- А сейчас что-то и не тянет.…Бросил наверно. Кстати Петр Григорьевич, а отчего вас прозвали попом – расстригой?
- Да по ошибке…
Поморщился Сохатый, заходя в сени и веником сметая снег с мягких самокатаных пим.
– Я когда здесь появился, волосы богатые имел, не в пример теперешним. Вот людишки и подумали, что я из духовного сословия…
Он снял валенки и, приоткрыв обитую медвежьим мехом дощатую дверь, вошел в комнату.
В доме, Ивану, пришедшему с улицы, показалось слишком жарко и слегка угарно…
- Жарко…
Умиротворенно проговорил молодой офицер и, посмотрев на девушку, улыбнулся…
- А это и хорошо…
Наташа улыбнулась ему в ответ и глазами пригласив Веревкина к столу, спросила, перетасовывая старую, откровенно заигранную колоду карт.
…- Быть может в Акулину?
- Да почему бы и нет!?- поспешил согласиться штабс-ротмистр и присел рядом с девушкой, хотя игры этой и не знал.
За окном уже давно потемнело и на стекле вновь выросли необычайно красивые искристые цветы изморози, а молодые люди все перебрасывались в карты. Впрочем, игра уже пошла совсем иная: все чаще и чаще тонкие смуглые пальчики Наташи оказывались, словно невзначай прижаты ладонью штабс-ротмистра, да и в разговорах все реже и реже слышалось упоминание мастей и величины карт.
Вошедшему с охапкой припорошенных снегом дров профессору, даже послышалось, как Иван Веревкин рассказывал девушке про свое довоенное детство.
- А если б вы знали Наташенька, какое вишневое варенье варила моя grand-mère…
- Ого.…Уже Наташенька!
Хмыльнулся про себя старик и раскладывая дрова возле печки старался не шуметь что бы не спугнуть и без того довольно без связанные разговоры молодых людей.
…- От усадьбы до флигеля аромат разносился.
Извозчики на скаку лошадей останавливали. Барышни, случаем мимо проходившие разве что в обморок не падали…
-« Admirable, à merveille. Lequel arôme»! …Надо полагать думали что это последняя Парижская новинка парфюма…Правда-правда!
Иван откидывался назад и мечтательно закрывал глаза.
– Я, Наташа, варенье вишневое очень люблю…Особенно с холодным молоком…Ложечка вишни – глоток молока.…О, juste un bonheur!…
Девушка звонко рассмеялась и, покраснев, тихо спросила.
- А что, господин офицер, у вас, небось, там, в Челябинске много барышень разных было? Признавайтесь, ведь было? Да как же иначе: молодой, красивый, с саблей на боку…Выпускник Пажеского корпуса…
- Да что вы Наташа…
Молодой человек потупился, покраснев, пожалуй и поболее чем девушка.
- Какие там барышни? Когда!?
Сначала Германская.…Потом революция.…Потом гражданская.…Да и если честно, красивее вас, Наташенька я нигде барышень не видел…
- Правда!?- задохнулась Наташа…
- Правда…- уронил штабс-ротмистр и украдкой оглянулся на старика занятого растопкой самовара.
- Эх.…Видели бы вы меня на моей лошадина Зореньке.
Да при полном параде.…Да при сабельке, да в эполетах.…
Эх, тогда вполне может быть я бы вам и понравился.
Да где уж теперь? В ношенных кальсонах да рубахе с чужого плеча…
Он хмыкнул и начал перетасовывать колоду.
- Да вы мне и так нравитесь, в чужих кальсонах…
Чуть слышно прошептала девушка и, вспорхнув, убежала в сени…
- Я сейчас дедушка…Квасу холодненького принесу.
Раздался ее счастливый звонкий голос, слегка приглушенный обитой войлоком дверью…
- А вот и самоварчик.- Петр Григорьевич расправил по центру стола небольшую вышитую салфетку. На нее установил посеребренный поднос и уже только потом - самовар. Наполнив небольшой заварной чайник кипятком, старик поставил его на конфорку, и устало присев рядом с Иваном проговорил, медленно, словно подбирая слова…
- Что-то здесь явно не сходится, дорогой вы мой Иван Титович…Что-то не стыкуется.…Скажите, вы адмирала давно знаете? Я имею в виду лично?
Молодой человек поморщился, словно профессорские слова помешали ему думать о чем-то приятном и неуверенно ответил.
- Нет, Петр Григорьевич, с адмиралом, Александром Васильевичем Колчаком лично я познакомился только в поезде, во время нашего отступления. Но знаю верно, что он знаком с моей мамой с самого раннего детства: они родились в одном селе, в Александровском.… А что?
- Ну, вот теперь все складывается…
Удовлетворенно пробурчал Сохатый, и разлив чай в три глубокие чашки одну из них передал офицеру.
- У нас тут, к сожалению, вишня не растет, но могу предложить варенье из морошки и княженики. Попробуйте вам наверняка понравится…
Он пододвинул к молодому человеку розетку с вареньем и продолжил…
- Понимаете юноша. Как только я увидел банковский слиток золота и карту, я сразу понял, что вы имеете какое-то отношение к золотому запасу России и если не ко всему, то к его довольно значимой части.
Я изучил карту, пока вы были не в себе.…Не скрою, внимательно изучил. И вот что меня поразило: допустим, картограф сознательно не нанес наименования рек, сопок и станций, нарисованных на карте, допустим.…Но расположение их он указал довольно точно, а значит и без этих надписей относительно легко можно найти спрятанное золото.…Да не волнуйтесь вы так, молодой человек – я не собираюсь на старости лет заниматься поисками кладов. Зачем? Ровно в пятидесяти метрах отсюда, ниже по течению реки Томь, очень богатое месторождение природного золота. Встречаются самородки величиной с детский кулачок.
А уж весом с десяток лотов – вообще обычное дело. Но мне – то оно зачем? Разве что внучке на приданое. Но пока про приданное говорить рановато, женихов что-то не видно. Так что продолжим. Я понял, что адмирал вас послал куда-то, чтобы вы смогли подогнать координаты спрятанного золота, подо что-то относительно неизменное и надежное, например железнодорожный мост или основательное каменное строение…
Несомненно, доля разумного в этом есть, так как тайга не вечна, все может с ней случиться.…Обмелела река, высох лес, вот тебе и пропали ориентиры. Или допустим лесной пожар.…
Но еще раз хочу повторить, что все это не самое главное. Вершины гор и сопок, обрывы рек и железнодорожные станции, ориентиры практически неизменные, а главное то, что, скорее всего, Александр Васильевич Колчак, в память о вашей, Иван матушке, решил дать вам лишний шанс выжить и отослал вас как можно дальше от своего эшелона.
Мне думается, что адмирал предполагал о возможном предательстве союзников, да и скорее всего, предчувствовал, чем и как может закончиться этот великий сибирский ледяной поход.
Да-да, я не сомневаюсь, что адмирал предчувствовал свою скорую кончину, впрочем, как и кончину великой России, что впрочем, все равно не освобождает вас от обязательного исполнения его приказа.
Профессор отхлебнул остывший уже чай и, отбросив свою привычную, полудружескую, полунасмешливую манеру общения, заговорил с молодым офицером сурово, словно с сыном.
- Итак, Иван, недели через две – три, тронешься в путь.
Раньше нельзя – холодно, замерзнуть можно. Сибирь, она батенька Сибирь и есть.…С ней не считаться нельзя. Ну и позже тоже нельзя. Позже уже будет трудно идти. Снег волглый. Много талой воды. Уровень рек поднимется, болота оживут…
Так что где-то в конце марта и пойдешь. До Челябинска тебя внучка проведет, ну а дальше уж ты сам расстарайся.
Кстати об ориентирах: если мне не изменяет память, есть в Челябинске Кафедральный католический собор, построенный и освященный в честь Непорочного Зачатия Девы Марии.
На крыше собора, стоит беломраморный ангел. Вот под этого ангела ты и попробуй подогнать данные из своей карты. Которую кстати поспеши уничтожить.…Запомни юноша, иной за обладание этой картой по трупам пойдет…Золото оно всегда к слезам.…Кстати настоятелем в храме мой старинный приятель, ксендз Иосиф Сенвайтис…Прекрасный человек…Мы с ним в Сорбонне вместе на одном факультете латынь и право изучали.
Скажешь, что от меня, он тебе всячески поможет.
Старик внимательно посмотрел в глаза офицеру и вдруг широко улыбнувшись, поинтересовался.
- Ну, moncher Иван, как она, княженика, не хуже, поди, вишни-то?
Профессор, было, поднялся, но заметив вопрошающий взгляд Веревкина, повременил.
- Скажите, Петр Григорьевич,
Офицер, глядя на свое ломаное отражение в ярко начищенном тулове самовара, старательно подбирал слова…
- Скажите, отчего ваша внучка на вас совсем не похожа? Она похожа на вашу жену или …
- Никаких или…
Сохатый начал набивать трубку, хотя в доме обычно не курил…
- Наташу я в Екатеринбурге у цыган за сотенную выкупил, когда девчонке еще трех лет не было. Вижу на вокзале среди цыган пляшет девочка, грязная, в рванье каком-то несусветном, но по рожице - явная русачка.…Украли должно где-то.…Вот я ее и выкупил.
А жена моя, в Санкт-Петербурге, при родах умерла. Роды были тяжелые, а у нее с сердцем проблемы были.…Хотя я и не знал об этом.…Одним словом ни жены, ни сына…Сыном она должна разрешиться. Вот тогда-то я и решил: науку свою забросить и сбежать куда подальше.…Вот и сбежал. Кстати Наташе об этом рассказывать совсем не обязательно: фамилию она мою носит и дедом считает.…Зачем девчонке лишние разочарования, или я не прав?
Он улыбнулся, взъерошил еле-еле отрастающие волосы Ивана и направился в сени.
- Что-то долго Наташа в дом не возвращается? Уж не влюбилась ли она в тебя, солдатик?
Старик ехидно хохотнул и вышел покурить на крыльцо.
…Все оставшееся время Сохатый вместе с внучкой и Иваном, заготавливал припасы в дорогу.
Прямо на берегу реки, Иван, пользуясь распоряжениями старого ученого, выкопал большую яму, в которой они устроили небольшое «коптильное предприятие».
Сам же Петр Григорьевич, в это время, скоро перебегая по ноздреватому льду, от одной полыньи до другой, ловко пользовался небольшими обрывками рыболовных сетей, периодически выбрасывал на берег крупные упруго извивающиеся рыбины, которые офицер торопливо складывал в большую корзину.
Чаще всего попадались хариусы, муксуны и таймени. Реже, чиры , по словам старика рыба эта в копченом виде необычайно хороша.
-Поймите юноша,
Тут же, на берегу, вспарывая животы все еще живым рыбинам, вещал как бы даже помолодевший на морозце, старик.
- Да разве ж можно сравнить затхлый воздух кабинета с этим чудным сибирским эфиром? Да нет же! Тут брат, дышится много легче.…Я так думаю, что останься я в Петербурге, давно бы уже дуба дал, как говорят местные казачки…
Кровавые рыбьи внутренности, Сохатый отбросил далеко от берега (куница или писец непременно сожрут) и промыв рыбин в проточной воде приступил к «священнодействию».
В большом жестяном корыте старик развел крепкий рассол, тузлук и побросал в него всю выловленную и выпотрошенную рыбу, после чего с явно заметной жалостью опустил туда же два лавровых листочка.
- Понимаете, monchere, в Сибири есть практически все, что необходимо для жизни человека. Мясо, рыба, дичь самая что ни на есть разнообразная. На песчаных откосах, хорошо прогреваемых солнцем, можно выращивать картофель и некоторые злаковые. Летом в тайге изобилие ягод: малина, земляника, черника, брусника и прочая морошка.…Даже чай можно кипрейником заменить…Но вот со специями плохо. Лавровый лист, перец, гвоздика – огромных денег здесь стоит.
Иногда в престольные праздники в соседнее село купчишки заглядывают: пушнинки подкупить, медвежатинки, медку таежного опять же…Так вот они иной раз за десяток листьев лаврушки, рубль просят…Серебром. Про кофе я вообще молчу. Впрочем, я уже отвык от кофе. Да оно и к лучшему: не тот возраст уже, что бы с давлением шутки шутить.
Он помолчал, пожевал губу заметив, что молодой человек не столько слушает его разглагольствования, сколько любуется Наташей, которая ловко орудуя небольшим топориком рубила на мелкие кусочки трухлявый ольховый пень загодя (еще с осени) принесенный им же Петром Григорьевичем из ближайшего перелеска.
…- Ладно, ребята…Я, пожалуй, поднимусь в дом, прохладно все ж таки.…Да и вы здесь без толку не мерзните…Рыба крупная, ей просаливаться не меньше двух суток нужно, а то и трех.…Так что не задерживайтесь особо…
Молодые люди дружно кивнули и, проводив взглядом профессора, пошли вдоль реки, к обрывистому скальному берегу, где на высокой гранитной плите навсегда застыли странные рисунки некогда живших здесь народностей.
***
- Ну что раздолбаи, профукали писателя? Просрали!?
В голосе красавчика вибрировала насмешка вперемежку с презрением.
- Два профессиональных топтуна проворонили дилетанта. Позорище…Писатель, человек не от мира сего, а сделал вас на раз, как новобранцев. Тьфу ты ну ты, лапти гнуты…
Он привалился к перилам и осмотрелся.
- Грязь развели, козлы притащили, как настоящие право слово…Маляры, мать вашу.…Уволю. Сегодня же уволю. В охрану пойдете, в поликлинику. Сутки через трое.
Сбитый из грубых досок козел с грохотом полетел вниз по лестнице.
Так называемые маляры стояли перед разбушевавшимся работодателем и молча, ждали, когда его праведный гнев пойдет на спад.
- Да что вы Вячеслав Олегович так переживаете?
Один из топтунов наконец-то рискнул вставить слово.
– Ну, допустим, что объект умудрился скрыться.…Ну и что?
- Как ну и что!?
Взорвался тот, кого только что назвали Вячеславом Олеговичем, но топтун продолжил, дерзко глядя в глаза начальству.
- Да…Ничего страшного не произошло.
Объект сейчас мчится либо на Казанский вокзал, либо в Домодедово.
Красавчик, из внутреннего кармана пиджака молча, достал дюралевый пенал и, выудив из него очередную сигару, кивком головы приказал продолжать.
- Как видите двери в квартиру довольно хлипкие: каждый чих слышен…
Ободренный молчанием начальника уже более уверенно заговорил «маляр».
-Телефон у Веревкина находится надо полагать в прихожей, так что мы с Сергеем, отчетливо слышали, как объект звонил в справочное и узнавал о наличие билетов до Челябинска. Но в какое справочное, вокзала или аэропорта нам от сюда понять было не возможно. Но в Челябинск можно попасть только либо с Казанского, либо из Домодедова.
Вячеслав Олегович понюхал сигару и довольно ухмыльнувшись, направился к лифту.
- Значит наш дорогой Владимир Андреевич Веревкин, дневник дедушкин все ж таки отыскал? Ну что ж, отрадно…
Он вошел в подошедшую кабинку лифта и великодушным кивком головы впустил туда же своих помощников, хохотнув,
- Ладушки.…Сейчас мыться, бриться, отдыхать. Завтра в Челябинск.
***
Во второй половине марта, 1920 года, после продолжительной оттепели вдруг неожиданно похолодало. По ночам мороз становился до того нестерпимым, что в лесу, поблизости от избы Сохатого, высокие крутобокие березы лопались по вдоль с громким револьверным звуком. Снег покрылся твердой, скользкой и блестящей, словно застывшая карамель коркой – настом, с легкостью выдерживающим даже исхудавшего лося.
Штабс-ротмистр Иван Титович Веревкин, стараниями старика – профессора Петра Григорьевича Сохатого, заметно окрепший и поздоровевший уже несколько раз заговаривал с ним о неизбежности расставания, но тот словно предчувствуя, что видит свою внучку рядом с собой последние денечки, по той или иной причине откладывал эту дату.…Но, не смотря на все ухищрения старика, пришел день, когда причин оставаться в зимовье Сохатого у молодого офицера уже не было никаких. Довольно внушительный заплечный мешок с копченой рыбой и отварной медвежатиной висел на холоде в сенях. Кое-какая мужская одежда для Ивана Веревкина – по большей мере принадлежавшая яицкому и сибирскому казачеству включая папаху медвежьей шкуры, уже давно была старательно почищена и заштопана Наташей, а вместо некогда разбитых офицерских сапог, возле печки белела пара почти новых белых ручной катки пим.
Золотой банковский брусок, Иван решил оставить старику. Тот упаковал в платочек несколько приличных самородочков, общим весом не менее двух фунтов и укладывая золото в карман укороченного тулупа, наставлял молодого человека.
-Сразу все золото в скупку не несите. Глупо, да и опасно…
Раз в месячишко и в разные скупки.…На хлеб с молоком вам с Наталией за глаза хватит.…К дантистам самородки не несите – народец жадный и трусоватый, по большей мере сексоты…
Ранним, ярким утром, 21 марта, стоя перед воротами, когда все прощальные слова и наставления уже казалось, были сказаны, Петр Григорьевич протянул молодому человеку довольно объемистую пачку денег и пробурчал нарочито грубо.
- Купюры отдавай не скупясь. Сам понимаешь, новая власть быстро печатные станки сварганит, бумажки эти скоро вообще из оборота изымут…
Вам ребятки, до Челябинска порядка полутора тысяч верст добираться.…Даже если в день верст тридцать покрывать, то вы боюсь, и к маю не доберетесь.…
Так что лучше вам, господа хорошие до Ново-Николаевска пешочком, через тайгу, напрямик, а дальше если поезда ходят, то плацкартой прямо до самого Челябинска. Главное, чтобы поезда ходили…Время сейчас уж слишком ненадежное.…Ну а до Ново-Николаевска я меркую, вы дня за три, четыре не торопясь и доберетесь.
Старик раскурил свою заветную трубочку и, неспешно продолжил.
- Особо любопытным, или допустим патрулю какому, скажитесь молодоженами. Мол, на Крещенье обвенчались. Я Наталии в душегрейку бумажонку под булавку на всякий случай спрятал, якобы об венчании в церкви при станции Тайга. Ее только в самом крайнем случае предъявляйте, потому как липа откровенная.
Сохатый выбил прокуренную трубку и обстоятельно, трижды и Ивана и внучку, расцеловал.
- Ну, с Богом.
Он перекрестил молодых и еще долго стоял и смотрел им в спину. Смотрел до тех пор, пока за ними не сомкнулись тяжелые, темно-зеленые лапы дальних пихт. Потоптавшись еще с минуту, Петр Григорьевич устало вздохнул и, сняв с головы заиндевелую на морозце богатырку, направился в дом.
На столе, купаясь в лучах солнца, проникающих сквозь небольшое оконце,
лежал, небольшой, килограммовый, банковский слиток золота.
Старик присел на протяжно скрипнувший табурет и, уронив тяжелую голову на широко распахнутую ладонь, притих, задумавшись, изредка бросая недовольные взгляды на громко тикающие ходики, висящие на стене напротив.
Неожиданно в дверь громко постучали: сначала три раза, потом через мгновенье еще два…
- Входи, Шкворень. Не заперто…
Проговорил Петр Григорьевич и, нагнувшись, достал из-под стола полуштоф с настойкой.
В сенях завозились, зашумели и в избу вошли два мужика, тепло и надежно одетых в полушубки черной и рыжей кожи, в треухи мохнатого бурого меха и варежках сшитых из овчины.
Судя по тому, что на ногах их были лишь казачьи шаровары с малиновыми лампасами, заправленные в длинные, мохнатые носки ручной вязки, разулись мужики в сенях.
Похожи они были друг на друга необычайно: оба высокие, бородатые, широкие в плечах и шумные, лишь у одного из них в глазах чудилось что-то татарское.…Кстати именно он и оказался Шкворнем.
- Здравствуй, Расстрига. Ты нас никак зазывал? Вот мы с Яковом и пришли…
…- Пришли они…
Заворчал Сохатый, кивком головы приглашая гостей присаживаться рядом с ним.
- Я из-за вас весь запас дегтя в печи спалил, дожидаясь, когда мои дружки дым черный заприметят.…Сподобились, мать вашу…
- Да ты не ругайся, Петруша.
Миролюбиво бросил доселе молчаливый Яков.
-Как дым твой увидали, так сразу же и к тебе… Ты лучше скажи нам, то, что у тебя на столе, это и в самом деле золото, или так, кукла, какая?
Петр Григорьевич, чуткими пальцами прошелся по слитку и безымянным, погладив двуглавого орла выбитого на клейме, заговорил, непроизвольно понизив голос.
- Если у нас, братушки все завяжется как надо, то уже по весне, нам на троих достанется 9 берковцев, 7 пудов и два фунта чистого золота в таких же слитках и николаевских червонцах…
- Это сколько ж всего, Расстрига, получается?...
Прошептал пораженный Шкворень.
- Что-то я с мороза и не соображу…
- Да что здесь соображать!?
Хмыкнул снисходительно Петр Григорьевич, разливая настойку по трем стаканам.
-Примерно по пятьсот кило на человека…
…- Ах ёб…
Поперхнулся Яков и машинально, словно воду проглотил крепчайшую настойку.
- Ты милок, в избе - то не ругайся.…Это тебе не малина, какая, а мой дом, между прочем освященный.
Иконы опять же…Бога побойся, Яшенька.
- Ты прости его, Петр Григорьевич.
Примирительно проговорил, потянулся к стакану Шкворень…
- Молод еще.…Под прокурором не хаживал. На хозяина не вкалывал.…Одно слово - фраер.
Мужики выпили и, закусив сопливыми груздями, замолчали.
Хозяин налил еще по одной и, достав трубку, бросил великодушно.
- Можете курить ребятки…
После чего поднялся, подошел к небольшому иконостасу и, покопавшись на полочке, достал оттуда бумажонку с тщательно перерисованной картой штабс-ротмистра.
- Случилось нам с Натахой спасти по осени загибающегося от испанки офицеришку. Мужик в Челябинск пробирался да занемог…Ну а при нем этот слиточек и карта, где показано место, где отступающий Колчак, часть золотого запаса России припрятал.
Я этого штабс-ротмистра выходил, а внучка возьми да и ляпни, что, мол, я, то бишь дед ее, не просто мужик, а бывший профессор из Петербурга…
Это она дурочка, про ту грамоту вспомнила, что я в свое время у Екатеринбургского профессора из-за золоченой рамки с квартиры его попятил…Ну вот после этого мне офицер все про клад да и поведал…За своего принял…
Старик расхохотался и, вытирая выступившие слезы, прохрипел…
- Если б вы только знали, с каким трудом мне приходилось вид делать, будто б я всю его ахинею что он на французском нес, понимаю…
А я, кроме как mon chere и ничего не слыхивал.…Церковно-приходская школа это вам не университет.
Нахватался я, правда, в свое время разных словечек от сокамерника – брачного афериста, ан все одно- образования так себе…
- Слушай, Сохатый…- Начал, было, Шкворень, разглядывая карту.
– А что нам мешает сейчас золото откопать, карта-то я гляжу, подробно составлена.
- Безнадега…
Вновь наливая спирт по стаканам, вздохнул старик покачивая головой.
- Пока мальчонка без памяти валялся я в те места, что на карте указанны, наведался…Без точных координат, без цифр и прочей научной лобуды, не стоит и браться…Слишком большой допуск…Сибирь огромна, всю не перелопатишь. Да и куда спешить? Вот он в Челябинск проберется, на свою карту все разметки проставит, с точностью до метра, вот тогда уж и займемся…
- Ну а нам со Шкворнем что делать?
Разочарованно отбрасывая карту, спросил Яков.…
Ждать пока офицер сюда сам с картой возвернется.…А вдруг нет!?
- Вам?- хрустнул грибком Петр Григорьевич и отодвинул полуштоф в строну.
- Вам дети мои с этого дня придется стать его ангелами хранителями. От всяческой опасности оберегать: от патрулей красноперых, от гоп-стопников разномастных, от мокрушников.… Пока на карте вся разметка им закончена не будет, с него, да и с внучки моей – волосок упасть не должен…
Ну а потом, то, что будет с ним, потом, меня меньше всего волнует…Внучку и новую карту доставите ко мне и я думаю к маю – июню, можно будет собираться за нашим рыжьем…
Лопаты и ломы я к тому времени достану…
- Ну а где они сейчас, офицер твой, да внучка? Тайга большая, а вдруг, да и не найдем?
- Найдете!
Жесткая ладонь старика хлобыстнула по столу.
- Найдете. Я их по утру в сторону Ново - Николаевска послал…Ну а вы, через Маталассах, на снегоступах до станции, раньше их окажетесь…
Ну как уяснили?
- Уяснили, Петр Григорьевич – за всех ответил Шкворень и направился к сеням…
- Наталью сберегите!- крикнул им вслед Сохатый и как только за мужиками захлопнулась дверь, трижды перекрестился, обстоятельно, двумя перстами…
Продолжение следует... (Ежедневно в 15:00)
Автор: Господин Борисов
Источник: https://litclubbs.ru/articles/53590-bezymjannyi-scenarii-prodolzhenie-2.html
Содержание:
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: