Я никогда не баловал кошек едой. Из всех типов кормления больше всего мне по душе «стародеревенский стиль». Ему меня научила моя бабушка. Моя бабушка, хоть и не умела читать, была редкой мудрости человек. Бабушка в принципе не кормила ничего, что не несло яйца, не давало молоко, шерсть, или какую-либо иную, очень практическую пользу. Слова «ну, она создаёт настроение» в бабушкином лексиконе отсутствовали. Максимум, на что могла рассчитывать кошка, – на кусок хлеба под настроение. Ну или по праздникам.
Позиция бабушки была выверена веками: «Здесь полно мышей, воробьёв и прочей живности – вот твой рацион». Хотя слова «рацион» бабушка тоже не знала, а выражалась гораздо короче: «Жри!»
Ну и плюс кошке полагалась куриные или рыбьи потроха при готовке. А так как куриная лапша была в моём рационе регулярно, то и с кошачьим рационом было всё в порядке.
А если ещё проще, то «стародеревенский стиль» кормления формулируется просто и коротко: нет никакого специального кормления. Просто есть твоя жизнь. Если ты её обустроил правильно, если ты сам сыт, то сыты и довольны те, кто рядом с тобой. Включая кошек. Бабушкина кошка была упитанной, с блестящей шерстью, всё, как показывают в рекламах, которых тогда, к счастью не было, не было. А ещё она знала своё место в иерархии дома.
Но в современном мире несколько иные тенденции. Кошачья еда стала разнообразнее и дороже человеческой. Намного. И вообще непонятно: кошка для человека или человек для кошки? В некоторых случаях жизнь семьи вертится вокруг кошки, и кошки эту новую иерархию чувствуют. И ведут себя соответственно.
Хорошо, что моя бабушка не умела читать.
Были у меня такие знакомые. Я зашёл к ним в гости, и радостные хозяева гордо показывали мне кота с каким-то очень замудрёным названием породы. Я не запоминаю породы, которые состоят больше чем из одного слова. Единственная порода, которую я знаю, называется: «Кот». Ну или: «Кошка», в зависимости от половой принадлежности.
А там было наворочено что-то «мраморное на серебре», и ещё всякие длинные слова.
У кота был паспорт, родословная и медальки. В ту пору офицерам паспорта не полагались, а полагались удостоверения личности. У меня не было ни паспорта, ни родословной, да и по медалям котейка ощутимо меня превосходил.
Поэтому я уважительно кивнул, и протянул коту кусочек колбаски. Кот презрительно фыркнул и отвернулся.
– Ишь ты! – вслух подумал я, – Не голоднОЕ.
Мои кошки были готовы к приёму пищи всегда.
– Ты что? Он ест только куриные грудки! – гордо сообщила хозяйка.
Я презрительно фыркнул и отвернулся. Но – про себя. А на себе – изобразил вежливую улыбку.
Был конец девяностых, с куриными грудками было сильно хуже, чем сейчас. Тогда ещё не все забыли «Ножки Буша».
Я был воспитан армейским бытом, а армия всегда презрительно отвергала любые претензии к качеству еды. Вся органика пригодна в пищу без ограничений. Вкус, запах и внешний вид еды – вторичны, и значения не имеют. Иное – ересь для разных слабаков подозрительной гражданской наружности.
В теории я ещё мог понять человеческие капризы в отношении пищи.
Капризы животного, пусть и с мудрёными породами – в принципе нет. Пусть скажет спасибо, что само не является моей пищей.
А потом эту жувотную хозяева принесли мне «на постой». Куда-то им нужно было далеко и надолго уехать. То ли в отпуск, то ли за теми самыми грудками, времена были всё же ещё тяжеловатые.
Мне передали его особенную миску, график кормления, причёсывания этого чудовища чуда и секретный рецепт приготовления грудок. Мало того, что этот …дон ел ТОЛЬКО грудки, так он их ел ещё особо приготовленными. Оказалось. Сырыми он брезговал.
А я служил Родине, и дом выполнял функцию базы подскока, а не филиал ресторана. Сразу после службы Глубоко за полночь я вернулся на базу подскока, и увидел требовательную морду кота:
– Жрать давай! – с порога заявил кот.
Я наложил себе каши, и по-братски поделился ей с котом.
Кот обиделся и ушёл, и что-то там долго ворчал и шипел из дальнего угла. Выглядел он донельзя оскорблённым.
– Ну как хочешь – согласился я.
И ушёл служить дальше. Что-то там было стандартно-армейское, то ли тревога с выездами, вылетами и налётами, то ли просто война, но вернулся я суток через трое.
Несколько суток непрерывного служения Родине напрочь отбивают желание готовить не то что куриные грудки коту, а даже яичницу себе.
Меня встретил возмущённо орущий кот и стал требовать еды. Каша лежала в миске нетронутой.
А у меня есть железный, незыблемый принцип: новая еда в кошачьей миске появляется исключительно тогда, когда из неё пропадает старая. Не доел? Не голоден!
Кот не был знаком с моими принципами.
– Так вот же еда! – удивился я.
Кот презрительно фыркнул и отвернулся.
– Ну как хочешь – снова согласился я.
Перекусил колбасой, которую не было сил даже нарезать, поэтому я просто откусывал от батона. Кот громко, нагло и последовательно излагал свою позицию. После того, что я слушал в предыдущие сутки, я его даже не слышал. И пошёл спать. Разбудить меня было не в состоянии не то что его мяуканье, но и землетрясение силой до 5-и баллов включительно.
Противостояние продолжалось неделю. Кот требовал еды. Я показывал ему в миску и говорил: «Смотри! Некуда класть! Съешь это – получишь другое». Кот делал вид, что не понимает. Я пожимал плечами, и уходил любить Родину всеми описанными в Уставах и Руководствах способами.
В конце концов, он меня переупрямил. Почти.
Я пришёл домой. Каша приобрела зелёный цвет. Говорят, что кошки не различают цвета. Этот различал. Кот обречённо сидел перед миской. И молчал. Только тоскливо и злобно смотрел на меня.
«Ладно, – подумал я, – сейчас умоюсь и заменю тебе кашу. С зелёной на свежую. Но пока кашу не съешь – ничего другого не проси». Чувствуя неудовольствие от того, что всё же потакаю настырным капризам, я пошёл в ванну.
Когда я вернулся – миска была пуста.
In hoc signo vinces – Сим победиши!
Будучи морально сломленным, кот перестал капризничать и орать.
Однако, старые замашки ещё давали о себе знать некоторое время. Когда я накладывал ему в миску то, что не совпадало с его кулинарными ожиданиями, он, по привычке, возмущённо вскидывал голову… Натыкался на мой иронично-равнодушный взгляд, тяжело вздыхал и приступал к еде.
– Эт ты ещё не видел, чем меня сегодня в поле кормили, – пожелал я ему приятного аппетита.
Вот интересное лингвистическое наблюдение. В армии не завтрак-обед-ужин. Не «трапеза», и даже не «еда». А – приём пищи. Сухо, функционально, лаконично. Калории есть? Белки-жиры-углеводы имеются в любой пропорции? Всё, разговор окончен. Жизнедеятельность организма обеспечена, задача выполнена.
На фотографии рядом с перловкой в банке лежат сигареты, спички. И – элементы бронежилета. Я не могу дать стопроцентную гарантию, что элементы бронежилета не являются частью сухого пайка. В 1986-м многое было возможно...
Это вам не тут, и нечего вообще.
А потом приехали хозяева кота. И долго потом удивлялись. Они уронили кусок хлеба, а он даже не долетел до пола.
Мужик потом поставил мне коньяк.
– Знаешь, – говорил он со слезами, – Он всегда сидел с такой мордой, что я малодушно сомневался, а кто же на самом деле в доме хозяин?
– Мы считали, что это у нас дома кот. Но я видел, что он твёрдо уверен, это мы живём в его доме. Слушай, а тебе кот не нужен? Породистый, как Гогенцоллерны и Монморанси вместе взятые. Недорого продам... бесплатно... Возьмёшь?
Я отказался. Родословной не вышел.
Но вот что интересно: когда я изредка приходил к ним в гости, то кот радостно бегал вокруг меня, тёрся своими медальками мне об ногу, мурлыкал и всячески выражал своё почтение.
Всех остальных, включая своих хозяев, кот игнорировал.