- А поедем в центр? - неожиданно предложил Ромик.
- Мне рассказали, что там, в районе Чернышевской, алисоманы какие-то тусуются, подвал себе захватили.
- А поехали, познакомимся с ними! - ответил я скучающему другу, сам не зная, чем заняться с утра.
И мы, не мешкая, пошли на трамвай 25-й, соединяющий Купчино с центром. Уже в трамвае я спросил:
- А ты себе представляешь, где их там искать?
Ромка уверенно кивнул головой:
- В подвале каком-то, возле метро. Найдём.
Был обычный день 1991 года. Он только начинался и был пока ничем не примечательный. Дальнейшее в нём зависело только от нас. Мы привычно организовывали свой досуг в соответствии с понятиями о приятно проведённом времени. Лучшими считались моменты, которые потом вообще не удавалось вспомнить, они же становились незабываемыми для очевидцев.
Я всегда соглашался на все предложения друга, не спрашивая его ни о чём. Я знал что, благодаря нашему присутствию, можно любое, даже самое скучное мероприятие, превратить в неизгладимые воспоминания. Правда, пропускали нас не везде, чаще задерживали. Например, за внешний вид или просто так.
В тот день Ромик выбрал для себя классический стиль в одежде. На нём было чёрное длиннополое пальто, чёрный нашейный платок, серьга. По пальто элегантно располагались несколько значков с Кинчевым. Волосы по моде взъерошенные и в снегу.
В трамвае шёл снег и опускался проседью на наши юные головы. Он летел через разбитые стёкла окон и ложился вдоль сидений на пол, это было красиво, я потом такое видел в клипах MTV, когда оно появилось.
Со мной разобраться было сложнее. Зелёные резиновые сапоги с войлочными отворотами, полосатые штаны, клетчатое пальто. Нет, про пальто надо отдельно. Я нашёл его на антресоли, со слов родителей, оно принадлежало когда-то деду, какому-то одному из двух. Я забрал его себе, очарованный механизмом воротника с жёстким китовым усом по технологии начала 20-го века. Ворот поднимался и опускался как капот автомобиля, резким движением вверх или обратно, даже характерный щелчок был слышен.
Пальто было не просто в клетку, оно было грязноклетчатым, болотным с кирпично-ржавыми вкраплениями. Я выбил из него пыль, надел на себя и понял: более несуразную вещь найти будет сложно (невозможно). Свою любовь к нему я подчеркнул тремя десятками значков с разными представителями контркультуры, от Кинчева до Летова. Часть значков, наподобие нейронных сетей, были соединены между собой цепочками.
Это выглядело очень красиво и привлекало внимание издалека, поэтому меня чаще, чем Ромика, забирали в милицию. Для эпатажа я ещё и волосы постоянно подкрашивал, от зелёного до оранжевого, в зависимости от настроения и красителей. В тот день я был пегий, большими пятнами.
В конце улицы Восстания мы вышли из вагона и наугад зашли в первый же двор через арку. На спинках скамеек и вокруг них шумела довольно большая компания пьяных подростков с ярко выраженной агрессией во внешнем виде и поведении. «Ну, слава богу, хоть искать их долго не пришлось», — подумалось мне.
— Смотрите! К нам панки пожаловали! Сами!!! — обознались они на наш счёт. И с ходу бросились в нашу сторону с кулаками наперевес, один влетел в меня, я ответил, краем глаза успевая заметить размахивающегося рядом Ромика...
Алисоманы и панки - две враждующие между собой в то время группировки, внешне почти неразличимые для обывателей. Корни вражды проросли из одного рок-фестиваля, где, не сойдясь в музыкальных предпочтениях, выясняли отношения представители разных направлений альтернативной музыки.
Чернышевские алисоманы почти сразу поняли, что мы свои, мы с ними успели обменяться лишь парой ударов. Сложнее всего было оторвать от меня самого напитого из них, впившегося клещом. Ромик его выкручивал за голову.
А потом мой друг Рома, окончивший музыкальную школу Купчино по классу фортепиано, очаровывал всех игрой на гитаре. Ребята завороженно слушали, передавая нам бутылки по кругу. В паузах нарытый «клещ» пытался снова дотянуться до меня, но резкими ударами своих друзей грузно опускался обратно на скамейку. Объединённые музыкой, мы сидели, нахохлившись воробьями, на спинках скамеек и под хлопьями падающего снега пели:
... Подворотни растили их,
Чердаки заменили им дом,
Каждый из них ненавидел крыс,
Каждый из них был котом.
В новых районах большого города
Война... Это закон.
Каждый из них знал своё место,
Когда вставал район на район...
Пели по очереди, но было холодно и решено перебраться греться в подвал. Подхватив «клеща», ребята ушли к себе, а мы, поблагодарив их за гостеприимство, пошли к метро.
На «Пионерской» нас как будто специально ждали.
— Стоять!!! Алисоманы!!! — толпа припанкованных верзил с ирокезами встретила нас прямо на выходе из метро и тут же попыталась оттащить в сторону, за ларьки. Самый рослый схватил меня «за грудки». Мы не могли этого допустить, там бы и остались, за обоссаными ларьками среди бумажек. В сопротивлении я потерял часть своих значков, а Ромик получил брутальную царапину на скуле. Чем ещё больше покорил свою девушку с «Пионерской», к которой мы приехали.
Ромик был сложный, использовал какие-то недоступные информационные каналы, неожиданно узнавал про «закрытые» концерты или где купить гитары, знакомился с людьми из других районов, источников информации никогда не раскрывал.
Со мной всё было проще, я был ленивый. Я дружил с одношкольниками и дворовыми, влюблялся или в одноклассниц, или пионерлагерных. Мой мир был очерчен границами Купчино, и даже сейчас спустя десятилетия, я продолжаю встречать купчинцев везде, где бы я ни работал. И у меня с ними всегда прекрасно складываются отношения. За всю свою жизнь я не имел ни одного знакомого из центра города. Догадываюсь, что где-то я их всё-таки видел, скорее всего, они есть.
К Ромкиной подружке мы приехали уже на кураже и в весёлом расположении духа, перед тем как позвонить в дверь, привычно разрисовали стену лестницы символикой АЛИСЫ. При входе в квартиру девушки висел какой-то календарь с пустыми листами, я пролистал, на предыдущих от руки были вписаны даты и пожелания с закорючками росписей. Я сделал так же. Пожелал и расписался. Позже Ромик рассказал, что ради расположения к себе родителей девушки ему пришлось отмывать стену и извиняться за календарь.
Дело в том, что в этом доме часто бывали именитые гости, вот для их автографов и был предназначен этот рукописный календарь. Ну всякие там Боярские или Собчаки. Мою страницу, нет, две мои страницы вырвали и выбросили, как мне сейчас кажется, зря.)
Девушка эта, помимо приличной семьи с автографами при входе, ещё и училась неподалёку в какой-то элитной школе. В тот вечер там должна была состояться дискотека. Она и состоялась под нашим руководством. Не зря же мы ехали через весь город с новым альбомом АЛИСЫ. Его и предложено было, без лишних разговоров, поставить школьному диджею.
В тот же вечер Кинчев обрёл, нашими стараниями, не меньшее количество новых поклонников, чем мой друг Рома. Такого в той школе ещё не видели никогда. (На будущее дирекция ввела после нас правило — никаких посторонних!)
Под звуки «Шабаша» дух Кинчева впился и вкурился в Ромика.
Даже я, глядя на его неистовый танец под грохот гитар, готов был свидетельствовать, что передо мной лидер группы АЛИСА. Вокруг моего, одержимого дьяволом рок-н-ролла, друга собралась и ритмично раскачивалась толпа его поклонников. Не сводящие с него восхищённых глаз, они вскидывали «рога» из пальцев и повторяли за ним слова неизвестных песен!!! Ромик упивался происходящим. Я потихоньку упивался, глядя на этот шабаш старшеклассников, расплющенных по танцполу удвоенной энергией Кинчевых.
Чем закончился тот вечер, я не помню. Но, как я уже упомянул, нас с Ромой в эту элитную школу больше не пускали. А в свою среднюю мы уже два года как перестали ходить. Зачем? 8-ми классов нам вполне хватало.