- Нет, Митька, я против! – с недовольным видом скрестила руки на груди Агафья Ивановна. – Ты у нас парень справный, а она… - махнула рукой мать. – Тощая, бледная. Неказистая девка! Уж не хворая ли она? Нет, я против! Как она по хозяйству будет управляться?
- Нюра – мастерица на все руки, она всё умеет. Мам, ты не смотри, что она на вид такая хилая, сила в ней заложена мужицкая.
- Прям уж мужицкая… Не выдумывай, сынок. Ох, и где ты такую невесту себе нашёл?
- Из села Абрамово она, - ответил Митя.
- Тебе в нашем селе девок что ли мало? Давно тебе твержу: бери Настьку Рыжикову – не прогадаешь. Вот девка! Кровь с молоком! А каких сынишек тебе нарожает – богатырей!
- Не мила мне Настька, мам. Мне только Нюра мила, как только увидел её, с тех пор на других девушек не гляжу. Женюсь я на Нюре, мам, - упрямо твердил Митя.
- Да что ж не сговорчивый ты такой? – гневалась на сына Агафья Ивановна. – Семён, а ты что молчишь? Сын твой собрался неказистую Нюрку в дом привести, а ты молчишь! Не пара она нашему сыночку, не пара!
- Моя мать тоже отговаривала меня от свадьбы с тобой, - заговорил, наконец, глава семьи. – Тоже говорила, что другая мне жена нужна, что толку от тебя не будет в работе.
- Это от меня-то толку нет? – обжигающая волна негодования захлестнула Агафью Ивановну. – Разве я плохая хозяйка? Скажи мне, Семён.
- Хозяюшка ты отменная. Я всегда знал, что не прогадаю с тобой, потому и взял тебя в жёны. Получается, не ошибся я, а мать моя – ошиблась. Вот видишь, а если бы я послушал тогда её?
- Не знала я, что твоя мать против меня была. Она ведь даже слова мне не сказала…
- Мать моя мудрая женщина была, потому и не сказала. Вот женится Митька – и ты его супружнице тоже ни слова не говори.
- Ну, значит, будем к свадьбе готовиться… - тяжело вздохнула Агафья Ивановна.
Нюре было девятнадцать лет. Худенькая, маленького роста – её можно было принять за девочку-подростка.
- Сынок, ты бы повременил со свадьбой, - просила мать. – Что ты в июне жениться удумал? Обожди до сентября, урожай соберём – вот тогда и о свадьбе можно подумать.
- Нет, мам, я уже всё решил. Женюсь сейчас!
- Да что ж ты такой нетерпеливый?! А чем мы гостей угощать будем? У нас картохи совсем мало осталось, самим на всё лето не хватит. Вот убрали бы к осени урожай – тогда и гостей можно звать.
- За картоху не переживай, мам. Отец Нюры привезёт, сколько нужно, они прошлой осенью очень хороший урожай собрали.
- Это что ж, в Абрамово заморозков в июне в прошлом году не было? – удивилась мать. – Село-то рядышком от нас совсем.
- Не было у них заморозков, их село на пригорочке стоит, а наше – в низинке.
7 июня 1941 года гудело всё село Кутепово. Шутка ли – Митька Сильнов женится. В саду были накрыты праздничные столы. Гостей ждали самые простые угощения: варёная картошка с различными солениями, жареная курочка, пироги. Посреди стола стояло главное угощение – запотевшие бутыли с самогоном.
Счастливые молодожёны, сидевшие во главе стола, смущались и робели, не привыкли они быть в центре внимания. Зато гости веселились от души. Свадьба вышла весёлой и шумной, звуки гармони затихли над селом только на рассвете.
Нюра поселилась в доме мужа. Домик Сильновых был небольшим: кухонка, половину которой занимала печь, и три крохотных комнатки. Удобства – во дворе.
Одну комнату занимали родители Мити, другую – два его брата, девятнадцатилетний Лёша и семнадцатилетний Ваня, третья комната была отдана молодожёнам.
Нюра очень стеснялась братьев Мити, которые постоянно над ней подшучивали. Вела она себя в новом доме тихо и скромно, боясь лишний раз показаться на глаза кому-то из домочадцев, за исключением мужа, конечно.
- Нам бы сыночка с тобой, Нюра, - сказал Митя.
- Ванька вчера спрашивал, когда племянников ему ждать, - смущённо опустила глаза в пол Нюра.
- Ну, Ванька! Язык у него очень длинный! – не на шутку разозлился Митя. – Видимо, придётся язык этот ему оторвать.
- Будут у нас с тобой сыночки, будут! – улыбалась Нюра. – И доченьки тоже пусть будут.
- Согласен! Пусть у нас два сыночка и две дочки будут – не меньше!
Молодожёны строили планы на жизнь и не сомневались, что их совместная жизнь будет счастливой. Они и предположить не могли, что со дня на день прилетит страшная весть: война…
В конце июля на фронт отправился Митя, вслед за ним ушёл и Лёша. Младший Ваня, весельчак и балагур, вмиг посерьёзнел и отчаянно рвался туда, где были его братья. Но Ваню не брали, восемнадцать лет ему исполнялось только в феврале.
Спокойная и размеренная жизнь в доме Сильновых перестала быть таковой. Агафья Ивановна и Нюра каждый день лили слёзы от переживаний за сыновей и мужа. Ваня ходил хмурый и злой из-за того, что его не берут на фронт. Только глава семьи, Семён, сохранял относительное спокойствие.
- Ванька, ты что из стороны в сторону мотаешься? А ну, сядь! – рявкал он на сына.
- Пап, ну почему такая несправедливость? Почему Митьку с Лёшкой забрали, а меня не берут? Что я – ребёнок какой? Мне до 18-ти осталось-то всего-ничего.
- От того, что ты крутишься по дому, как волчок, ничего не изменится. Придёт твоё время – и заберут тебя.
- Так к тому времени наши врагу уже хребет сломают. Вернутся мои братцы с войны героями. А я? Нет, не стану я ждать, когда 18 мне стукнет. Раньше уйду! Всеми правдами и неправдами уйду!
- Ты куда собрался-то, Ванька? – кинулась к нему мать и крепко вцепилась в его плечи. – Я двоих сыночков туда уже отправила, теперь нет мне покоя. Каждую минуту за них тревожусь, сон потеряла, всё думаю: как они там? Тебя не отпущу! Слышишь?!
- Я уйду! Всё равно уйду! – упрямо твердил Ваня. – Отсиживаться дома не собираюсь, я не трус какой-то! – парень скинул руки матери со своих плеч и выскочил из дома.
- Семён! – взмолилась Агафья Ивановна. – Запрети ему! Ты же знаешь Ваньку нашего. Если удумал он чего – обязательно сделает.
- Не стану я ему ничего запрещать… Да и послушается ли Ванька меня? У него, вон, как глаза горят. Сбежит он на фронт, Агафья, всё равно сбежит. Ни одна сила его не удержит.
Агафья заплакала в голос. Нюра находилась в своей комнате, но слышала весь разговор. От плача свекрови, тоскливого и протяжного, у неё побежали мурашки по коже, она бросилась на кровать, накрылась подушкой и тоже зарыдала.
«Митя, Митенька, любимый мой, возвращайся живым и невредимым. Возвращайся скорее» - всхлипывала Нюра.
Конец октября на дворе стоял. Нюра была дома одна, когда в дверь постучали. Нюра страшно боялась стука в дверь, боялась, что придёт почтальонка и принесёт недобрую весть. В их село уже четыре «похоронки» прилетело.
Нюра с замиранием сердца открыла дверь. На пороге стояла молодая девушка, держа на руках закутанного в платок малыша лет двух, рядом стояла девочка постарше. Выглядели они испуганными и уставшими, лица и одежда неожиданных визитёров были очень грязными.
- Помогите! Нам нужен врач! – просила девушка.
- Проходите в дом, - пригласила Нюра. – Кипяточком вас напою, согреетесь. Холодно на улице.
- Да, холодно, - поёжилась девушка, одетая в старенькое пальто с заплаткой. – Спасибо вам…
Гости вошли в дом, старшая девочка испуганно озиралась по сторонам, а малыш спал на руках у девушки.
- Врача у нас в селе нет. И не было никогда, - сказала Нюра. – Что с вашим сыночком стряслось?
- Это девочка. И дети это не мои, - ответила девушка. – Мы в эвакуацию на поезде ехали, но был налёт, разбили наш эшелон, немногие уцелели. Кто уцелел, на другой поезд пересадили. Я надеялась добраться до города и в приют детишек устроить. Я знала эту семью, их фамилия Агаповы. У девочек никого из близких родственников не осталось... Старшенькую Лидой зовут, она родилась в июле 36-го года, а младшенькая – Вера, она в ноябре 39-го родилась. Вот-вот 2 годика ей должно исполниться.
До города мы не доехали, - продолжила рассказ девушка, - высадили нас на станции, побоялись, что тиф у ребёнка. Спасибо, добрый водитель полуторки довёз нас до ближайшего населённого пункта – до вашего села.
- Жалко детишек… - с трудом сдерживала слёзы Нюра. – Такие детки хорошие. Как же их в приют-то отдавать?
- А что делать? Я не могу их себе оставить, поймите. Мне всего семнадцать лет, я сама круглая сирота. Не вытянуть мне этих девчушек, - словно оправдывалась девушка. – Врача нужно, врача. Слабенькая Верочка совсем, спит всё время. Боюсь, помрёт…
Лида заплакала, тихо, беззвучно, только слезинки, катящиеся по щекам, утирала.
- Не переживай, поставим мы твою сестрёнку на ноги, - наклонилась к девочке Нюра и протянула руку. – Меня тётя Нюра зовут.
Девочка замерла и молчала.
- Она молчит второй день, - сказала гостья. – Видимо, с испугу… а так-то разговаривать она умела, она не немая.
- Вы посидите здесь, а я к бабе Шуре сбегаю, травница она у нас. У неё есть отвары от всех болезней, все в селе за лечением только к ней обращаются – она быстро всех на ноги ставит. Для Верочки у неё точно лекарство найдётся. Может, и Лидушке чем помочь сможет.
Нюра вернулась от бабы Шуры достаточно быстро, лекарство для Веры принесла, а против недуга Лиды травы бабы Шуры были бессильны.