— Лена стой, остановись! Что случилось? Тебя трясет всю. Пошли на кухню, попьем чаю и поговорим.
Я влетела в хостел. Не помню, как вышла из больницы, как перешла все дороги и туннель. Крик Натана и крепкая рука остановила на входе. Мое лицо было мокрое от слез, очки не скрывали красноту, нос распух. Всю дорогу я ревела, не обращая внимания на людей.
— Подожди, то есть он так и сказал: "Вам просто не жалко Сына, чтоб его резали?!"
Мы сидели на кухне, я пила вкусный, душистый чай и рассказывала ужасы последних часов, общения с врачом. Я говорила, а сама медленно осознавала, что это и правда произошло со мной. Лицо главрача, его глаза, усмешка, не стирались из памяти.
Я так часто в последние дни слышала фразы врачей:
— Мамочка, да что вы так хотите, чтоб его разрезали то?! Далась вам это биопсия. Парень здоров, как бык. Бегает. Ест как слон, его аппетиту позавидовать можно. А вы его под нож пихаете!
Может я схожу сума?! И правда желаю зла ребёнку.
— Лен, хватит себя грызть. Ты ни в чем не виновата. А давай завтра ты найдёшь этого доктора и согласишься на его условия? И все запишем? Таких надо наказывать..
Но, операция " Наказание" не получилась. Ребята нашли диктофон, дали деньги. Старшая медсестра главврача сказала:
— Вы опоздали, он уехал на отдых. Надо было думать быстрее.
Что меня держало и удерживало, чтоб не свихнуться.. Сын. Звонки домой. Ребята из хостела. Мариша, походы к Матронушке. Я взывала к Богу и просила укрепить. Училась держаться за Его руку.
Я старалась не нервничать, не показывать слез Роману. Иногда отчаяние накрывало и тогда сбегала. Я как загнанная лань металась вокруг больницы, ища выход..
— Сейчас к вам придет анестезиолог. Задаст вопросы, надо заполнить документы к предстоящей операции.
Медсестра отдала карту и вышла. Девочки соседки зашептали.
— Лена, это пятитысячник.
Я уже слышала рассказы про этого Дядю. Мужчиной не назову. Он делает анестезии детям, и чтоб все прошло хорошо, и ребенок проснулся бодрым, надо в карман ненароком положить бумажку. Так между прочим, во время разговора. Именно пять. Иначе будет приходить в палату постоянно, до и после операции.
Роман уже имел право голоса, сам подписывал документы. Он тщательно читал каждое соглашение на исследование и всегда задавал много вопросов. Вчера перед бронхоскопией замучал врача. Но, доктор похвалил его и отнёсся с пониманием.
— Мама, уйди. Я сам с ним поговорю. Проснусь без денег.
Рома выгнал меня из палаты. Я вышла на улицу. Картинка которая не меняется. Гуляющие дети с грустными глазами. Кого-то везут в коляске, кто-то в маске-респираторе плачет и пытается снять. Жарко. А хочется дышать и вдыхать, без тряпочек и угольного фильтра. Но, нельзя, любой маленький микроб, после операции или химии может сломать все планы.
От этих глаз нельзя отвернуться. Рома не может смотреть, старается избегать, уходить с тропинки. И часто задает вопрос, когда видит глаза полные слез :
— Мам, а их спрашивали хоть раз, чего они хотят? Сами дети..
Он не понимает позицию родителей, принимать решения, даже не поговорив с ребенком. Считает, что даже самый маленький человек, имеет право знать и выбирать. У него был яркий пример друга. Которого не спросили и лечили. Печальный пример и исход.
Я вернулась в палату, смех и гогот оглушил меня.
— Лена, он был удивлен, что ты его не дождалась. А Ромины вопросы про инъекции и опыт работы, качество обслуживания, сбили его с толку. Он ушел, но обещал вернуться, как Карлсон.
Мамочки хохотали и хвалили Романа. День операции не назначили из-за предстоящего выходного, День России. Три дня отсрочка.
— Мама, съезди домой. Меня не отпустят, а ты свободная. Я здесь побуду, а тётя Марина меня в хостел будет забирать днем. Ты отдохнёшь. Серёжка скучает, месяц без тебя Мелкий.
Я рвану домой. Где-то в глубине души понимая, что мне нужен этот глоток свежего воздуха. Дальше будет тяжелее, а силы на исходе. Роман это тоже чувствовал...
Продолжение следует..
Предыдущая глава здесь
