-го. Интересно, чтобы это значило? К счастью на следующий день приехал Олег и как-то меня отмазал. Наконец-то реально повезло с командиром.
Но если бы меня не выпустили 9-го октября, то пополнились бы мои прегрешения еще и пунктом дезертирства, так как пропустить Ленкину свадьбу - это же самоубийству подобно. Она потом или съест, или до смерти запилит (не исключен также и совмещенный вариант). Единственная радость, что я там не в роли жениха. Хотя, как человек она мне очень нравится, а как девушка нравится еще больше, чем как человек, но жена – это уже слишком. А наш «идеальный» Миша, к сожалению не служивший на моей "идеальной базе", теперь на вопрос о недостатках может скромно отвечать: «Ну, разве что женат». Зато сейчас он станет полноправным главой семьи – так ему велела Ленка еще до свадьбы. Ну как такое пропустить!
*Пазам - (арм. аббр. «перек зман минимали» - «минимальный срок»), используется для определения «выслуги лет», отсюда термин «пазамник» - старослужащий ("дед").
**Кабан – армейская аббревиатура – армейский психолог.
***Намек на Радоницу (родительский день), день особого поминовения усопших.
****28 дней подряд не выходить с базы - вид наказания
Чем занимаются в армии
С доктором Олегом мы как-то быстро сдружились, и он, будучи моим командиром, всегда вытаскивал меня на полевые учения за компанию. Другие, ивритоговорящие ховшим (медики) были этому только рады, поскольку не надо было вылазить в жару на загаженную территорию. "О поле, поле, кто тебя..." – как воскликнул бы поэт. Но даже горы мусора с печеными лепешками приблудных коров меня не огорчали на фоне приятного отсутствия гигантских очередей из симулянтов "боевых войск".
Обычно в настоящих боевых войсках недолюбливают НЕ-боевых, считая их халявщиками. Может, что-то в этом и есть, но лично я, как оказалось, больше ненавижу их базы. Все только и ищут, как бы пофилонить подольше. Отношения с большинством – исключительно формальные. Все строго официально, и на показуху: построения, маршировки... словом, типичная позиция: чтобы солдат ни делал, лишь бы ЗА-2.7182818 (ну, кому надо, тот понял).
По мне, уж лучше с нахом (нахаль хариди – батальон религиозных) укатить куда-нибудь нах..., чем выслушивать однообразные жалобы и ждать, когда же этот день закончится. Олег рассуждал примерно также и был готов лететь с максимальной скоростью десантника подальше от этой показушной базы. А десантура твердо стоит на втором месте по скорости в случае нераскрывшегося парашюта (первое место пока остается за саперами).
И вот, сделав меня этаким медиком "по вызову", благодаря высокому профилю, меня начали дергать на всевозможные учения. Таким образом, список локаций и батальонов, где довелось послужить, невероятно вырос, сбив меня со счета. На резонный вопрос: "А где их медик и врач?" – ответы были просты до идиотизма, типа, "болеет", "на вызове", "авташ" (неделя охраны на другой базе вне зависимости от должности) и, самое убийственное – "а кто его знает".
Первое время было интересно познакомиться с традициями различных войск. Например, Нахаль Хареди* не отсыпается в шабат, как я считал до этого, а читает Тору. И что там далеко не все "хареди" (зато ни один не бреется, пользуясь безнаказанностью в этом вопросе), и что у них одних база огорожена не колючкой, а реальным забором, чтобы девушек не видеть. И что в шабат к ним приходят из других баз поесть кошерной пищи и послушать Тору. А "по-чесноку", просто повар был хороший, вот и шли оправдывать аксиому, что желудок – понятие растяжимое. Гостей всегда принимали радушно и с большим вниманием, даже я пошел в их импровизированную синагогу-палатку. К религиозным фанатикам, сотворившим Бога по образу и подобию своему, я не очень-то благосклонен, но вот такое не навязывание и отзывчивость вызывает уважение.
Или вот снайперы, которые не настраиваются на отстрел вражеских офицеров, а полностью погружены в предстоящие соревнования с "Шальдагом", "Окецом" (кинологический отряд), "Лотаром" (военная школа по борьбе с террором), "Дувдеваном" (спецназ) и полицией. Вообще, как я понял, чуть ли не половина снайперов – это "левые" пацифисты, отстаивающие лишь спортивное достоинство своей части. Есть в этом какая-то аналогия с американскими колледжами, где спортсменам рисуют оценки за хорошую игру, а как реальные специалисты, они ничего не стоят. А эти спортивные картонные бойцы еще и ноют постоянно: "Конечно, у полиции пистолеты личные – вылизанные, а не казенные." – или – "У нас тут все "срочники", а они себе в ряды набрали профессионалов." Словом, расхотелось мне быть снайпером.
Также удивило, что в подразделение полевой разведки, как и в тренирующуюся вместе с ними Ямам или Ясам (вечно их путаю) всунуты какие-то Всунниты-Ваххабиты. Но, как мне объяснили, это вовсе не вражеские мавры, а евреи арабеской внешности и сознанием... то есть... и СО знанием арабского на уровне родного для внедрения в ряды "мирных граждан Палестины". У них даже своя мечеть и молитвы с муллой, в ответ на которые Всевышний наказал нас спамом. Аллах их поймет, верят ли в него на самом деле или это часть обучения. Но все это знание не помогло мне избавиться от ощущения, что я на военной арабазе.
Словно ребенок, достающий своего папу, я периодически дергал Олега за рукав, со страданием вопрошая: "Когда мы уже отсюда уедем?" На это замученный моими однообразными вопросами командир ответил, что если бы он меня сюда не вытащил, то послали бы меня на сутки сопровождать "маса кумта"** до стадиона в Кейсарию. Так что, мол, сиди и радуйся, что не тащишься 80 км ради красного берета, который уже имеешь. Тащиться в такую даль, конечно же, не хотелось, тем более, что в церемонии я бы все равно не участвовал, да и, в отличие от большинства солдат, меня бы не приехала поздравлять куча родни. Но с другой стороны, Олег был большой приколист, который каждый четверг сообщал, что мы закрываем шабат, чем приводил в уныние всех ховшим до следующего дня, когда выяснялось, что это была шутка. Поэтому определить, в самом ли деле послали бы меня на "масат кумта" или нет, было просто невозможно. Может, он просто не хотел оставаться с ховешем израильского производства, предпочитая общаться на русской мове.
К сожалению, вскоре у Олега появился третий "гроб"*** (как бы это ни звучало в отношении доктора), и его перевели на другую базу врачом полка. Но перед уходом он все же выписал мне направление в Тель-а-Шомер на проверку астмы, мол, хочешь понизить профиль – вот тебе все справки в руки, но имей в виду: все, что выше 82-го, не изменит твоего положения.
* Нахаль Хареди – отряд религиозных (хареди) войск
** Маса кумта – "поход за беретом" (ивр.), выдается после марш-броска на особой церемонии посвящения в боевые войска
*** На погонах офицеров прямоугольники, именуемые на сленге "гробами" или "ящиками". 3 гроба – это "серен" (капитан).
Машакит Таш
Долбаная служба задолбала до долбенизма! Соблюдая данное Таньке слово "не сбегать с базы ради нее", я устроил себе самоволочку для того, чтобы по телефону поздравить с "Дэ-Рэ" друга Дениса в России. Вообще-то заранее не поздравляют, но не сбегать же с базы без серьезных причин. Сделать это было несложно, поскольку на крупных базах центра такие же крупные дыры в безопасности (ну хоть что-то у доблестной армии в безопасности). К сожалению, Дисика дома не было, и, чтобы как-то оправдать свой побег, три часа гулял по Тель-Авиву в поисках нормальной жратвы.
Вернувшись на базу, морально готовый отмазываться от лишних распросов, был приятно удивлен, что никому я тут на фиг не нужен и с тем же успехом мог бы отсутствовать до утреннего построения. Но и на утренней линейке, оказалось, что меня здесь не ждут. Воспользовавшись этим недоразумением, весь день я провел у врачебного компьютера, который считался сломанным и потому использовался медиками для игр по вечерам. Все испортил новый командир Игаль, которого поставили вместо Олега. Игаль не был врачом, но уже давно был в "кеве" (контрактник), и звание позволяло. Оказалось, он думал, что я давно отбываю "авташ"*, поэтому вовсе не ожидал меня тут увидеть.
Я ответил, что никак не могу на этой неделе куда-то уехать, так как у меня проверки в Тель-а-Шомере по поводу астмы. К счастью, выписанное Олегом направление было еще в силе. Конечно же, не будь этого разговора, не представляю, когда бы я занялся своей астматической авантюрой, но раз уж так вышло, в срочном порядке назначил себе очередь.
Параллельно проверкам здоровья и симуляциям (поскольку астмы у меня не было) на симуляторах (оценка дыхания при нагрузках и без), мною, наконец-то, занялась местная машакит-таш**, которой я ходил плакаться в юбку о том, как тяжело быть бедным одиноким солдатом. Как малоимущий изгой семьи, я не получил разовую выплату фин.поддержки, так как мама своей честностью дала понять психологам, что в сочувствии и деньгах я не нуждаюсь. Так что теперь я давил на пункт "солдат-одиночка". Но машакит попалась на редкость ретивая, которой, в отличие от большинства, не было все фиолетово**. И вот она начала профессионально докапываться до всего, что со мной связано.
"Ты уж определись," – говорит она мне: – "ты из бедной семьи или солдат-одиночка, поскольку одно противоречит другому."
"Да я это... как бы с семьей не в ладах," – отвечаю я.
"А по заключению психологов, семья готова тебя принять в любое время. Зачем тогда тебе финансовая помощь и комната в солдатском общежитии?" – хлопая глазками, вопрошает она снова, словно не понимая, что деньги никогда лишними не будут, а свободная комната в пешем расстоянии от девушки куда лучше родительской квартиры за сотню километров.
"Вам еще и не то расскажут, злыдни такие," – жалуюсь я, чуть не пуская слезу.
"А вот что еще странно. Почему у тебя две карточки солдата? Что это за комбины? Думаешь, разовую выплату дважды дадут?" Ага, щаз! Тут одну фин-помощь фиг-выбьешь, а за две просто порвут.
"Нету у меня двух карточек, да и с вашей системой я не знаком... я вообще медик, а не криминал или хакер какой-то."
Подобные допросы она мне устраивала каждый день, хотя на мои трудности жизни смотрела сквозь пальцы (а точнее, сквозь один поднятый средний палец, делающий плюсы из минусов жизни). То нароет, что я с базы на базу кочую, то мои удостоверения за различные "странные" курсы, то плановые посещения психологов без жалоб. Остались только порочащие связи с заграницей, хотя никогда я не был в забугорье, ты меня не спрашивай о нем.
Мафиози о такой сказали бы в прошлом времени: "Она слишком много задавала вопросов." Конечно, если бы я сказал, что ничего мне от армии не надо, то ее интерес пропал бы сам собой. Но я хотел получить финансовую помощь хоть на образование, хоть на проживание, хоть на что-то уже чисто из принципа. А она хотела поймать меня на нечестной игре в выбивании денег, но, к счастью секретных служб, копала не в том направлении. Дыры в безопасности информации были еще больше, чем в охране самой базы.
Общение с израильтянками у меня никогда нормально не складывалось. И дело даже не в том, что для большинства из них секреты женской красоты так и остаются секретами, а просто не тянет меня на общение с ними. С этой же, опупевшей крЫсавицей, у которой пупок вылазил даже из-под армейской формы, разговор о моих нуждах не клеился вовсе. Однако, сколько нужду не испытывай, а справить придется. И в итоге я все-таки получил кипу бумаг для заполнения и рекомендации, какие письма и куда написать. Придется еще децл поработать головой, хотя это приключение выбрала совсем другая часть тела.
В ближайшее ночное дежурство занялся этой бумажной волокитой вместо того, чтобы как обычно посчитать, сколько часов посплю, если усну прямо сейчас. Но как на зло, солдатики не давали сосредоточиться: кого поносит, кого запорит, кому просто делать нефиг. Да еще и ночные учения где-то совсем рядом устроили и засоряли радио-эфир. Вырубив рацию часа в три ночи, я так и заснул с ручкой в руке, не дописав жалобного письма. И вот с этих учений приходит ко мне пара ребят. Не достучавшись в двери медпункта, они просто влезли через окно и вежливо похлопали меня по плечу, чтобы разбудить. Надо ли упоминать, что так и до инфаркта довести можно, так как первой моей мыслью было, что пришел "любимый" командир Игаль. Оказалось, одного из них с полчаса назад укусил скорпион, которого тут же поймали в банку и принесли показать.
Я осмотрел рану и раздавленное паукообразное членистоногое и оповестил, что данный вид черного скорпиона не опасен для жизни, тем более, что спустя полчаса после укуса, жертва пришла на своих ногах без каких-либо симптомов недомогания и лишь с легким покраснением в пораженной области. В своих познаниях животного мира я не сомневался, так как тему скорпионов досконально изучил еще во времена клиники, прикидывая, какую бы гадость подкинуть своей мадрихе. В Израиле водится всего два вида черных скорпионов: толстохвостый с маленькими клешнями – очень опасен, и наоборот во всех смыслах (такой, что принесли в банке). Со спокойной совестью я отправил вояк назад, а сам продолжил свою документальную деятельность, так как если чужие дела делать своими, то свои дела станут чужими.
Доложив утром о ночном происшествии, я уже собрался было пойти поспать, но меня попросили зайти к карпаху (врачу полка). На этом утреннее вежливое общение и закончилось. Оказывается, по правилам при укусе скорпиона я обязан был будить доктора и посылать солдата в ближайшую больницу. Ставить диагнозы – это не моего ума дела, даже если диагноз оказался правильным. А дальше стандартная процедура: упреки-поучения-обвинения-суд-наказание. Так как ничего страшного не произошло, отделался закрытым шабатом.
* авташ – арм. аббревиатура - неделя непрерывной охранной службы, обычно на чужой базе
**машакит-таш - ответственная за документы, просьбы солдат и вообще условия службы (фиолетовая лента - на фото), на арм.сленге "хацаит дмаот" (юбка слез) - куда ходят плакаться.