1885 год
«Ростов-на-Дону. (С натуры). На одной из бойких улиц строится большой дом. Выкладка переднего фасада уже приходила к концу: рабочие дошли до вершины здания. Во время производства работ у одного из каменщиков, как на грех, вырвался из рук кирпич и по несчастью угодил в голову тоже рабочего, подтаскивавшего вместе с товарищами известку и песок.
Мужик, получивший неожиданный сюрприз, взвыл и ухватился обоими руками за голову; из-под шапки струилась кровь: оказалось поранение покровов темени, т. е в головном черепе, между лобной и макушечными костями.
- Батюшки! Голову проломили! – заголосил контуженный.
- Что такое? Кто это тебя? – всполошился десятник, подбежавший на стон и крик.
Засуетился также и струсивший подрядчик, только что приехавший на место работ. Рабочие приостановились работать и окружили товарища, сидевшего на нижних подмостках.
- Скорее сымайте его наземь, да в больницу отправим, - распорядился подрядчик и отрядил больного к городской больнице.
- Ох, смерть моя! – держа голову руками, говорил ушибленный ни на кого не глядя.
- Молчи, сейчас спровадим тебя, - уговаривали словоохотливые товарищи и десятник.
- Нет, лучше погодите, - попросил потерпевший, - дайте мне на лекарство, я сам отправлюсь.
Передали об этом подрядчику.
- Сколько же тебе требуется? – спросил он, нагибаясь к рабочему.
- По крайности трешку бы…
Подрядчик потер верхнюю часть носа.
- Куда ж тебе столько деньжищ? Аль тебе в счет жалования записать?
- Зачем же так! Раз я виноват? Смотрели бы лучше. Коли не дадите, так я ударюсь прямо в часть…
- Экий ты, братец, какой… Ну, на, держи целковый-рупь! – сдерживая досаду, отвечал подрядчик и подал рабочему рублевую бумажку.
Рабочий окровавленными руками взял бумажку.
- Этто, положим, будь так. А с виновного, значит, я тоже менее полтины ни-ни, как уж хочешь!
Неосторожный рабочий принужден был взять за свой счет у подрядчика требуемую сумму, которую тотчас же передал жертве своей неосторожности. Последний, не говоря более ни слова, подобрал свой худой зипунишко и, продолжая размазывать по всем лицу кровь, направился в ближайший кабачок». (Донская Пчела. 32 от 05.05.1885 г).
1888 год
«Хутор Мышкин. Нам сообщают, что в субботу, 30-го апреля, около 12 – 1 часов ночи на хуторе Мышкином у казака П-ва зарезано волками штук 25 и тяжело ранено штук 10 овец; последние были дорезаны хозяином. Всего волков видели четыре штуки». (Донская Речь. 51 от 05.05.1888 г.).
1889 год
«Станица Качалинская. В последних №-рах и столичных, и провинциальных газет перепечатано сообщение «Волго-Донского Листка» о беспорядках, бывших на 6-ой неделе в станице Качалинской. Некоторые газеты наградили это сообщение довольно криминальными заголовками. Суть этого происшествия, по словам газет в том, что казаки и мужики сочинили довольно серьезное побоище. Началось с драки: мужика захватили казака и повели в станичное правление. Конечно, для казака обида горькая. Казак вырвался и побил мужиков. За первого вступились казаки, за вторых – мужики, и пошла писать губерния. Толпа вооружилась камнями, молотками и прочим. Побоище кое-как остановили, а к окружному атаману и в Новочеркасск дали телеграммы. В результате – расследование дела чиновником особых поручений».
«Таганрог. Вновь оживился наш город, вновь снуют по всем улицам сотни дрог и вновь в водовороте послепраздничной суеты, свой своего не познав, пренагло надувает и обманывает. Все праздники мы сидели во тьме по причине каких-то недоразумений между городским управлением и газовым заводом. Как говорят, газовый завод указал, что в эти дни должна быть луна. Городское управление предписало навести справки, и, несмотря на все старания нашей полиции, луна все-таки не была найдена, а по сему вопрос об освещении города оставлен до разыскания, оставивший нас во тьме луны». (Донская Речь. От 05.05.1889 г.).
1894 год
«Ростовский округ. Не проходит того дня, чтобы в земскую больницу, в селе Александровке Ростовского округа, не привозили людей различных полов и возрастов, искусанных дворовыми собаками. Мне кажется, что если бы раздеть до нога всех сельских жителей, то едва ли нашелся бы среди них хоть один процент без резких признаков собачьей «татуировки».
В большинстве случаев, трофеи собачьих экзекуций представляют раздирающие душу картины и оставляют на долго тяжелое впечатление. Так, однажды привезли в больницу еле живого крестьянского мальчика, буквально всего окровавленного, с висевшими на плечах, тоже окровавленными, клочьями бывшей рубашонки. При исследовании, на теле малютки было найдено более тридцати глубоких, сильно кровоточащих ран. Находившийся тут же больничный служитель из отставных солдат, посмотревши на израненного ребенка, сказал, что ему и в Крымскую компанию не приходилось видывать подобной страсти. «Пуще всякого смертоубийства», - заключил свою речь сердобольный воин. Нужно было лично присутствовать при подании помощи, когда фельдшер вонзил хирургическую иглу в тело бедного ребенка при накладывании швов на раны, а таких наложено было больше двадцати, чтобы составить себе ясное понятие о страшных муках, перенесенных несчастной жертвой собачьего бешенства. В высшей степени болезненные перевязки продолжались месяца два, после чего остались безобразные рубцы, в особенности на лице и на голове.
Собаководство в селах страшно развито. Численность поганых псов, можно с положительностью сказать, равна людской. Есть множество домовладельцев, у которых разных «Бузлаев» и «Волкодавов» более других домашних животных, в общей сложности.
По происхождению своему, сельские собаки принадлежат к породе обыкновенных дворовых. Все он громадного роста, с сильно развитыми клыками, горячим темпераментом и неимоверно злы; шерсть висит на них длинными клочьями; в глазах пылают искры диких кровожадных инстинктов. Редкий хозяин кормит своих собак, большинство же считает это не нужным. Благодаря этому, вечно голодное животное и вступает в кровопролитную борьбу с сытым человечеством.
И единственным предохранительным средством против дерзких собачьих поползновений на здоровье и даже жизнь человека служит дубина. Всякий, кто бы не шел по улице днем или ночью, имеет таковую в руках. Странным даже кажется, если увидишь кого на улице без дреколья. Но и дубина не всегда может считаться спасительным средством: удары, наносимые ее не очень чувствительны и их требуется много, чтобы привести пса в замешательство – оглушить его. В виду этого, некоторые двуногие, с тонким чувством самосохранения, запасаются железными вилами, кочергами и тому подобным, страх наводящим боевым оружием. Если на кого сразу нападает несколько собак, тогда всякое оружие остается бесполезным, и вы должны пожертвовать целостностью платья, кожи, а иногда и жизнью.
Привлекать к законной ответственности разнузданных собак в деревне почему-то не принято несмотря на то, что ни одно собачье истязание на проходит бесследно. Таковы, между прочим, раны на голени, которые, в силу медленного кровообращения в этой части тела, почти всегда переходят в вялые хронические язвы, служащие благоприятной почвой для развития воспаления надкостницы и кости.
Постоянное хождение с дубиной в руках и поминутное пересчитывание собачьих ребер еще и потому представляется нежелательным и вредным, что оно способствует ожесточению и без того жестоких деревенских нравов и развивает склонность к кулачной расправе.
Этими же дубинами пьяные мужики наносят потом друг другу смертельные побои, а придя домой – жене и детям. К устранению этого безобразия необходимо принять энергические меры». (Приазовский край. 115 от 05.05.1894 г.).
«Ростов-на-Дону. В Ростов за последние годы часто стали заглядывать разные бабки, которые лечат от «всяких болестей» привезенными ими травами. Еще не далее, как на днях сюда приезжала из города Орехова одна знаменитая бабка Антоновна, которая показывала письма с выражением благодарности, полученной ее будто бы даже от медицинских светил. Собрав денежки с простодушных обывателей, Антоновна выехала в Армавир». (Приазовский край. 115 от 05.05.1894 г.).
«Ростов-на-Дону. Характерное дело рассмотрено в том же судебном заседании. Пред судьей предстали лица: саженного роста отставной унтер-офицер Федор Галин и старуха, теща его, Анна Курасенкова. Бедный зять слезно жаловался судье на тещу, которая его отхлестала по щекам и ударила топорищем. Факт такой постыдной победы тщедушной старушки над таким геркулесом, а еще вдобавок бывшим военным служакой, подтвердился свидетельскими показаниями, которыми установлено, что трагикомедия эта разыгралась при довольно торжественной обстановке: жена поссорилась с Галиным и ушла жить к своей матери, но вскоре супруги помирились, и Галин, умиленный духом, входит в дом тещи, чтобы увести оттуда свою жену. Теща же почему-то была против примирения и, вооружившись топорищем, встретила ошеломленного неожиданностью зятя пощечинами. За свою неустрашимость Курасенкова приговорена мировым судьей к 7-дневному аресту». (Приазовский край. 115 от 05.05.1894 г.).
«Новочеркасск. Что любовь не шутка, это легко можно усмотреть в следующем случае, имевшем место в Новочеркасске. В одном семейном доме существовал такой порядок: прислуга по ночам не имела права отлучаться из дома. Двор весь обнесен высокой стеной, а ворота на ночь запираются. Одна из прислужниц (к слову сказать очень тучная особа) воспылала любовью к некоему субъекту и, мучимая страстным желанием лицезреть свой «предмет», решила во что бы то ни стало отправиться к нему ночью на свидание. В 10 часов ночи, когда все в доме заснули, влюбленная, не имея возможности выйти со двора в ворота или через забор, вздумала вылезть на улицу через водосточную трубу. Полезла, на половину уже высунулась на улицу и вдруг… О, ужас! Застряла в трубе. Напрасно несчастная старалась «выкарабкаться» из трубы. Половина тела ее: голова, грудь и руки, повисли из трубы над землей. Женщина поняла, что без посторонней помощи ей не выбраться, и стала громко кричать о помощи, но, как назло, на улице не было ни души. Долго пришлось ей кричать. Дело приняло серьезный характер: кровь сильно прилила к голове, и влюбленная, забыв о своем «предмете», молила Бога о спасении души. К счастью, мимо этого места, уже в 11 ½ часов ночи, проходила какая-то компания, и четверо мужчин, как сообщает «Д. Р.», едва вытащили женщину из трубы». (Приазовский край. 115 от 05.05.1894 г.).
1905 год
«Ростов-на-Дону. У здания мореходного училища взорам санитарных попечителей и чинов полиции представляется поэтическая картина: мелкая падаль (дохлые кошки и собаки), сор, кости, тряпки.… Тут же, в глубоких выемках, на ночь располагается бездомный люд (в самых откровенных позах) – золоторотцы, ночные сирены и т. д… Недалеко водопровод, Донской бульвар, училище… Словом все данные для того, чтобы здесь холера нашла себе обильную жатву». («Приазовский край». От 05.05.1905 г.).