А дальше пошла «правда жизни». Винтовка есть, все довольны (кроме немцев), и первая в мире «фузиль» с потрясающими тактико-техническими данными что называется «пошла в народ». Ясное дело, что такой, если и не шедевр, то по крайней мере, безусловный лидер в тогдашней стрелковой сфере, называться безлико какой-то «фузиль-моделью» был никак не должен!
По логике, она должна была бы именоваться примерно так: «Винтовка Гра-Кропатчека образца 1886 года калибром 8 мм», но только попробуйте произнести эти каркающе-прищёлкивающие и малосвязанные между собой слоги без запинки, да при этом ещё и проникнуться к ним положительными эмоциями. А теперь представьте, что вы ещё и француз, привыкший к своему фонетически певучему и по-настоящему красивому языку…
Потому, когда к «фузиль-моделям» добавилось «под пулю Лебеля», сие всем понравилось. Постепенно «под пулю» плавно трансформировалось «под патрон», а впоследствии, как-то так само получилось, что ублажающее изысканный французский слух слово «Лебель» (кстати, в переводе означающее «красивый») стало произносится сразу же после «фузиля», без всяких там ненужных и труднопроизносимых подробностей. В результате, в истории вооружений данное оружие известно именно как «винтовка Лебеля».
И в завершении темы винтовки Лебеля. Все мы когда-то смотрели очень хороший фильм «Легионер» 1998 года (реж. Питер Мак Дональд), главную роль в котором сыграл звезда кинематографа Жан–Клод Ван Дамм. Фильм этот был просто замечательный, даже несмотря на отсутствие (ну, почти отсутствие) в нём боевых сцен с показом единоборств, что само по себе было достаточно неожиданно, но вполне компенсировалось героическим сюжетом, а также достоверностью с точки зрения стрелкового дела. Почему? А помните, как легионеры стреляли из винтовок, каждый раз открывая затворы и вкладывая в них патроны? При этом происходящие на экране события протекали уже в 20-е годы двадцатого века, когда не магазинных винтовок уже попросту и не существовало! Но они всё равно упорно вкладывали патроны по одному, как будто дело происходило добрых полвека назад.
Причина здесь кроется в торжестве вековечной генеральской доктрины «сложно–дорого–большой–расход–боеприпасов» которую генералы всех стран и народов, опираясь на необходимость экономить государственные средства (да кто бы спорил), активно претворяли в жизнь всё девятнадцатое и даже (частично) двадцатое столетие.
Так вот, когда винтовка Лебеля создавалась, в ней (надо думать, не без строгого наказа генерала Буланже) был предусмотрен отсекатель трубчатого магазина от затвора, позволяющий затвору работать автономно, тем самым превращая многозарядную магазинную винтовку в обычную однозарядку.
Сделать-то его сделали, а дальше можно было по-разному с ним поступить. Можно было вообще не трогать, используя только в каких-то очень уж исключительных случаях (например, при поломке магазина), а можно настоятельно рекомендовать солдатам зарядить полный магазин, раз и навсегда закрыть его отсекателем, и… при этом всегда вести огонь, вкладывая патроны по одному.
Скажете, бред? Возможно, а во Франции именно так всё и произошло! В результате во французской армии крепко прижилось понимание того, что в бою надо стрелять с одиночной перезарядкой, как это и делал герой Ван Дамма в фильме «Легионер», и лишь в том случае, когда патронташ опустеет, после чего и можно будет использовать носимый в винтовке боезапас, который обычно считался чем-то наподобие «НЗ».
Данный подход пережил Первую Мировую войну и канул в Лету только лишь во время Второй, на которой винтовки Лебеля, будучи уже откровенно архаичными, всё равно ещё кое-где применялись, в том числе и у нас, в различных вспомогательных подразделениях типа народных дружин — например, во время обороны Москвы и Ленинградской блокады.
Но вернёмся в судьбоносные восьмидесятые годы девятнадцатого столетия и вспомним, что именно в 1884 году братья Маузеры творчески модернизировали своё творение от 1871 года и создали «пехотный гевер» («Infanteriegewehr М 71/84») с подствольным магазином от Кропатчека на 8 патронов. Естественно, под патроны, начинённые старым добрым дымным порохом, поскольку другого на тот момент ещё не существовало, потому что в то же самое время Поль Вьель только заканчивал успешные опыты со своей нитратно-целлюлозной «Пудрой Б» и готовился предоставить её под грозные очи генерала Буланже. То есть, синхронно с возникновением французского бездымного пороха у немцев появилось очень даже интересное оружие, хорошее во всех отношениях, но, увы, волей обстоятельств устаревшее уже прямо-таки со дня своего создания. Ситуация усугублялась тем, что поскольку всё исходящее от Маузеров считалось высококачественным (и таковым на самом деле являлось), то эта модель 71/84 сразу же была безоговорочно принята на вооружение и в рекордно быстрые сроки изготовлена в очень даже немалом количестве.
И вот тут-то громко заявил о себе бездымный порох со своими невиданными боевыми качествами! Получилось так, что Германия невольно оказалась в положении России, которая в 1853 году (прямо перед Крымской войной) умудрилась принять на вооружение не нарезную винтовку, а гладкоствольное ружьё. То есть, взять да и к изумлению (и радости) «зарубежных партнёров» перевооружиться на заведомо устаревшее оружие. И если мы тогда снискали себе сомнительную славу как последняя в мире страна, принявшая на вооружение в наступившей эпохе нарезного оружия гладкоствольное ружьё, то Германия могла стать такой же «славной» страной, но только по отношению к патронам на дымном порохе, если бы «пальму первенства» у неё не перехватила Австро-Венгерская империя.
Надо сказать, что ежели мы «примали сие ружжо» от полнейшей безысходности (потому как наша тогдашняя полукустарная индустрия откровенно не потянула промышленного изготовления нарезной винтовки, а «примать» по требованию высочайшего начальства хоть что-то требовалось непременно), то вот с индустриально развитой Германией злую шутку сыграл его величество случай. Просто так уж нелепо всё тогда совпало.
А может это был сигнал, ниспосланный свыше относительно «рейхов»? Ведь как не крути, а с оглядкой на французские дальнобойные лебели рвение в прусском «рейхостроительстве» как-то заметно поугасло. Или, говоря военным языком, стратегическая инициатива Германии оказалась утраченной, а поскольку переваливший в аккурат в этот период за седьмой десяток и бывший досель воистину «железным канцлером» Бисмарк уже потихоньку готовился к отставке, то Франция и вовсе вскоре смогла вздохнуть спокойно.
Понятное дело, что прусская военная машина оказаться без оружия с бездымным порохом никак не могла, а раз так, то вскоре в объединённой стараниями Бисмарка Германии началась разработка нового гевера. И так уж несправедливо устроена жизнь, что все неудачи у нас всегда с кем-нибудь да обязательно персонифицируются. Смеем предположить, что провал с «гевером 71/84» незаслуженно связали с братьями Маузерами, потому как в разработке очередного гевера они участия уже никакого не принимали, да и вообще, авторство в нём было безлико-коллективное от некой «комиссии», вследствие чего получившееся оружие так и назвали «Комиссионной винтовкой гевер образца 1888 года».
Немцы, надо отдать им должное, чутко уловили свежую и явно перспективную тенденцию в оружейно–винтовочном деле. Дело в том, что глобально до сих пор существовало всего два основных рабочих вида винтовочных магазинов (всякие «ускорители–дозаряжатели» не в счёт) — это трубчатый магазин под стволом или в прикладе, а также барабанный над спусковым крючком.
Барабанный в винтовках не прижился из-за недоброй памяти о кольтовских «отрывателях пальцев», прикладный был не особо популярен из-за своей хрупкости (как–никак, приклад есть боевая ударная часть), а подствольный имел один существенный недостаток, ибо по мере опустошения он смещал баланс оружия. Если в винчестерах с их, по сути, пистолетными патронами, применявшимися, в основном, на средних дистанциях боя это было вполне терпимо, то на серьёзных дальнобойных винтовках смещать баланс было уже никак нельзя!
Хорошо осознавая данный факт, американский оружейный изобретатель Джеймс Пэрис Ли ещё в 1879 году (за пять лет до бездымного пороха) изобрёл систему со съёмным магазином. Ту самую, которую мы нынче применяем повсеместно, но тогда это было изобретение из разряда тех, про которые говорят, что оно явно опередило своё время. Трудно понять, почему оно именно так произошло. Вполне возможно, что это и был тот самый психологический барьер, через который стреляющее общество того времени так и не смогло переступить, но не будучи по достоинству оцененным современниками (очень незначительное количество винтовок было изготовлено лишь для ВМС США при полнейшей безучастности армии), данное изобретение постепенно сошло на нет, заглохнув на добрую четверть века.
Но даже в эти, ещё «ковбойские времена», когда в прериях ковбои лихо поливали свинцом из винчестеров, а армейцы степенно и с расстановкой бабахали из предписанных им уставных однозарядок, промелькнувший на американском континенте и тут же канувший в Лету приставной магазин всё равно сумел обозначить собой перспективность самого подхода к тому, чтобы размещение боезапаса осуществлялось не вдоль ствола или приклада, а непосредственно под казенной частью винтовки. Кроме того, что подобная схема заряжания автоматически снимала проблему изменения баланса оружия по мере опустошения линейно–вытянутого вместилища для патронов, она ещё и способствовала скоростной перезарядке (отстрелял, отцепил пустой магазин, вставил другой, полный). Впрочем, последнее обстоятельство тогда скорее было откровенным минусом, ибо генеральско–державные мудрые мысли относительно «дорого–сложно–большой–расход–боеприпасов» пока всё ещё были незыблемы.
Тем не менее, творчески воспользовавшись данным подходом, в 1886 году поданный Австро-Венгерской империи Фердинанд Манлихер изобрёл принципиально новый принцип заряжания. Прошу заметить, я не сказал, что он изобрёл «самый лучший», потому как будущее всё равно осталось за впавшим тогда в опалу съёмным магазином — вместо этого я всего лишь подчеркнул, что Манлихер изобрёл именно «принципиально новый принцип заряжания», потому как он наглядно продемонстрировал, что заряжать винтовку сразу несколькими зарядами можно точно так же, как и одиночным патроном, вкладывая их все сверху через открытый затвор. Для этого их надо просто предварительно собрать в единую пачку (не путать с обоймой, ибо это разные вещи) и поместить в специальное место под патронником. При этом место это необходимо оборудовать механизмом, который, по мере передергивания затвора, будет поочередно подавать патроны вверх поближе к стволу. Так родилась магазинная винтовка в привычном понимании этого слова.
Винтовка получилась удачная, и под названием «Steyr Mannlicher M.1886» (Штайр Манлихер модель 1886 г.) была принята на вооружение Австро-Венгерской армии, тем самым оспорив у немцев лавры «последней армейской винтовки на дымном порохе». Впрочем, тогда считалось, что невысокие «дымно–пороховые» качества «манлихера» с лихвой компенсировались его конструктивным совершенством и фантастической скоростью перезаряжания с возможностью совершения до 50 выстрелов в минуту (правда, без возможности тщательного прицеливания из-за пороховой пелены). И поскольку «дымных манлихеров» было выпущено не так уж и много (всего порядка 100 тысяч стволов), то в 1888 году они подверглись модернизации под 8-миллимитровый патрон, начинённый уже современным бездымным порохом.
Окончание следует...
Владимир Ерашов
ст. Старочеркасская, Россия
