…Вячеслав Олегович с сомнением рассматривал пожелтевшую фотографию, на обороте которой с трудом читалась. «Я и мама.1929год. Челябинск».
Сама же фотография, на которой молодая девушка и ее мать снялись на фоне католического собора, показалась Речкалову более интересной, а лист бумаги, пришпиленный к ней самой обыкновенной скрепкой, он дважды сфотографировал мощным профессиональным фотоаппаратом.
Еще бы: даже сейчас, особо не вдумываясь в размашистые строки, коими был исписан листок, становилось ясно, что это именно то ради чего и Вячеслав Олегович и оба его помощника спешно подали в отставку и, покинув родную Москву, бросились вдогонку за чудаковатым писателем.
- Так ребята.
Голос Речкалова в тишине гостиничного номера прозвучал громко и торжествующе.
- Приберитесь тут, как следует, что бы даже намека на наше присутствие не осталось и вперед. Похоже, он нашел все, что нам нужно…
Сергей и Валерий засуетились и через пару минут, в номере снова сияла чистота и порядок.
Троица вышла из номера и направилась к сияющим дверям лифта.
До позднего вечера, Речкалов, просидел над свежеотпечатанном фотоснимком, на котором рукой внука штабс-ротмистра при Сибирском временном правительстве, Ивана Титовича Веревкина, было написано следующее.
«От верха крышки-1сажень и 3 вершка. – Надо полагать, что клад зарыт на глубину минимум два с половиной метра. (Поинтересоваться на какую глубину пробивают обычные металлоискатели?)
В XVI веке сажень была приравнена к 3 аршинам и стала называться казённой. 1 аршин=71,12 см.1 вершок = 4,5 см. Итого:213,36+13,5=226,86см.
-Ну что Володенька, дорогой вы мой Владимир Андреевич Веревкин, похоже, все оставшиеся вопросы ребуса своего дедушки, вы уже отгадали, раз занялись подсчетом глубины…
Кстати да, пойду- ка я звякну генералу…Если повезет, то разбужу…Пусть хоть что-то расстарается для общего дела…Халявщик в лампасах…
Чекист спустился в холл гостиницы, где на облицованной мрамором стене, висело несколько междугородных телефонных аппаратов. В серьезных вещах, Речкалов сотовой связи не доверял.
- …Здравия желаю, Александр Иванович. Ну как там Москва? Как погода…Ну и славно…Я вам вот по какому поводу звоню…Здесь в Челябинске я даже и пытаться не стал, дабы не попасть под интерес местных коллег, но от вас жду срочно посылочку…Да, да…Челябинск, главпочтамт, до востребования…Ну как обычно…А я не сказал!? Старею наверно…Так вот, мне необходим небольшой, но максимально мощный металлодетектор…С максимально большой глубиной обнаружения…Да, да… Кажется да…Он проживает с нами на одном этаже…Все будет хорошо…Спокойной ночи, товарищ генерал.
Речкалов вынул свою неизменную сигару и направился к выходу, покурить на воздухе, на скамеечке …
Он уже взялся за дверную, полированного дерева ручку, как вдруг за спиной услышал полусонный говорок портье…
-Ксюша.…А ты номер двадцать первый после выезда уже прибрала? Завтра с утра к нам художники заезжают.…Помнишь?
-Да, да…Елизавета Ильинична.…Еще до обеда убралась…
- Как двадцать первый!? Это же…
Речкалов отбросил так и не прикуренную сигару и ломанулся к стойке портье.
- Девушка, девушка…А что, из двадцать первого номера постоялец съехал? Когда!?
Портье, крашенная блондинка далеко за пятьдесят, все еще находясь под впечатлением от «девушка», томно взглянула на чекиста и облизнув ярко-накрашенные губы, выдохнула…
- Да…Съехал…Еще ночью…
- Ох я и дурак…- Простонал Вячеслав Олегович.
-Вы что-то сказали?- Улыбнулась портье приподнимаясь со стула.
-Ты тоже дура, только старая…- Бросил ей Речкалов и побежал на второй этаж, будить своих топтунов.
***
…Билет до станции Тайга, сожрал почти всю имеющуюся у Владимир наличность. К тому же, что бы хоть на время сбить преследователей со следа, он попросил местного вокзального алкоголика, с сомнительного вида медалькой «За доблестный труд», пришпиленной к кармашку замызганного пиджака, приобрести билет на свое имя, что стоило ему лишних пять рублей.
Алкоголик, с трудом выстояв у кассы небольшую очередь, пытался торговаться, но Веревкин был стоек и тот, сверху пятерки ничего не получил…
- И ради таких жлобов мы в сорок пятом годе кровь проливали!?
Выдал обиженно герой трудового фронта, которому даже из жалости не дашь больше пятидесяти.
-Иди, иди…Защитничек…
Несмотря на усталость последних дней, рассмеялся Владимир.
- То, что на тебе грязные шмотки и разбитые штиблеты еще не о чем не говорит. Из тебя ветеран войны, как из меня Майя Плисецкая.
- А ты Майю не трожь! – Дрожащим голосом проговорил алкоголик, выхватывая из пальцев Веревкина вожделенную пятерку.- Майя наше все!
…Все еще посмеиваясь, Владимир вышел на перрон, и уже минут через двадцать, благополучно вошел в сонный вагон поезда Адлер – Красноярск.
-Как бы там ни было, а сутки форы, у меня все ж таки есть… И вообще, грех жаловаться, поездка в родной город своего деда Ивана, оказалась вполне успешной.
Успокаивал Веревкин самого себя, пристраивая на верхней полке тощий рюкзак с провизией и упакованный в ранец, самый обыкновенный армейский миноискатель ИМП-1.
Прибор он обменял у старшины Челябинского Высшего Танкового Командного училища, на совершенно новые, практически настоящие, кроссовки « Адидас», купленные им у фарцовщиков в Москве, незадолго до отъезда.
Со старшиной же познакомился совершенно случайно в очереди за бутылочным пивом «Ячменный колос»…
Посетовав, что сейчас ничего без очереди не отхватишь, они уже через полчаса сидели в тени здания Дворца Пионеров и договаривались об обмене. В конце концов, душка – старшина, с одной кроссовкой за пазухой отправился в свое родное училище, а Володя со второй кроссовкой в рюкзаке, остался ожидать его все там же в тени здания Дворца Пионеров.
…Поезд тронулся. Мимо окон поплыли плохо освещенные бараки, штабеля полусгнивших шпал и чахлые кусты, пропитанные мазутом.
То, что за ним следят, Владимир понял еще в Москве, когда разговаривал в подъезде с липовыми малярами. А когда он увидел одного из них, но уже в оранжевой куртке дорожных рабочих в обнимку с геодезическим нивелиром, буквально в двух шагах от себя, ему стало в действительности страшно…
За окном посветлело и, миновав темно-красную кирпичную водокачку, поезд подошел к станции Курган.
Возле зеленого с белым зданием вокзала, стояла кучка пассажиров ожидающих, когда проводницы откроют двери.
Володя аккуратно, сквозь щелку между шторками осмотрел перрон. Чекистов он не заметил, по крайней мере, того, старого своего знакомца маляра- геодезиста с яркой наколкой на пальцах левой руки.»Леля»…
- Черт знает что, а не имя, Леля…
- Владимир фыркнул и накрывшись почти обязательно чуть влажной простыней попробовал уснуть.
………………………………………………………………………………………………………
…- Вы что, дебилы!? Кто вам разрешил снять наблюдение с двадцать первого номера!? Я разрешал!?
Речкалов влетел в свой номер, где его помощники в это время играли в морской бой.
- Товарищ майор. Вы же сами сказали, что дело близится к концу, и мы решили…
Оправдываясь проговорил тот, с татуировкой на пальцах.
- Вы, вы решили!? Ты вообще кто такой!? Как тебя зовут?
- Сережа…В смысле Сергей Константинович…А что?
- Ты не Сергей Константинович…Ты блядь, Баран Ослович! Решили они…
- А ты кто!
Вячеслав Олегович резко повернулся ко второму топтуну, который все еще держал листок бумаги с убитыми и ранеными кораблями.
- Я?
- Ай!- Махнул в отчаянии майор ФСБ.- Можешь и не продолжать…Итак понятно, что такой же осел, как и дружок твой, Сергей Константинович…Играем…Играем, мать вашу за ногу…Клиент смотался а они играют…
Вячеслав Олегович подбежал к окну и прижавшись лбом к стеклу, зачастил…
-Что делать? Что делать? Что делать?
Наконец майор успокоился и повернувшись к топтунам бросил устало.
- Я сейчас ложусь спать, а вы землю ройте, но писателя мне этого отыщите…Что бы завтра, к десяти часам утра, я знал, где мне его искать…
Работайте.
…Где-то часов в десять заработало радио…Мимо купе, почти обязательно задевая торчавшие из-под простыни ноги Веревкина, проходили пассажиры с полотенцами и зубными щетками в руках. Было шумно. Пахло туалетом. Проводница разносила чай в подстаканниках. Владимир вздохнул, потянулся и отбросил простыню. Исилькуль. Стоянка поезда, десять минут.
Послышался голос проводницы в начале вагона и пассажиры поспешили на выход: кто покурить на свежем воздухе, а кто прикупить пирожков с капустой и картошкой, которыми обычно торгуют на перронах местные бабули.
Владимир вернулся в купе с большим кульком пирожков. Пирожки, по словам старушки, продавшей их писателю, были трех видов: с капустой, с луком, рисом и яйцом и с ливером…
Какой из них с чем, придется разбираться самому…
Владимир сходил к титану за кипяточном, сел за небольшой столик и выудив из кулька первый пирожок, мысленно представил перед собой дедов дневник.
***
… Последние органные аккорды Токката и фуга ре минор, Иогана Себастьяна Баха, еще витали под расписными сводами кафедрального католического собора, построенного и освященного в честь Непорочного Зачатия Девы Марии, когда Иван Веревкин, с трудом открыв тяжелую, резного дерева дверь, вошел в прохладный полумрак костела.
- Здравствуйте Ваше преосвященство. - Проговорил Иван Веревкин, снимая шляпу.
- Вы хорошо играете. Говорят, что орган слушается далеко не каждого.
-Ерунда…- Мягко выговаривая слова, проговорил священник.
Орган под силу освоить практическому любому пианисту. Вот вы к примеру, учились когда-нибудь игре на фортепьяно?
- Да Ваше преосвященство…В детстве матушка приглашала ко мне учителя музыки…Но дальше к Элизе Бетховена, дело не пошло…Я не имел тяги к музицированию.
- Ну, хорошо, юноша,
Ксендз приподнялся в табурета, аккуратно накрыл клавиатуру органа куском тяжелого бархата желтого цвета, обшитого старой бахромой и, повернувшись лицом к Веревкину закончил, без особого к слову любопытства.
- Что вы хотели, придя сюда? Ведь не о музыке вы хотели со мной поговорить…Или я ошибаюсь?
- Штабс-ротмистр Веревкин, Иван Титович.
Молодой человек коротко поклонился и словно, между прочим, поинтересовался.
- Прошу прощенья, ваше имя случайно не Иосиф Сенвайтис?
- Да…Это я….- Ксендз похоже предвидя долгий разговор поманил офицера за собой, а сам приоткрыв практически незаметную дверь справа от органа, вошел в небольшую, полутемную комнатку, свешенной одной толстой свечой.
- Присаживайтесь, господин Штабс-ротмистр. Вот сюда, в это кресло.
Сам Иосиф Сенвайтис, присел на деревянную резную скамью с высокой спинкой.
- Вам привет от профессора Сохатого, Петра Григорьевича. Он говорил, что вы в свое время, с ним вместе учились в Сорбонне.
- Да…- священник неожиданно рассмеялся.
- Только тогда, Петр Григорьевич Сохатый был еще далеко не профессор.…И даже не бакалавр. Боже, как давно это было…
Париж…Латинский квартал…Ну хорошо, чем я могу помочь молодому другу моего старого товарища…
-Я бы хотел попасть на крышу вашего собора…
-Прошу прощенья, не понял…
Ксендз даже привстал от удивленья.
- Все очень просто. Я хочу попасть на крышу вашего католического собора, освященного в честь Непорочного Зачатия Девы Марии.
- Зачем?
- Прошу прощенья Ваше преосвященство, но, к сожалению, я не могу вам сейчас всего рассказать…Уверен, вы еще встретитесь с вашим однокашником и он вам все обязательно расскажет…
- Ну и чем я могу еще быть вам полезен?
- Мне нужна лестница, небольшая, футов десять. И еще мерная лента…И еще хорошо бы посмотреть документацию на строительство собора, чертежи, план постройки…
Есть у меня мерная лента фирмы Гильдельбранда, да и лестница тоже найдется. С бумагами хуже: год назад, в библиотеке пожар случился…Все что было, включая святые писания и ноты певчих, все сгорело. А что не сгорело, то в воде погибло, когда пожар тушили. Так что все что угодно, но только не бумаги … Но и все остальное, ленту, лестницу, веревку с крюками если нужно, будет только завтра. А сейчас, сейчас уже вечер и мне нужно готовиться к святой мессе.
- До свидания, господин Штабс-ротмистр.
- До свидания, Ваше преосвященство…До завтра.
Напротив костела, возле толстой скрюченной как от подагры рябины, в ветвях которой еще остались сморщенные полупрозрачные ягоды, стояла скамеечка и Иван, слегка поколебавшись, присел на согретую ранним весенним солнышком доску.
Чтобы там ни было, а зима уже совершенно точно прошла, снег в центре города уже почти весь стаял, а с прозрачных, в руку толщиной сосулек, капала сверкающая в лучах вечернего солнца капель…
Может быть и не кстати, но штабс-ротмистру вдруг вспомнился его последняя встреча с Адмиралом Колчаком.
- Ванечка, мой мальчик,- Александр Васильевич был, как всегда идеально одет и причесан.
Несмотря на зиму , в распахнутой шинели и белой, адмиральской фуражке он казался даже выше ростом, чем был на самом деле.
- …Вы вчера присутствовали во время захоронения части золотого запаса России. Это конечно мизер и в обычных условиях на эту малость невозможно даже и пытаться возродить монархию в России. Но жизнь есть жизнь, в ней может быть все что угодно. Иной переворот совершался после всего лишь нескольких бочек с водкой, вовремя предложенных толпе. И вдруг под небом российским, случится что-то такое, une surprise, непредсказуемое одним словом, и это золото, поможет восстановлению фамилии Романовых на Российском троне.
А они, уцелевшие Романовы еще есть.…Я это знаю совершенно точно…
…Мария Федоровна, Ксения Александровна, Александр Михайлович, Николай Николаевич Младший, Ирина Юсупова…Одним словом: карта захоронения золота у вас в кармане, мой устный приказ и мое благословление, вы юноша уже получили и теперь, как знать, может быть именно от вас зависит будущее Отчизны.
На карте нет точных координат, и никто кроме нас с вами, и тех солдат, что закапывали ящики, золото это не найдет. Солдат опасаться не стоит, верст через десять они уже позабудут все приметы пейзажа того места, благо зима и снег сильно меняет окружающие виды. Меня скорее всего новая, рабоче-крестьянская власть казнит, дай Бог не повесят, а расстреляют, а вот вы и ваши потомки смогут повлиять на ход истории. Поэтому, пожалуйста, приехав домой вы первым делом обязательно зашифруйте и саму карту и все координаты, которые смогут помочь в будущем отыскать это золото. И еще.…Если уж для возрождения монархии в отчизне нашей золота этого будет мало, то хотя бы используйте его, для облегчения жизни сынов русских за границей. Одно это уже воздастся вам, мой дорогой вы мой штабс-ротмистр…
Ну, вот и все кажется. Дайте я вас расцелую.…Берите свою лошадь и, да поможет вам Бог.
Кстати, штабс-ротмистр, голубчик, передайте привет вашей матушке, даст Бог, мы еще с ней свидимся.
…Веревкин улыбнулся и только сейчас заметил, как перед ним стоят три пьяненьких солдата, в шинелях и с красными повязками на рукаве.
- Смотри-ка братцы, как барчук на солнышке-то поплыл…Ровно масло по сковородке.
Проговорил, скорее всего, старший по званию, хотя единственным его отличием от остальных солдат, был замызганный красный бант, пришпиленный к груди.
Вперед выступил худощавый, смуглый, жуликоватый на вид солдат.
Распахнув словно случайно лохматую шинель, он показал штабс-ротмистру сверкнувший воронением револьвер.
- Да часто ли тебе, мой революционный товарищ доводилось видеть, как масло на солнышке таяло? В то время, когда ты, как и весь сознательный пролетариат мерз и загибался во вшивых, сырых окопах на фронтах войны с мировой контрой, эта внутренняя контра наедала себе мозоль в Асториях и Метрополиях, вместе с надушенными, расфуфыренными блядями.
-Неплохо рядовой…Впечатляющий монолог. Долго репетировал!?
Рассмеялся Веревкин и, приподнимаясь со скамьи, по привычке потянулся к плечу, дуда, где обычно чернел ремень карабина.
-Что барчук, ружьишко дома позабыл? Вот беда-то…
А лопатник, или положим котлы с цепочкой при себе, аль опять же дома, на рояле оставил. А ну ка мальчонка, сымай пальтишко.… Ну и все остальное, тоже скидывай.
- А патруль-то, похоже, из ряженых…
Явные урки…
Догадался офицер и резко развернувшись, локтем прошелся по носу говорливого грабителя.
Тот дернулся, отшатнулся и судорожно потянулся к револьверу, как вдруг, два хлестких выстрела, и следом еще один, нарушили тишину церковного двора.
Ряженые уголовники рухнули к ногам пораженного штабс-ротмистра, который хоть и присел от неожиданности, однако тут же резко повернувшись в сторону, откуда прозвучали выстрелы, пытаясь сквозь кусты можжевельника и сгустившиеся сумерки, рассмотреть своих спасителей.
Тщетно.
Откуда-то сбоку раздался громкий лай собаки и резкая трель свистка.
- Пора уходить…
Разочарованно бросил Иван Титович и, с сожаленьем кинув взгляд на новенький револьвер, упавший в лужицу возле скамейки, пошел прочь.
Домой, к Натальи.
***
…- Ну и как это называть, Шкворень!? Из-за какого-то недобитого офицеришки, фраера, мы сейчас с тобой замочили троих нормальных бродяг, гопстопников. Да нас местная братва на ножи поставит, коли узнает, как мы с ребятами этими распорядились.
Кромсая ножом горячий, отварный рубец в небольшом трактире возле «Зеленого базара», недовольно, вполголоса ворчал Аркадий.
Куски рубца получались неровные, что еще больше заводило его.
- Знаешь, Аркаша…
Шкворня красота и симметричность кусков не волновало, и он большой вилкой нанизывал сразу же несколько кусков сочного рубца и, не боясь обжечься, почти не жуя, глотал их, громко стуча вилкой по прокуренным, но крепким зубам.
Я за пятьсот килограммов рыжья всю местную братву на ножи поставлю…
Ты, похоже, запамятовал, дружок, что нам с тобой наказывал Петр Григорьевич? Так я напомню…Мы с тобой, Аркаша, должны оберегать штабс-ротмистра как родного, до тех пор, пока он карту рисовать не закончит…
Оберегать, корешок ты мой несмышленый, а не смотреть в сторонке, как его трое мазуриков берут на гоп стоп…
Так что кончай психовать, а лучше повтори по пиву.…У них сук, рубец основательно пересолен…
…- А если это будут настоящие солдаты или допустим чекисты?
- А ты Аркашка полагаешь, что чекисты из другого мяса сделаны? Сохатый сказал оберегать, значит оберегать…
Шкворень высморкался на пол, засыпанный влажными опилками.
- А скуксишься, Аркаша, то мне твои пятьсот килограммов рыжья совсем даже не помешают…Я ешо молодой.
Продолжение следует... (Ежедневно в 15:00)
Автор: Господин Борисов
Источник: https://litclubbs.ru/articles/53702-bezymjannyi-scenarii-prodolzhenie.html
Содержание:
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: