Однажды, когда уже наступила зима, и приятели совершенно потеряли счёт времени, произошло некоторое событие - принесли письмо.
- Многоуважаемому и достопочтимому мессиру де Шантоне!
Леон увидел письмо и в глазах его потемнело. Он понял, что это за письмо и откуда. Как будто сразу очнулся после долгого восхитительного сна и с горечью осознал, кто он, где находится и зачем сюда приехал. Удар молнии не мог бы сразить его сильнее. Не то чтобы Леон не помнил о состоянии дел его семейства, но как будто бы всё это немного отошло в сторону и согласилось подождать. Виконт отчаянно тянул время и так старательно убеждал себя в том, что постепенно всё образуется как-то само собой, и найдётся удобный выход из положения, что, наконец, и сам поверил в это и ждал, что так оно и будет. И вот безжалостная судьба напоминает, что время вышло, и пора платить по счетам. Чуда не случилось. Никто не пришёл и не решил все проблемы за него.
Время вышло…
Дрожащими пальцами Леон распечатал письмо и прочитал. Содержание его было таким, как он и предполагал. Отец просил его, умолял решить что-нибудь с делами. Сходить к кредиторам, попросить отложить дату банкротства хотя бы на полгода, добиться аудиенции короля или королевы и на коленях просить у них денег и помощи. (Граф был в страшном отчаянье, если предлагал такие крайние меры. Никто в жизни не видел его таким унижающимся; гордец предпочёл бы умереть, чем просить, но мысль о семье, обнищавшей по его вине и выброшенной на улицу в скором времени, совершенно разбивала ему сердце).
Сам граф приехать не мог, потому что графиня слегла с лихорадкой, была очень плоха, и он не мог её оставить, боялся, что она умрёт одна. К письму прилагалось немного денег – всё, что мог наскрести из разорившегося имения когда-то блистательный граф де Шантоне.
Последние строки Леон читал, как в тумане. Он был готов отдать себя разорвать на куски, только бы никогда не видеть отца в таком жалком, позорном состоянии. Послание было пропитано таким развалом, унижением и полной беспомощностью, что Леон не выдержал. Стыд и слёзы душили его. Так же, как отец, он был раздавлен, смят и затоптан в грязь.
Кое-как добравшись до дивана в гостиной, он долго-долго сидел, не двигаясь, глядя опустошёнными глазами в одну точку. Его сознание медленно осознавало всю степень и глубину падения и, наконец-то, согласилось принять это, как данность. Мысли медленно менялись, прогибались, ломали устоявшиеся понятия. Чувство собственного достоинства казалось уже фальшивым и никому не нужным. Оно лопалось, как мыльный пузырь, до этого радужно переливавшийся на солнце.
Леон обхватил голову руками и застонал. Постепенно стон переходил в рёв и рычание. Он хотел бы разбить и растерзать врага. Но где его найти? Кто виноват? Кредиторы? Но ведь они не заставляли брать у них деньги и проигрывать их в карты. Если взял деньги, нужно отдавать, и никого не интересует, почему ты не можешь этого сделать. Нельзя же бороться со всем миром и с природой, которая послала злополучную засуху и неурожай на твои земли. Так сложились обстоятельства, и не с кого требовать удовлетворения. Остаётся просить, просить помощи, чтобы не оказаться с семьёй на улице… О Господи, за что мне всё это?
Жан-Луи нашёл друга в том же положении, в каком тот и находился последние два часа. Письмо лежало на полу, выпав из бесчувственных пальцев. Жан-Луи понял, что случилось что-то страшное, если друг в таком состоянии. Он поднял письмо и позволил себе прочитать его. Ничего нового и неожиданного там не было. Имение в долгах, долги нужно срочно погасить, иначе – банкротство и нищенство. Леон на протяжении последних месяцев старался всеми силами забыть это, не думать, как будто беда исчезнет, если закрыть на неё глаза, но этим он сделал только хуже. Раньше было ещё время, чтобы хоть что-то решить, поискать выход, а сейчас даже думать некогда, хватайся за любую соломинку, чтобы только выкарабкаться. Хорошо ещё, что есть друзья, которые не дадут пропасть в тяжёлое время. Беда друга – общая беда.
- Леон, что ты намерен делать?
Леон не отвечал.
- Слушай, пора уже что-то решать. Не изображай такую трагедию и не делай вид, как будто ты только что узнал об этом. Ты сам валял дурака почти полгода, а теперь пытаешься разжалобить небеса своим прискорбным видом. Вставай и давай что-то думать!
- Зачем?.. Я всё потерял, выхода нет… Где я возьму столько денег?
- Там же, где и раньше – у женщины. Вставай, одевайся, поедем свататься.
- К кому?! – Леон от страха сразу пришёл в чувство.
- К кому… Не знаю, к кому. Надо полагать, выбор у тебя сейчас небольшой. И даже не мечтай об Алекс, она бедна, как церковная мышь! И на Шарлотту тоже не заглядывайся – я тебе её не отдам, даже если тебя самого посадят в долговую тюрьму.
- Я?! Да я никогда на неё не заглядывался. Ей-богу, это же смешно!
- Как же, посмейся. Я лично оторву тебе голову, если ты только посмотришь в её сторону. Я тебя знаю!
- Да ладно тебе! Знаешь, если уж всё-таки жениться, то мне не хотелось бы никого рядом с собой видеть, кроме Алекс. Но она действительно бедна… Неужели нет выхода? Придумай что-нибудь.
- Не знаю. Можно бы попробовать попросить защиты у короля или королевы, как советовал тебе отец, но времени уже нет. Ответа на прошение иногда ждут месяцами и даже годами. А просить самих кредиторов об отсрочке уплаты совершенно бессмысленно, они только и думают, как бы содрать три шкуры. И, даже если бы они согласились, то всё равно пришлось бы искать деньги, только уже с ещё большими процентами. Всё едино.
- Да уж, ловушка. И что же ты предлагаешь мне сейчас делать? К кому идти свататься?
- Подумай сам. У тебя нет на примете какой-нибудь кандидатуры получше?
- Нет. Последнее время я как-то не очень обращал на них внимание… Ты же знаешь.
- Понятно. Похоже, что я вспомнил одну курочку с золотыми пёрышками, которой ты очень нравился в своё время, и я думаю, она не могла тебя так быстро забыть. Она достаточно красива, умна, добропорядочна, и семья у неё крайне уважаемая и почтенная.
- Да? И кто же это?
- Постой, как же её зовут? Жоржетта, кажется.
- Кто, кто? Что-то я не помню такой.
- Помнишь. Это та брюнетка, с которой ты танцевал несколько раз, и мне даже пришлось как-то тебя заменить, когда ты убежал и пропал. Она тогда была сильно не в духе!
- А-а, Жужу! Помню, да. Она так забавно злилась всё время и ревновала ко всем подряд, как будто мы уже были помолвлены.
- Ну, может, она предчувствовала…
- О нет, она меня со свету сживёт! Замучает своей ревностью и глупыми нравоучениями. Хотя, с другой стороны, после свадьбы запру её в доме и оставлю за хозяйством смотреть, а сам – опять же на вольные гуляния. И ничего она не сделает, пусть хоть лопнет от злости. В одиночестве помается, соскучится – как шёлковая станет. Буду приезжать время от времени, исполнять супружеский долг, потом дети пойдут, вот ей и занятие на всё свободное время. Потом она даже и не вспомнит о моём отсутствии.
- Да уж, заманчивое будущее…
- Нормальное! Во все времена так женщины и жили: мужчина-добытчик на охоте или на войне, женщина при хозяйстве с детьми, покорно дожидается. Нельзя им волю давать – перевернут всё вверх дном, никакого порядка не будет. Моя мать так всегда и жила, слова лишнего боялась сказать, мужа наперёд слушала, и в доме всегда был покой и порядок. А сейчас что за девицы молодые пошли – строптивые, своенравные, никого не слушают. Мужчина для них уже не указ, по любому вопросу у них своё мнение имеется. Что за воспитание!
Леон не на шутку разгорячился, а Жана-Луи так и разбирал смех. Обычно его друг сам был образец легкомысленности, никогда не признающий правил и вековых устоев, а тут – как разошёлся! Словно старичок, умудрённый опытом и много поживший, поборник добродетели. Кто бы говорил!
Продолжение здесь:
Начало здесь: