Я звонила мужу и тихо плакала в трубку:
За что? За что нам всё это?
Истерика просто сковала меня: мои мысли, мою волю.
Муж отвечал:
Не за что, а для чего. Это наш путь.
С тех пор я всегда задаю себе вопрос “Для чего?”. Тогда понимание любой ситуации меняется, открываются новые грани, появляются пути решения.
За Глеба молились всё: я, муж, родственники, друзья, знакомые, даже совершенно посторонние люди проникались нашим состоянием.
Глеб родился в великий церковный праздник — Покров Пресвятой Богородицы. Есть такая поговорка: на Покров рождаться — в счастье купаться. Согласно приметам такие дети рождаются с ангелом на плече, и их судьба будет очень счастливой. Я надеялась на Бога.
В больнице тянулся как жвачка очередной день бесконечного ожидания, когда ко мне в палату зашла медсестра и произнесла:
- Вас срочно вызывают в реанимацию.
- Зачем?
- Не знаю. Идите.
Сердце моё рухнуло в пятки. В реанимацию просто так не вызывают, понимаете? В глазах потемнело, я шла и просила Бога: всё, что угодно… Только не самое страшное.
В реанимации меня ждала Инга Нодариевна, наш реаниматолог. Она, увидев моё состояние, быстро сказала:
Аня, не волнуйся, с ребёнком ничего не произошло. Сегодня у нас будет видеоконференция с Москвой, с нашими коллегами из центра Кулакова, тебе просто нужно подписать кое-какие бумаги.
Я испытала невероятное облегчение, самое главное — живой.
Медицинский центр имени Кулакова в Москве — крупнейшей научное и лечебное учреждение в стране, которое в том числе занимается реанимацией новорождённых.
После консилиума с московскими реаниматологами и неонатологами Глебу изменили схему лечения: добавили другие антибиотики, скорректировали с помощью аппаратов газовый состав крови.
Сын все так же находился в медикаментозной коме, но когда я приходила к нему: гладила его маленькие ручки и ножки, шептала, как сильно его все ждут дома… В эти моменты Глеб плакал. Беззвучно. Как рыбка в аквариуме: просто открывал ротик и личико его морщилось от эмоций плача.
Потом доктора мне скажут, что в коме малыши ничего не чувствуют, в выписке тоже будет написано: Реакция на боль — боли нет. Но я не верю.
После смены схемы лечения Глебу каждый день становилось чуть лучше: кислородная зависимость снижалась, потом убрали оксид азота. Но сын также оставался на высокочастотной ИВЛ.
Посещения родственников в отделение патологии новорождённых были запрещены — отголоски ковида. Поэтому когда приезжали муж и дочь, я могла только помахать им рукой из окна.
Врачи предлагали мне выписаться и дожидаться дома, пока Глеба не переведут в отделение патологии новорождённых. Прогнозов по нему никаких не было: он мог выйти из тяжёлого состояния и за несколько дней, а мог пройти ещё месяц.
К тому же дома, в окружении близких мне было бы гораздо легче. И не так одиноко.
Конечно, я ужасно скучала: почти три недели мы были в разлуке с родными. Сердце рвалось к дочери, но разум говорил: у дочки рядом папа, а Глеб тут совсем один. Ты нужна сыну.