Когда-то такое прочитал бы и забыл, ни за какую крамолу глаз не зацепился бы: стихотворение как стихотворение, лирика, искренне, выразительно и убедительно выраженные мысли и чувства автора, многие читатели увидят в них отражение в том числе и своего внутреннего мира — своего душевного состояния и взглядов на тот или иной аспект действительности. Теперь же, в маниакально чистоплюйскую, стерильно политкорректную, патологически просвещенную эпоху, когда каждое малограмотное ничтожество уверенно козыряет законом в целом и своими правами в частности и когда в каждом адресованном публике слове кто-нибудь из этой публики обязательно увидит язык вражды, объективацию, сексизм, оскорбление религиозного чувства, нарушение прав животных и еще черт знает на какую святыню покушение, читаешь и спотыкаешься, снова и снова отмечая, что имей современный автор неосторожность или рискни он создать такой образ, применить такой художественный прием, высказать такую идею и т.д., — в интернете на него выльют цистерну желчи, а в реальности натравят каких-нибудь правозащитников, а то и правоохранителей попытаются вовлечь в свой шабаш.
Впрочем, отдельные пассажи из поэзии второй половины прошлого века (наиболее понятный для автора этих строк период прошлого: тогда сформировались как личности его родители, появился и начал формироваться он сам, поэтому теперь и ограничил свое исследование именно такими хронологическими рамками) сегодня действительно выглядят очень неоднозначно и поощрения не заслуживают. Иные же, хоть формально и отражают какое-то нарушение законодательства или неписанных норм, все же представляются безобидными и у человека широких взглядов, живого ума и основательного интеллекта могут вызвать разве что иронию.
Ад нізкіх парыжэлых хмар,
Нібыта брага, рыжае паветра. [1, стр. 95], дословный перевод на русский: «От низких порыжевших туч,/ Как будто брага, рыжий воздух».
Откуда Анатолий Сербантович (1941 — 1970), начавший этими строками свое стихотворение «Ліхтар» (русск. «Фонарь»), знал цвет браги? Самогонщиком был, что ли?
А его старший коллега по перу Алексей Пысин (1920 — 1981) отразил в стихотворении «***На лугах зіма туманы сушыць...» (русск. «На лугах зима туманы сушит...») такие черты своего характера и мировоззрения, за которые можно легко репутацию живодера заслужить. Проявились эти черты, как следует из стихотворения, еще в детстве. Радовала его глаз стайка снегирей в саду, а круживший над кладбищем ворон угнетал, тоску нагонял, и не нашел юный эстет лучшего способа привести пейзаж в соответствие своему вкусу, чем подстрелить птицу. Чужими руками:
Вось вярнуся з школы. Без абеда
Пабягу да птушак пад абрыў.
Кружыць воран — папрашу суседа,
Каб з бярданкі ворана забіў. [2, стр. 226], дословный перевод на русский: «Вот вернусь из школы. Без обеда/ Побегу к птицам под обрыв./ Кружит ворон — попрошу соседа,/ Чтобы из берданки ворона убил».
Кстати, нужно еще и насчет соседа выяснить, что за кадр, законно ли оружие хранил и на каких основаниях ворон стрелял, имел ли на это разрешение природоохранной инспекции (а что стрелял, это факт, иначе не пришло бы парню в голову просить у него о соответствующей услуге).
Насильственные действия этот автор считал допустимыми по отношению как к диким, так и к домашним животным:
— Зловім мы яго, зладзюгу,
Пакаштуе ён папругі [3, стр. 87], дословный перевод на русский: «Поймаем мы его, злодея,/ Попробует он ремня», —
говорит бабушка внучке о коте, опрокинувшем решето яиц. И это в детском стихотворении («Праўду кажуць яе вочкі...», русск. «Правду говорят ее глазки...») — для аудитории младшешкольного возраста!
Упоминание ремня наводит на еще одно нехорошее подозрение — о жестоком обращении с детьми. Бить ремнем кота, скорее всего, неудобно: не каждый раз попадешь, изворотливое животное будет уклоняться, а экзекутор — по полу хлестать. Ремнем в давние дикие времена наказывали детей, и девочке из стихотворения, очевидно, этот непедагогичный и незаконный метод воспитания хорошо знаком, поскольку о запланированных в отношении кота репрессиях бабушка говорит ей кратко, без подробностей и объяснений, к тому же иносказательно — «попробует он ремня»: никогда сам его не пробовав и не видев, как угощают им других, не поймешь, о чем речь. В общем, налицо оправдание семейного насилия, абьюз, ребенок в СОПе или НГЗ (в белорусском законодательстве в сфере защиты детей фигурируют такие термины: СОП — социально опасное положение, НГЗ — нуждающийся в государственной защите).
Далее рассмотрим случай романтизации таких неприемлемых фактов, как нарушение трудовой дисциплины и Правил дорожного движения.
Сегодня для предотвращения злоупотреблений со стороны шоферов многие предприятия организовывают контроль за движением своих транспортных средств с использованием GPS-маячков. Шоферы зрелого возраста, которым посчастливилось поработать в давние времена, когда таких технологий никто у нас не знал, вспоминают ту эпоху ностальгично: сливать бензин или солярку на продажу или для личных нужд, а также колымить, перевозя на служебной машине всякие левые грузы, было значительно проще. Можно и сегодня обвести вокруг пальца своего работодателя, но уже не всегда и не в таких объемах, как хотелось бы.
А если бы кто-то из этой старой шоферской гвардии прочитал стихотворение Степана Гаврусёва (1931 — 1988) «***На станах палявых, на пераправах...» (русск. «***На станах полевых, на переправах...»), то ностальгия, пожалуй, сжала бы ему сердце так, что из глаз слезы брызнули бы. Автор описывает спокойную и довольную, безбедную по тем временам жизнь общества, и в этом описании между прочим проплывает вот такая идилличная картинка:
Шафёры з незалежнасцю здаровай,
Пералічыўшы сціпла барышы,
Нясуць з сельмага зноў па паўлітровай,
Каб іх апаражніць каля шашы. [4, стр. 86], дословный перевод на русский: «Шоферы с независимостью здоровой,/ Пересчитав скромно барыши,/ Несут из сельмага снова по поллитровой,/ Чтобы их опорожнить около шоссе».
Подхалтурили ребята, взяли по бутылке, выехали за пределы населенного пункта, чтобы не смущать никого и лишнего внимания не привлекать, остановились и порадовали себя. Обратите внимание, этот сценарий разыгрывается не впервые: «Несут из сельмага снова по поллитровой»!
Пьяному садиться за руль, разумеется, нельзя, но если бы автор вставил пару слов на эту тему, то нарушил бы идилличность атмосферы — поучительные нотки прозвучали бы в контексте этого стихотворения диссонансом (в конце произведения поэт жалуется на горечь воспоминаний о войне, но этот фрагмент не разрушает художественную целостность текста, а через контраст усиливает осознание ценности мира, напоминает о социально-экономической стабильности и уверенности в завтрашнем дне как обязательных факторах счастья для каждого нормального человека).
Невольная эстетизация служебных злоупотреблений и пьянства, упоминание насилия как обыденности и многие иные неоднозначные явления литературного процесса, оставшиеся за рамками этого исследовательского наброска, — как они будут восприняты обществом лет через 200-300? Если, конечно же, в то время оно еще будет интересоваться художественной литературой...
© Сергей Абрамович, 2024
__________
1. Анатоль Сербантовіч. Жаваранак у зеніце: вершы. Мінск, «Мастацкая літаратура», 1989.
2. Аляксей Пысін. Выбраныя творы ў двух тамах. Том I: вершы, 1948 — 1966. Мінск, «Мастацкая літаратура», 1980.
3. Аляксей Пысін. Выбраныя творы ў двух тамах. Том II: паэмы, творы для дзяцей, пераклады. Мінск, «Мастацкая літаратура», 1989.
4. Сцяпан Гаўрусёў. Крона: выбраныя вершы і паэмы. Мінск, «Мастацкая літаратура», 1981.