1. Двор
Всколыхнулся, взволновался православный тихий Дон,
И послушно отозвался на призыв свободы он.
Гимн Всевеликого войска Донского 1918 года.
В самом центре крупного областного города Черкасск-на-Дону, именно располагался, большой квартал жилых домов, ограниченный улицами Ленина, Горького, Советской и Пролетарской. Здания, построенные в разное время, разной этажности, возвышались по периметру огромного прямоугольника. Их всех соединяли разнокалиберные заборы, «усиленные» со стороны двора высокими декоративными кустами. Это делало внутреннее пространство, для жителей гигантского двора, обособленным и даже сугубо своим. Они же себе и придумали название «дворяне», которое как бы напрашивалось само собой.
Двор, давно обжитый многими поколениями, в полной мере соответствовал определению «развитой инфраструктуры». Действительно, на его территории находился детский сад, не огороженный никакими заборами. В одном из домов располагалась школа-восьмилетка. В некоторых других жилых постройках, на первых этажах давно существовали продуктовые и промтоварные магазины, своими витринами и входами смотрящие на улицу. Были во дворе и детские площадки с традиционными песочницами, качелями, горками, турниками, лестницами, шведскими стенками. Для взрослых спортивные площадки для волейбола и минифутбола, которые зимой превращались в каток. Не было забыто и старшее поколение с их любимыми городками и беседками для игры в домино и шахматы. Для подростков в подвалах больших домов оборудованы и оснащены спортивными снарядами секции тяжёлой атлетики, бокса и самбо. Не обойдены вниманием и всезнающие старушки – на крытом крыльце каждого дома удобные скамейки со спинкой. Для них же, а по вечерам и для влюблённых, существовал небольшой сквер с фонтаном посередине, да цветочной клумбой. Вокруг которых стояли лавочки уютно заросшие декоративными кустами.
Всё это вместе взятое порождало у жителей квартала некую общность, выражающуюся в почти братско-сестринских отношениях. Все знали друг друга в лицо, большинство и по именам. Старшее поколение обращалось между собой уважительно, по отчеству: «Семёныч, Иваныч, Петрович». Младшие к старшим вообще по родственному: «дядя Саша, тётя Маня, деда Вова». Да и родословную друг друга многие знали. Объяснялось это просто: несколько поколений дворовых соседей постоянно были взаимно на виду. Видимо по этой же причине и конфликты между ними почти не происходили, а если и бывали, то весь двор принимал чью-то праведную сторону, а виновник недоразумения долго чувствовал себя изгоем, и как правило прилюдно извинялся.
Весь двор-квартал, все его жители с самого рождения ощущали полную самодостаточность общения, как по возрасту, так и по интересам. Из-за чего на своей территории чужаков не жаловали. Как-то повадились выпивохи, после отоваривания в гастрономе, пристраиваться во дворе для трапезы с возлияниями. Несколько раз выпроваживали их всем миром, да так, что полгорода узнали о том, что к «дворянам» соваться не следует. Да и сами «дворяне» редко выходили в свободное время в город, только если на работу. Общение с соседями и организованный досуг во дворе их вполне устраивали. Мало того, каждый гордился своей дворовой кастой «дворян». Роднило ещё дворовой люд и равное социальное положение. Не было в их среде директоров крупных заводов, секретарей горкомов и академиков. Ни за кем не приезжали по утрам чёрные волги, чтобы отвезти на работу. Объяснялось это малой комфортностью и престижностью жилья, половина жителей которого ютилась ещё в коммуналках.
Наболевшие вопроса быта и бытия решали сходом, в хорошую погоду проводимом на спортивной площадке, а в плохую – в актовом зале школы. Конечно школьный зал не мог вместить всех желающих, поэтому от каждого дома выделялся актив в 15-20 человек. Решение собрания, подтверждённое голосованием, хоть и не имело никакой юридической силы, выполнялось неукоснительно, и в бумажном варианте вывешивалось в центре двора на специальном застеклённом стенде. Эти же решения, подкреплённые списком подписей всего двора, при необходимости могли направляться и в Управление коммунального хозяйства Горсовета, где к ним относились должным образом – серьёзно и с пониманием.
Тут нужно добавить, что за порядком во дворе следили два дворника: Кеша и Стёпа, для которых указания дворового казачьего схода были несравненно выше постановлений УКХ города. Был во дворе и свой участковый милиционер в чине старшего лейтенанта, опорный пункт которого находился тут же, на первом этаже одного из домов. Звали молодого участкового Дима Громов, но все обращались к нему уважительно «Старшой». Бедный Дима постоянно изнывал от безделья, так как ничего криминального в среде его «подданных» не происходило, даже административных правонарушений. Мало того, он тоже решения схода принимал за истину в последней инстанции и ревностно следил за их выполнением.
Такие порядки были во дворе, как говорили старики, испокон веков, но на самом деле сформировались они лишь в середине тридцатых годах, когда казаки перестали признаваться властями «эксплуататорским классом». Была ещё одна веха в жизни двора, которая вознесла его статус на ещё большую высоту. Лет десять назад с военной службы, а точнее из Афганистана, вернулся потомственный «дворянин» Василий Иванович Курков. В составе 40-й армии он командовал Отдельным мотострелковым батальоном, был тяжело ранен и по состоянию здоровья уволен в запас второй категории в звании подполковника. Надо отметить, что под названием «Отдельный мотострелковый батальон» в Афгане шифровались диверсионно-разведывательные формирования спецназа ГРУ ГШ. Эти части составляли лишь менее 10% от численности сухопутных войск армии, но выполняли более половины всей боевой работы, причём неся потери значительно меньшие, чем в обычных войсках.
До появления Куркова, председателем общих собраний-сходов двора избирался директор школы Мягков Савелий Игнатьевич. Это в основном из-за уважения к его профессии и наличия у него некоторых организаторских способностей. Но он весьма тяготился этим доверием, так как по характеру вполне соответствовал своей фамилии. Он то и предложил на этот почётный, но хлопотный пост подполковника запаса. К тому же отважился посоветовать дворовые собрания переименовать в поселковый казачий сход, а их председателя переименовать в старшину. А ещё лучше в почётного атамана с двухгодичной каденцией.
Весь двор, прекрасно зная Куркова, которого за глаза называли «наш Чапай», принял предложение восторженным «любо». Боевой офицер, командир, с ранением и высокими государственными наградами - это именно та личность которая нужна для возрождения казачьих традиций. Ведь в каждой семье имеются старинные фотографии, трёх-четырёх поколений давности, на которых изображены предки в форме Войска Донского. Да каждая запечатлённая персона овеяна героическими легендами Русско-японской, Первой мировой и Гражданской войн. Особенно ценились фотографии казаков в конном строю, а ещё больше служивших в лейб-гвардии Атаманском полку, любовно называемых «атаманцы».
Своё новое, по большей степени общественное назначение, Курков воспринял серьёзно, впрочем как и всё, что касалось обязательств за доверенных ему людей и ответственности перед ними. Особенно когда эти люди сводились в боевую единицу, а иных казачьих формирований он и не представлял. Поэтому на сходе поблагодарил соседей за доверие, но предупредил, что отныне их двор спящим царством не будет, а он сделает всё, чтобы каждый казак соответствовал своему высокому сословию.
Для начала, посоветовавшись с Мягковым, собрал в школе актив, на который пригласил и Совет старейшин. Люди были настроены как всегда мирно – погутарить и разойтись, но не тут-то было. Все получили конкретные задачи, основной из которых была подробная перепись дворового населения. Вторая по важности задача – оборудование в одном из бомбоубежищ квартала поселкового штаба, оснащение его связью и другими элементами жизнедеятельности. Другим было поручено установить дружественные связи с Историко-этнографическим музеем, конезаводом «Дончак», стрельбищем ДОСААФ, и ... как ни странно с Областным обществом охотников. Сам атаман известил присутствующих , что на неделю отбывает с женой Еленой в Москву, по финансовой надобности. На время своего отсутствия назначил Мягкова исполняющим обязанности атамана.
Вернулся из Москвы Курков довольным, проверил выполнение своих наказов, сделал разнос не особо радивым и занялся регистрацией общественной организации «Казачий круг», в Уставе которой красной нитью проходило: « ... возрождение и развитие духовно-культурных основ Донского казачества ...». Но ни слова не было про милитаризацию организации. Через месяц организация была зарегистрирована, к этому времени была закончена и перепись населения двора. Перепись выявила более четырёхсот мужчин годных по здоровью для военной службы в возрасте от 18 до 40 лет. Половина из них проявила желание служить в свободное от работы время в формируемой в рамках «Казачьего круга» Первой Донской добровольческой казачьей сотне. Остальные обещали всемерное содействие. Содействовать выразили желание и многие женщины.
Общественная организация, как юридическое лицо, открыла в «Промсвязьбанке» расчётный счёт, на который жена атамана Елена положила обалденную сумму в виде беспроцентного и неограниченного по времени кредита. Ближайшее окружение Куркова было очень удивлено таким поступком, но сам атаман объяснять его не спешил. Зато приподъездно-лавочные старушки знали всё. Дело в том, что атаманова жена, зрелая белокурая красавица Елена происходила из старинного московского рода интеллигентов. От родителей ей досталась просторная четырёхкомнатная квартира в центре Москвы, внутри Бульварного кольца. Василий Иванович убедил жену продать квартиру, а деньги вложить в ОО «Казачий круг». Убеждение основалось на том, что ежели Бог не дал им детей, то пусть ОО и будет их детищем. Так утверждали казачки-патриархини дворового мира, и видимо были правы.
2. Становление
Последующие месяцы были заполнены хлопотами казачьего актива по всем направлениям. Сотенные добровольцы разбиты на четыре взвода по сорок казаков; каждый взвод по четыре отделения. Взводные получили чины от подхорунжего до сотника, отделенные командиры от младшего до старшего урядника, старшина сотни Бухвостов - чин вахмистра. Сам атаман оставил себе армейское звание подполковника, только на казачий манер: войсковой старшина. Назначил заместителей: по строю(первый) – есаул Давыдов, по воспитательной работе – подъесаул Епифанов и по тылу подъесаул Зверев. Подыскал инструктора по конно-сабельному делу Афанасия Крюкова, возвёл его в чин вахмистра. Определил медчасть из фельдшера и двух медбратанов. Сформировал тыловые структуры по пищевому, вещевому довольствию и боевому обеспечению. К вещевому присовокупил пошивочное ателье из добровольных казачек, а также скорняжную мастерскую. Из добровольной молодёжи 15-18 годов от роду сколотил подготовительно-учебный взвод. А из «стариков» 41-55 годов, запасной 1-ой категории взвод.
Все эти организационные мероприятия воспринимались казаками с энтузиазмом и на «ура». Некоторые повытаскивали из сундуков ветхие прадедовские фуражки с выцветшими тёмно-васильковой тульей, красным околышем и гордо щеголяли в них по двору. Кой у кого нашлись даже старые казацкие шашки с истлевшей кожей ножен. Те вообще считали себя героями. А все вместе дружно начали отращивать чубы. К этим проявлениям формального казачества атаман относился в общем доброжелательно, как отец к детским шалостям. А чтобы не заигрывались, велел размножить и раздать текст Присяги Первой сотни Войска Донского, где в основе лежали слова: «... не щадя живота своего беречь и защищать Великую Россию и Святую землю Донскую от ворагов иноземных и недругов внутренних». Присягу всех обязал выучить наизусть.
Все эти мероприятия не представляли для атамана особых трудностей. Впереди маячили проблемы, выходящие за пределы компетенции войскового старшины. Решил начать с Исторического музея, директор которого приходился одному из казаков-активистов дальним родственником. Директор, молодой парень лет тридцати пяти, тоже оказался сторонником возрождения казачества, но несколько опешил от сделанного ему Курковым предложения:
- Уважаемый Яков Борисович! Ни для кого не секрет, что ваш музей обладает обширнейшей коллекцией холодного оружия, которая по большей части хранится в запасниках и посетители её не видят. Одних казацких шашек времён Гражданской войны у вас более тысячи клинков. Мы, имеется ввиду Общественная организация «Казачий круг», хотим взять у вас в аренду сроком на один год, с правом продления, двести шашек. Арендную плату можем предложить только символическую – один рубль в год за клинок. Но со своей стороны обязуемся каждую еденицу холодного оружия оснастить новой кожаной перевязью-портупеей. Старые же давно истлели.
- Даже не знаю ... как к этому отнесётся Управление культуры области.
- Прежде чем вас посетить, мы ознакомились с положением об учреждениях культуры РФ, конкретно музеями. Да, вам нельзя ни продавать, ни дарить, ни обмениваться экспонатами без разрешения области. Но можно их временно арендовать, только не частным лицам. А мы в аккурат юридическое лицо. То есть никаких нарушений с вашей стороны нет.
- Хорошо, предположим. А скажите, как к вам поступить на службу, что для этого надо?
- У вас есть какое-либо воинское звание запаса?
- Конечно, у нас в институте была военная кафедра. Да я ещё и служил после неё, так называемым «двухгодичником». Командовал мотострелковым взводом, старший лейтенант запаса.
- К сожалению на сегодня у нас в сотне командных вакансий уже нет. Но в перспективе не исключено, что развернёмся в полк, в котором обязательно будут пластуны, вот там вы взвод и примите. А в виде аванса мы вам пошьём форму сотника, по большей мере почётного, но с правом ношения. Единственное – на погонах у вас будет поперечная галунная нашивка, говорящая о том, что вы в запасе.
Вопрос вооружения холодным оружием разрешился как нельзя лучше. Предстоял следующий шаг – конезавод. Ведь казак без коня – всего лишь пластун, на которого верховой смотрит свысока. А к директору завода на кривой кобыле подъехать уже трудно, по той простой причине, что он ... то есть она, была женщина. Но казак Куркова, ответственный за конезавод, кое-что к этому времени разузнал. Директриса Анна Павловна Майборода в свои сорок лет отличалась моложавостью и яркой внешностью чернявой красавицы. Под стать внешности были и черты характера: требовательность, жёсткость, бескомпромиссность в работе. Терпеть не могла слюнтяев, рохль и недотёп. И как объясняли её злопыхатели, это из-за мужа, учителя музыки в школе, который всем этим эпитетам и соответствовал. Анна считала себя настоящей казачкой и безумно любила всё, что было связано с лошадьми. По всем этим причинам её конезавод слыл лучшим в донском краю и самым большим по поголовью.
На свидание со столь серьёзной дамой атаман надел только что пошитую форму войскового старшины с золотыми погонами, орденской планкой на десять лент и жёлтой нашивкой тяжёлого ранения. В добавок скрипел новенькими светло-коричневыми ремнями, звенел шпорами и сверкал настоящей атаманской шашкой с посеребренными узорными ножнами и плетёным темляком.
В просторном кабинете, увешанном фотографиями, свидетельствами и дипломами, за длинным столом для заседаний, напротив, сидели два человека и внимательно разглядывали друг-друга. Он видел перед собой яркую фигуристую женщину в простом рабочем костюме для выездки, строгим лицом и требовательным взглядом. «Да, - подумалось Василию, - на сей раз попался крепкий орешек, а главное не ясно, чем красавицу взять, как привлечь на свою сторону».
Она видела в посетителе ряженого под казака фанфарона, коих ныне развелось великое множество, эдакого пустозвона, за которым ничего не стоит, кроме громких названий. «Что же ему от конезавода нужно?» – подумалось ей. Ещё раз внимательно осмотрела лже-казачка. Взгляд зацепился за орденскую планку на которой явно просматривались две ленты бордового цвета с серо-голубой полосой посередине. Это уже интересно, надо полюбопытствовать:
- Уважаемый Василий Иванович, прежде чем вы огласите цель своего прибытия, позвольте поинтересоваться вашими наградами. Какие они и за что?
- Извольте, Анна Павловна. Хотя вы меня удивили, женщины редко интересуются такими вещами, по той простой причине, что не разбираются в них. Итак: две ленты ордена Красной Звезды, одна ордена Красного Знамени. Медали «За отвагу» и «За боевые заслуги». Остальные награды юбилейные и так называемые «песочные» - за выслугу лет.
- Впечатляет, и где же вы это всё заслужили?
- Четыре года в Афгане. Последнее время командовал Отдельным мотострелковым батальоном, подполковник запаса.
- Понятно, а нашивка - за тяжёлое ранение? – взгляд Анны явно потеплел.
- Вы правы. Броник не защитил от снайперской пули, которая разодрала лёгкое.
- Хорошо, а сейчас расскажите, что вас ко мне привело? – лицо хозяйки выражало уже радушие.
- Для начала, мы хотим предложить вам помощь в уходе за лошадьми, заготовке кормов, ремонту и восстановлению сбруи, другого кавалерийского снаряжения.
- Позвольте, минуточку, «мы» - это кто?
- Мы, это Первая Донская добровольческая казачья сотня в двести реальных клинков. К сожалению, пока сотня пластунская. Располагаемся в центре города, в «дворянском» квартале.
- А взамен, за свою помощь, вы что хотите?
- Получить возможность обучать, прямо на ваших манежах, наших казаков верховой езде: первичной элементарной выездке, рубки лозы, фланкеровке, дефиле. В процессе обучения появится необходимость закрепить казаков за донцами. В дальнейшем участие нашей сотни в праздничных мероприятиях, парадах. Но это не для бахвальства, а для рекламы, как нашей, так и конезавода. Любая же действующая организация должна развиваться и расширяться. Мы тоже планируем в будущем развернуть свою сотню в казачий полк.
- Заманчиво, коллега. Только нам нужно будет грамотно составить и подписать совместный договор о шефской взаимопомощи.
- Замечательно. Но я не огласил ещё одну, то ли просьбу, то ли предложение. Не мог ли ваш муж у нас в сотне возглавить маленький духовой оркестр? Инструменты и музыканты есть, а вот руководителя нет. Это должность чина урядника.
- Была бы только рада увидеть мужа в форме настоящего казака, тем более целого урядника.
Конный вопрос для Куркова разрешился положительно. Оставались ещё два, один из которых стоял грозно и неприступно – обеспечить сотню боевым огнестрельным оружием. Но для военного человека, особенно казака, нет не преодолимых преград. Если нельзя перепрыгнуть, то можно обойти. Просто нужно всем сотенным казакам записаться в охотники и получить право на приобретение нарезного оружия. Поэтому Василий вздохнул, взял трубку и набрал номер телефона господина Лысенко, председателя Областной организации охотников. А через час уже сидел у того в кабинете.
Перед атаманом с важным видом, за старинным письменным столом, восседал обрюзгший мужчина с помятым лицом. Его маленькие глазки выражали полное безразличие к посетителю, а в кабинете царил устоявшийся запах винно-водочного перегара. Курков уже был проинструктирован своим казаком о наклонностях председателя, поэтому «подготовился» к разговору. Но сначала, всё равно, решил пойти по официальному пути:
- Уважаемый Порфирий Нестерович, я и мои друзья давно мечтаем вступить в вашу организацию. Мы любим природу, диких животных, а ещё больше охоту.
- А сколько у вас друзей, и кто они?
- Да мы все городские, из «дворянского» квартала. А желающих стать охотниками всего-то две сотни.
- Сколько, сколько? – пучил глаза председатель, - да у меня во всей области охотников меньше! Вы что думаете, захотел и стал охотником? Нет, дружочек, это целый процесс, одних бумаг надо оформлять на каждого кандидата кучу, каждому пройти курсы по обращению с оружием, да справку из дурки надо, и вообще ... А мне этим заниматься некогда, итак дел невпроворот, сами понимаете.
- Я ещё далеко не всё понимаю, но думаю вы мне поможете не торопясь с вопросом разобраться. – При этих словах Курков аккуратно вытащил из портфеля две поллитровки «Столичной» и бережно водрузил их на стол.
Глаза Лысенко понимающе заблестели и он полез в недра стола за стаканами. А час спустя кабинет председателя оглашали звуки старинной казацкой песни, исполняемой дуэтом нестройных мужских баритонов:
Ой, да не степной орел подымается,
Ой, да то донской казак разгуляется.
В этот же день, к обоюдному удовлетворению сторон, вопрос членства двухсот новых кандидатов в охотники разрешился наилучшим образом. Председателю, увидевшему третью бутылку «Столичной» сразу пришла в голову трезвая мысль: открыть филиал местной организации охотников в составе региональной. Вновь образованной организации предоставить права региональной по приёму новых членов, ведению учёта охотничьего оружия, обучению и проверке знаний по технике безопасности на охоте, обучению владения оружием. А гость даже придумал название новой охотничьей организации: «Казачий круг». Которое хозяин принял с восторгом и по этому прекрасному поводу вновь наполнил стаканы.
Решив вопрос с охотничьей организацией, аренда тиров и стрельбищ ДОСААФ разрешилась сама собой. Осталось выбрать тип основного огнестрельного оружия казачьей сотни. Курков собрал на расширенное совещание своих замов, командиров взводов и отделений, представителей от Совета стариков, и заявил, что автоматическое оружие не рассматривается, в лучшем случае только самозарядное. Старики сразу заголосили, что иного оружия у казака и быть не может, как только казачий мосинский карабин образца 1907 года. Молодые пошли в разброд, долго кричали, но в конце концов остановились на самозарядном карабине Симонова(СКС). И тех, и других атаману пришлось разочаровать, заявив, что в реестре охотничьего оружия этих видов нет. Поэтому предложил свой вариант: карабин «Сайга МК 7,62», который по внешнему виду точная копия автомата Калашникова, только магазин на 10 патронов, вместо 30-ти. Все присутствующие остались недовольны, но согласились с предложением.
Слухи по кварталу-двору разносились моментально. То, что у строевых казаков сотни на вооружении уже есть настоящие старинные музейные шашки, знали все. А новость, что у них скоро появится нарезное оружие, очень озадачило тех, кто ещё не записался в сотню. Тут и посыпались валом заявления. Впору было формировать один, а то и два новых линейных взвода. Но атаман не спешил. От имени Местной организации охотников «Казачий круг» заказал в Ижевске на концерне «Калашников» двести карабинов «Сайга» и десять тысяч патронов к ним. А своему заму по тылу поставил задачу во втором бомбоубежище оборудовать оружейную комнату на двести единиц хранения карабинов, да с возможностью расширения. Там же стенды перезаряжания оружия, столы разборки-сборки и чистки. Зама по строю обязал предусмотреть круглосуточный двух постовой караул. Один пост у штаба, другой у ружейки.
На запрос Ижевский концерн отреагировал быстро и сообщил, что такое количество карабинов имеется на складе, и после предварительной 100% оплаты могут быть отпущены. Также обрадовал, что оружие будет иметь оптовую цену, значительно меньше розничной. Но предупредил, что заказчик сам отвечает за сохранность и конвоирование груза к месту постоянного хранения. Курков озадачился, предстояло преодолеть по российским дорогам более 1800 км. Значит надо заказать большой крытый грузовик для доставки, да иметь две легковые машины, желательно «Нивы», конвоя-прикрытия. Но конвой надо же чем-то вооружить! А у него самого только один именной-наградной АПС. Правда среди «дворян» есть же настоящие охотники, имеющие право на ношение и хранение огнестрельного оружия, вот их и придётся задействовать. Начальником же конвоя быть ему самому.
Не смотря на опасения и страхи, через неделю караван с оружием благополучно въезжал в «дворянский» квартал. Встречать его вышло почти всё население двора. Казачки, облачённые в традиционные народные одежды и файшонки, вышли к атаману с хлебом-солью. Казаки, даже не строевые, поголовно в шароварах с красными лампасами и фуражках. Перед входом в бомбоубежище, где оборудована оружейная комната, постелена красная ковровая дорожка. На лицах у всех присутствующих выражение радости и гордости за свой двор, свою Первую Донскую казачью сотню, за принадлежность к сословию казака.
Грузовик разгрузили мгновенно, казалось участвовали в этом все. Тут же есаул выставил у оружейки караул из двоих казаков с шашками наголо. Во дворе стихийно начали появляться столы с разнообразной снедью: запеченным лещом, кулешом, пирогами, варениками, голубцами, студнями, лизнями. Нашлось на столах место и хмельным напиткам: браге, «государевой» водке, самогонке, чихирю, молодому вину. Два часа спустя с разных сторон двора слышалось в основном мелодично-растянутое, но одновременно и залихватское, времён Матвея Платова:
Жалко только волюшку да во широком полюшке,
Солнышка горячего да верного коня.
Любо, братцы, любо, любо, братцы жить!
С нашим атаманом не приходится тужить!
3. Сотня
На следующий день Курков вызвал в штаб своих заместителей, всех взводных и обоих вахмистров:
- Господа казаки! Время подготовительно-организационных мероприятий, когда можно было расслабиться, закончилось. Начинаем серьёзную учебно-боевую работу, для того, чтобы наше, пока во многом условное подразделение, превратилось в настоящую боевую единицу. Итак первое: есаул Давыдов составляет расписание занятий всех взводов. В текущем месяце будем изучать Общевоинские уставы: внутренней службы, дисциплинарный, гарнизонной и караульной службы, строевой. Не забудем и про занятия строевой подготовкой на плацу. Там же изучение оружия и приёмы с ним. Подъесаулу Епифанову дать свои предложения для включению в расписание тем занятий по патриотическо-воспитательной работе и самому проводить их. Не забыть и про физическую подготовку. Для чего подъесаулу Звереву организовать оборудование спортивного городка и полосы препятствий. Срок – неделя. Взводным отработать с личным составом прибытие к штабу по тревоге и выстраивание сотни в линию взводных колонн. Особое внимание уделить экипировке: обмундирование, оружие и «тревожный» вещмешок. Со следующего месяца начнутся занятия на конезаводе по конно-сабельному делу, поэтому вахмистру Крюкову подготовить программу занятий и согласовать её с директором завода Анной Майбородой. Тогда же начнётся и огневая подготовка на стрельбищах ДОСААФ. Но сначала всё оружие надо пристрелять. Для этого вахмистру Бухвостову сформировать группу из пяти лучших стрелков. Все планы, расписания и программы мне на утверждение. Выполнять!
Семь казачьих офицеров и два вахмистра, одетые в новую с иголочку форму ошарашенно таращились на атамана. Им нравилось всё – форма, лампасы, погоны, звания, но тут ... оказывается надо служить, да ещё как! Наконец осмелился спросить есаул Давыдов:
- А когда проводить занятия? Народ же работает.
- Невыездное обучение, то есть на территории гарнизона, по простым дням в вечернее время по два полнокровных часа. Выездное - по выходным, по четыре часа, или в один выходной восемь часов. И это первых полгода, пока не появятся навыки. Потом количество учебных часов сократим вдвое. Далее. Предвижу, что будет отсев из слабаков и лодырей. Но у нас список желающих стать строевым казаком – на два новых взвода тянет! Вот ими и будем заменять хлюпиков. А фамилии выбывших в назидание вывешивать на гарнизонной доске объявлений в центре квартала. Отныне наш квартал – наш гарнизон, поэтому на входах с каждой улицы вывесить таблички с надписью: «Посторонним вход воспрещён. Территория Первой казачьей сотни Войска Донского».
Потекли первые недели и месяцы войскового обучения. Военная наука поначалу давалась с трудом. Сразу начали появляться отказники. Но после того, как фотографии первых из них вывесили на гарнизонной доске объявлений под рубрикой: «Они не вынесли тягот и лишений войсковой казачьей службы», количество отказников резко сократилось. Зато заметно увеличился список желающих пополнить ряды строевых казаков. Впору было комплектовать ещё три взвода.
У гражданских жителей двора-квартала появилось любимое занятие: лицезреть занятия по строевой, физической подготовке, преодолению полосы препятствий и приёмов с оружием, особенно с шашкой. Собравшиеся старики, дети и женщины громко обсуждали каждое движение своих родственников и знакомых. А те уж старались вовсю. Особой популярностью у тех и других пользовались «Приёмы шашкой в спешенном строю», команды: «Шашки – вон!», «Слушай, на кра-УЛ!», «Шашки на пле-ЧО!», «Шашки в нож-НЫ!». Каждое движение у зрителей сопровождалось или одобрительным гулом: «Даёшь, казак!», или осуждающим свистом.
Ещё больший интерес у нестроевых граждан вызывали рассказы казаков, после прохождения ими занятий по боевой стрельбе и верховой езде – конной подготовке. Тут уж у слушателей аж слюнки текли от зависти. Даже прошли слухи, что в один из ближайших выходных, первый взвод верхами появится на гарнизонной территории. Для этого освободили от машин внутреннее подъездное кольцо и даже подремонтировали проезжую часть. Ожидание оправдалось.
В субботу утром, со стороны улицы Пролетарской послышался цокот множества копыт. На территории гарнизона показался строй всадников в колонну по четыре. На сорока рыже-золотых красавцах донцах гордо восседали сорок лихих казаков в новенькой полевой форме. Краснели лампасы, скрипели кожаные портупеи, солидно позвякивали шашки о левое стремя, воинственно выглядывали из-за спин карабины, лихо топорщились из-под фуражек, заломленных набекрень, вихрастые чубы, алели погоны. Впереди, на гнедом жеребце, сверкая золотыми погонами хорунжего, командир первого взвода, бабский любимец и щёголь Толик Пухов. Кавалькаду встречал сам атаман на изумительной красоты жеребце-ахалтекинце изабелловой масти. В парадном васильковом мундире и со всеми наградами на широкой груди. Рядом оркестр из восьми духовых инструментов и двух барабанов бодро грянул марш «Донцы-молодцы». Колонна всадников трижды прошлась по внутреннему периметру двора сначала шагом, потом рысью, и наконец галопом, пока не скрылась за въездными воротами.
Свидетелями этого изумительного по красоте, мощи и даже духовности действа были не только местные «дворяне». Во двор понабились и жители окрестных кварталов и улиц, каждый из них пытался доказать соседу, что он тоже настоящий казак. Опять стихийно начали появляться столы с закуской, а уж спиртное лилось рекой. Все хотели обязательно чокнуться и выпить с атаманом, а дети и женщины пытались накормить его красавца-коня Мушкетёра пирожными, а кто-то и тортом. Уже через час после начала пира, два подъесаула утащили Куркова под микитки домой. Его непокрытая голова безвольно болталась на груди. Их всех «конвоировала» жена атамана Елена. Не намного отстала с возлияниями и директор конезавода Анна Павловна. По такому праздничному поводу она согласилась оставить коня Мушкетёра ночевать во дворе. Потом громогласно утверждала, что её муж наконец-то стал настоящим казаком и всё пыталась поцеловать его в ... лычки погона урядника. Но самым пьяным оказался тот, кто должен был следить за порядком – участковый ментовской старлей Громов. Дима навзничь лежал под деревом, раскинув руки и ноги, и во всё горло орал, что он тоже самый настоящий донской казак, хоть и родом не с Дона. После каждого такого утверждения грязно матерился, пускал слезу и начинал всё сначала.
Кто первым отрубился, тот первым и очухался. Полночи Василий Иванович пил капустный рассол, а как только рассвело, отправился обозревать свои гарнизонные владения. Осмотрев местность пришёл к выводу, что она ничем не отличается от картины Васнецова «После побоища Игоря Святославовича с половцами». Второе дыхание вчерашнему пиру видимо придали казаки первого взвода, вернувшиеся с конезавода. Их наверняка встречали как национальных героев. А вот сдали ли они карабины в ружейку, это вопрос. Курков с тяжёлым сердцем направился к упомянутому объекту. Карабины оказались на своих местах-гнёздах, а вот караул в лице двух казаков, дружно спал на лавках в обнимку со своими шашками. Вокруг просматривались остатки еды и пустые бутылки.
4. Ряженый
На входе в старинный особняк, что на улице Московской, красочная табличка извещала, что здесь находится не что иное, как «Штаб Всевеликого войска Донского». А на одном из кабинетов второго этажа не менее витиеватая цветная табличка информировала, что хозяин помещения сам «Войсковой атаман ВВД Мыкола Ефимович Козлов». Кабинет поражал своими размерами и атрибутикой. За креслом атамана войсковые святыни – Патриаршая Хоругвия и флаг ВВД. Дубовый резной письменный стол покоится на искусно исполненных львиных лапах. Стены украшены казачьими шашками с темляками, пиками с ножниками, карабинами с высверленными патронниками. На почетном месте большой портрет графа, генерала от кавалерии, атамана Донского казачьего войска М.И.Платова. Но отдельно, ещё более монументально, на торцевой стене портрет самого Козлова, в парадном мундире генерала армии, с неисчислимыми и невиданными наградами на груди и животе.
Утро понедельника. Генерал лениво перебирает ненавистные ему бумажки на столе и вспоминает вчерашнее застолье: отчего же его так мутит ныне – от браги или самогонки? А может сало старое было? Да и настроение весьма скверное. В этот момент послышался нерешительный стук в дверь и в проёме показался адъютант, полковник Птахин, всем своим видом выказывая недоумение. Козлов на всякий случай грозно сдвинул брови и промычал:
- Ну чё тебе, Ванька? Докладай, тока не томи.
- Дык, Мыкола Ефимыч, непонятки какие-то появились. Как сегодня поведал наш сторож ... то есть виноват, дежурный по штабу, в субботу утром по нашей улице в сторону центра проследовала, как ему показалось, целая казачья дивизия. Форма времён Первой Мировой, вооружены шашками и карабинами.
- Ты чё несёшь? – выпучил глаза атаман, - этот сторож, то есть мать его, дежурный, не похмелился с утра что ли?
- Это ещё не всё. Через час в обратном направлении проскакало тоже войско. Тут наш дежурный не оплошал и посчитал всадников. Их оказалось всего сорок одна штука. А вчера мне жена принесла сплетню, которая ползёт по городу, что в «дворянском» квартале квартирует целая казачья бригада, ну как минимум вооружённый до зубов полк. Я внимания не обратил, бабы горазды трепать языком.
- Какая-то чушь несусветная. Но ... бережёного Бог бережёт, а не бережёного конвой стережёт, поэтому делаем так. Все эти сплетни надо разведать-разнюхать. Посылаешь туда, к «дворянам» казачка-охотника, скажем Фрола Рваного, пусть всё выведает. А потом и покумеваем, чё делать.
В тот же день, после обеда, в штаб Куркову привели дюже помятого мужика в гражданке, с наглыми и хитрющими глазами. Как доложили конвойные, тот всё пытался разговорить подъездных старушек. А потом норовил приблизиться к ружейке. Там его часовые и скрутили, а за наглость и бока намяли. Поначалу мужик гоношился, показывал норов, но получив дополнительно крепкого леща промеж ушей, раскололся. А через час, с фингалом под глазом и кровянкой под носом стоял перед своим атаманом Козловым. Тот бегал по кабинету и матерился:
- Ты кто, охотник-разведчик, или простое мудило!? Как ты мог засветиться перед бабами и лохами.
- Виноват, начальник, но там не простой двор, а почитай военное поселение. По клинкам так усиленная сотня, которая вот-вот в казачий полк развернётся. Старшой у них атаман Курков.
- Что ты несёшь, какая сотня, какой полк в наши дни? И какой без моего спросу атаман! Там какая-то самодеятельность. Но я с ней разберусь. Адъютант, полковник Птахин!
- Я весь во внимании, ваше высокопревосходительство.
- Лепи бумажный вызов этому атаманчику ко мне на ковёр, да словеса пожёстче, чтоб не сумлевался. Завтра с утра пусть стоит здесь передо мной и кается за своё атаманство без моего дозволу. А будет ерепениться, тады ваще выпорю при людно.
Вечером, когда Курков уже собирался покидать штаб, часовой привёл того самого помятого мужика Фрола. Тот долго выискивал слова, но наконец решился:
- Не серчай атаман, моей вины за словеса в этой бумажке нету. Я просто посыльный. – При этом протянул Куркову конверт с символикой «Всевеликого войска Донского».
Начав читать послание, Василий поначалу нахмурился, а закончив рассмеялся:
- Ну и дурень твой начальник. Тем не менее ответ будет на словах: пошёл бы он на хрен!
Опять Козлов бегал по своему кабинету и нещадно матерился:
- Ну я покажу этому выскочке, он у меня кровью будет харкать! Сам поеду к нему и выпорю посередь двора!
- А с кем поедем, Мыкола Ефимыч? – робко поинтересовался адъютант, - окружных да юртовских атаманов вызывать? Это долго, да половина из них откажутся, сошлются на хвори да небылицы. Тем не менее десять-пятнадцать казаков можно насобирать.
- Нет, делаем проще и надёжней. Наш войсковой хор нынче не на гастролях, а там двадцать казаков, да в нарядной одёже. Пусть облакутся в красные черкески, серые каракулевые папахи, да кавказские кинжалы не забудут. У них в аккурат и автобус свой есть. А чтобы заманить на это дело, пообещай с моей стороны два ящика самогонки, да закуси богато. Сами мы с тобой в парадных мундирах, с аксельбантами, при шашках, да в кобурах наганы. Хоть у них стволы просверлены, но смотрятся по боевому.
- Дык, Ефимыч, половина певунов пенсионеры!
- Ничего, пусть растрясут свои старые задницы, им полезно.
В последующее ближайшее воскресенье в «дворянский» квартал въехал чёрный мерседес представительского класса, а за ним раздолбанный автобус ПАЗ. Легковушка неуверенно направилась ко входу в штаб сотни и остановилась. С переднего сиденья шустро выскочил казачий полковник и подобострастно открыл заднюю дверь. Из-за неё вальяжно выползло генеральское великолепие увешенное наградами и орденами аж до самого пупка. Часовой штаба от столь невиданной неожиданности принял стойку «Смирно» и отдал честь. Позолоченное высокопревосходительство, сопровождаемое адъютантом, величественно проследовало мимо.
Курков сидел за своим письменным столом и перебирал огромную стопку заявлений от жителей города, желающих стать линейными казаками Первой сотни Войска Донского. Атаман хмурился, так как не каждый желающий своими достоинствами мог удовлетворять требованиям предъявляемым к служивому казаку. Хорошо если в человеке проснулись казачьи гены, а если просто позарился на красивую форму, лампасы, шашку и т.д. Настоящему казаку надо служить, а не числиться. Василий поднял от бумаг взгляд и вперил в сидящего напротив подъесаула Епифанова:
- Слушай, Петрович, созрела необходимость разработать перечень требований к кандидатам в линейные казаки, в которых основным будет – испытательный срок, скажем в три месяца. Поручаю это дело тебе, срок два дня. Да не забудь посоветоваться со стариками. А после того как утвержу, передашь документ на публикацию в «Черкасские ведомости» и «Казацкий вестник». Главные редакторы этих изданий наши почитатели.
Едва подъесаул сказал «Есть» и встал, как двери кабинета резко распахнулись от удара сапогом. В помещение ввалился свирепо вращая глазами и звеня наградами сам атаман Всевеликого войска Донского. Тут же с порога заорал на Куркова:
- Это ты, что ли анархию здесь разводишь без моего ведома, мать твою! Встать, когда с тобой разговаривает генерал армии!
Василий усмехнулся, жестом подозвал своего подъесаула и что-то шепнул ему на ухо. Тот тут же выскочил за дверь. В это время физиономия генерала наливалась краснотой, а рука потянулась к эфесу шашки. Курков откинулся на спинку кресла и нажал кнопку звонка на столе. В кабинете тут же появились два дюжих казака, покосились на Козлова пытающегося вытянуть клинок из ножен, и старший, приказный, спросил:
- Связать, что ли паршивца, и шомполами угостить?
От этих слов генерал стал судорожно хватать ртом воздух и потихоньку оседать на пол. К нему подскочил адъютант и с трудом усадил того на стул. Василий отпустил казаков, вздохнул, и начал:
- Для меня ты, Коля, никакой не генерал и не атаман, а самозванец и ряженый клоун. Себя величаешь войсковым атаманом ВВД, а войска у тебя никакого нет. Есть по городам и станицам полторы дюжины таких же пустозвонов как и ты, называющих себя окружными атаманами. Но за ними тоже никаких войск нет, одно самодовольное бахвальство. То есть «свадебные» атаманы обвешанные бирюльками и цацками, которых нет в реестре наград РФ.
- Да я тебя запорю! – начал очухиваться Козлов.
- Не ерепенься, Колюня, а то ить осерчаю, и действительно прикажу снять с тебя штаны и угостить нагайкой посреди двора на утеху бабам да детишкам. Поэтому заткнись и слушай дальше. Я ведь знал, что ты появишься и трохи поинтересовался твоей «героической» личностью.
При этих словах Василий покапался в столе и вытащил несколько бумажек.
- А сейчас о твоём, если можно так сказать, воинском звании. Двенадцать лет назад ты ещё работал надзирателем-конвоиром ИТК строгого режима, то есть по народному был вертухаем. Вот там-то и достиг верхней планки своего чина – прапорщика. Но даже оттуда тебя выгнали с формулировкой, зачитываю: «За проступки, дискредитирующие звание военнослужащего». После чего занимался строительством, а семь лет назад подался в казаки. Тут ты совершил головокружительную карьеру, каких не знала история. За семь лет из прапорщиков в генералы армии. Причём без армии – генерал есть, а армии нет. Каково? Прям фокусник-иллюзионист.
Всё это время Козлов пучил глаза, ещё больше краснел и постепенно сползал со стула. Восстановить сидячее положение с трудом помог ему Птахин. Курков слегка задумался и продолжил:
- Сам я, Колюня, к званиям отношусь очень бережно. Вот ты нацепил на себя аж четыре генеральских звезды, не совестно? А мой командарм, Борис Громов, имел всего две, но командовал оперативным объединением численностью, в разное время, от сорока до ста тысяч бойцов. Да ещё во время ведения боевых действий, то есть во время войны. К тому же ответствовал за судьбу целой страны – Афганистана. И всего-то генерал-лейтенант. Ещё один пример, уже от нашего классика Михаила Шолохова. У него, всего-то сотник, Григорий Мелехов в Повстанческой армии командовал Первой казачьей дивизией в шесть тысяч клинков. Тебе когда-нибудь такое снилось? При твоём-то лживом генеральстве? А сейчас пойдём на свежий воздух, проветримся, заодно кое-что покажу.
Первым из помещения споро вышел Курков, за ним, с помощью адъютанта, проковылял Козлов. Перед входом в штаб, на строевом плацу, ровными рядами стояли шесть полнокровных взводов Первой казачьей сотни. Лица всех выражали сосредоточенную решимость. Левая рука каждого поддерживает шашку, правая ремень карабина в положении «на плечо». По команде есаула сотня перестроилась и прошла торжественным маршем мимо атамана. После того как последний взвод миновал, Василий обернулся к Козлову и заметил:
- Обрати внимание, ряженый. После отдания команды «сотня в ружьё», прошло двадцать минут, и все линейные казаки уже в строю, по форме, экипированные и вооружённые – готовы выполнить любой приказ. А на столе у меня тысяча заявлений от горожан, желающих стать строевыми казаками. Моя же задача сделать их всех реестровыми, то есть поставить на казённый кошт. Сделать казачье войско территориальным и им заменить Внутренние войска в Донском краю. А сейчас совет: чапал бы ты отседа от греха подальше, а то ить ряженого енерала мальцы освистят, а бабы осмеют.
Поддерживаемый Птахиным, Козлов, понуря голову поплёлся к машине, которую уже разворачивал Фрол Рваный. На действо, всё это время из ПАЗика ошарашенно таращились певцы. С отъездом «атамана» осмелели и высыпали во двор. К ним тут же подошёл руководитель оркестра урядник Майборода. Они о чём-то пошептались и ... уже через десять минут, в сопровождении духовых инструментов хор задушевно исполнял:
Чёрный ворон, чёрный ворон, что ты вьёшься надо мной?
Ты добычи не дождёшься, чёрный ворон, я не твой!
Вокруг тут же начала собираться благожелательная публика, большинство подпевало. Концерт, сопровождаемый бурными аплодисментами, переходящими в овации, продолжался два часа. При последней песне «Любо, братцы, любо ...», исполняемой всеми присутствующими, во дворе начали появляться столы со снедью и самогонкой. Курков тяжело вздохнул, обнял подошедшую жену Елену и прошептал ей на ушко: «Оборони, родная ...».
* * *
Полгода спустя «дворянская» казачья сотня была развёрнута в Первый казачий полк Войска Донского. Полк состоял из шести линейных сотен, а также всех вспомогательных и хозяйственных организационных структур. Командиру полка Василию Куркову, Казачий круг единогласно присвоил чин полковника. Управление Президента РФ по вопросам казачества, тщательно проверив новосозданную часть, первой внесло её в реестр казачьих войск и определило основные задачи: участие в охране общественного порядка; охрана важных государственных объектов(при необходимости); участие в борьбе с терроризмом и экстремизмом; иные оперативно-территориальные задачи продиктованные обстоятельствами. Полк подчинили ... Северо-Кавказскому региональному командованию Внутренних войск МВД.
Ещё через три года, учитывая большую эффективность части при выполнении задач, полк развернули в усиленную Первую казачью дивизию, части и подразделения которой раполагались по всему краю Войска Донского: на территориях Ростовской, Волгоградской, Астраханской областях и республики Калмыкия. Внутренние войска с этих территорий частично выведены, частично расформированы. Места их расположения, техника и вооружение переданы новому соединению - Первой казачьей Донской дивизии. Командиром нового формирования назначен Василий Курков, которому указом Президента РФ присвоено звание генерал-майор. А Казачий круг Войска Донского избрал его войсковым атаманом.
Штаб дивизии остался в Черкасске-на-Дону, в том самом «дворянском» квартале. Самыми почётными и уважаемыми жителями двора стали казаки служившие ещё в самой Первой добровольческой казачьей сотне, ставшей уже историей и легендой. Они гордо называли себя лейб-казаками или атаманцами, а подрастающему поколению рассказывали были-небылицы про свои подвиги, в истинности которых никто не смел усомниться. Даже по ходатайству Казачьего круга и Совета старейшин, первая сотня первого полка дивизии получила почётное наименование Атаманской, а в народе ещё добавляли: имени Василия Ивановича Куркова.
Предыдущая часть:
Продолжение: