Тимофей и Настя готовились к приезду гостей. Приезжали их дочери с внучками и мужьями. Дети решили отметить тридцатипятилетие их совместной жизни. Серебряную свадьбу они не отмечали и вот теперь решили отпраздновать.
Была у Тимофея идея обвенчаться в церкви, и захотел он её осуществить нынче. Заранее договорился с местным батюшкой, чтобы тот в этот день был трезвым и венчание провёл на должном уровне. Батюшка засмущался и пообещал, что всё будет хорошо, ведь и для него это тоже первое венчание. Приход он получил после освобождения из тюрьмы, где и принял сан, службу вёл хорошо, но был слаб насчёт алкоголя. Однажды в проповеди заповеди Божьи он сравнил с заповедями лагерными: «Не верь, не проси, не бойся».
Тимофей верил в Бога так же, как и большинство русских мужиков – то есть верил Богу, но не доверял священникам. Для него православие и традиции русского человека были едины, он хорошо знал Библию и преклонялся перед Её мудростью. Он всегда говорил: «Наши деды и отцы были не глупее нас, а жили по законам Божьим». Венчание для него было как пропуск ему с женой и детям в Царство Божье. Он так и сказал Насте: «Вот обвенчаемся, и буду уверен, что жил с тобой не во грехе и детей тоже зачали не в блуде».
Венчание проходило после службы. В церкви были все родственники: старшая дочь с мужем держали над Тимофеем и Настей короны-венцы, средняя дочь снимала венчание на видеокамеру, внучки, торжественные и радостные, стояли с охапками цветов, которыми осыпали при выходе из церкви "молодых". Старшие сёстры Насти, глядя на торжественность венчания, прикладывали к глазам платки.
Стол в доме Тимофея с Настей ломился от вин и закусок. Любит русский человек широко распахнуть душу, когда в ней праздник, даже если приходится к этому готовиться год и после затянуть поясок. Внучки Тимофея и Насти приготовили несколько номеров под руководством младшей дочери, клубного работника. Одна из сестёр Насти прочитала свои стихи, написанные к этому случаю, а другая спела песню Окуджавы под аккомпанемент гитары. «...Господи, дай всем понемногу и не забудь про меня…» - подпевала Настя с остальными.
- Тост давай, отец! Скажи речь! - выдал один из зятьёв.
- Я передаю слово матери, тосты – это по её части! – и Тимофей подмигнул Насте.
Всю свою жизнь Настя проработала в детском садике воспитателем, заведующей у них была грузинка, которую когда-то давно смог вывезти из Грузии лихой сибиряк. За много лет та приучила сотрудниц говорить тосты на своих вечеринках. Настя встала:
- За наши тридцать пять лет всего много было: и плохого, и хорошего, как и в каждой семье. Одни помнят только плохое – и для них жизнь плохая, другие только хорошее – для них она хорошая. Я всегда помнила только хорошее… Выпьем за то, чтобы вы все запоминали только хорошее в вашей жизни.
В это время Тимофей вытащил откуда-то резиновую Настину калошу, в которой та работала в огороде, и протянул зятю:
- Наливай шампанского!
- Полную? - не растерялся тот.
- Нет, полную уже не осилю, когда-то, в парнях, я пил за мою Настю из её туфельки, вот сейчас тоже нашёл её обувку, пью за её тост!
И он выпил, а остальное вылил себе на грудь.
- Крутой дед у нас! - визжали внучки, повиснув на шее Тимофея и целуя его.
В это время Настя рассказывала сёстрам, как в молодости, в общежитии её будущий муж на зависть её подругам лихо, по-гусарски, выпил за свою даму из её туфельки.
Долго продолжался этот вечер. И уже перед сном Настя вышла и присела рядом с Тимофеем, который смотрел на заходящее красное солнце. Оно, казалось, садилось в воду могучей сибирской красавицы-реки. Настя прижалась к Тимофею:
- Хорошо, отец, отметили тридцатипятилетие, вот бы до золотой свадьбы дожить…
- Доживём! - твёрдо сказал тот и погладил своей громадной мозолистой ручищей её волосы, в которых уже поблёскивали серебряные нити седины.