(Моя рецензия на фильм "Жена Чайковского)
Тяжелый фильм. После просмотра остаёшься в грозовой туче и с тяжкой думой внутри. Но фильм сделан хорошо, добротно, монолитно. В фильме почти отсутствует фирменный Серебренниковский юмор, зато тут и там фирменные его же переплывы из сцены в сцену — плавные скачки́ во времени. Вот Чайковский уехал, жена его проводила, только-только зашла в здание вокзала, выглянула в окно, вышла обратно на перрон — и, оказывается, она уже его встречает обратно... — отрезка времени (жизни) между проводами и моментом встречи ни для неё, ни для нас, зрителей, просто нет: ей эта жизнь (без него) не нужна, а мы — теперь это отчётливо понимаем, и вливаемся в героиню, сопереживаем ей, вместе с ней жаждем возвращения героя. И таких «спецэффектов» в фильме полно. Красиво. (К примеру, в фильме «Измена» такой прием был использован режиссёром, кажется, единожды — сцена переодевания в лесу.)
Все актёры сыграли мастерски. (Даже Оксимирон усатый неплохо свой эпизодик выполнил.)
Две сцены вообще восторг: сцена встречи из «роддома» (параллельно бегущая побитая собака, двигающаяся так же, как родильница) с тем коротким диалогом — «ты мне никто, мой муж — Чайковский»; и сцена с утратой кольца на пожарной верёвке. Очень сильно.
Не обошлось в фильме, конечно, и без «фирменных» же Серебренниковских излишков. Сцена с пятью мачо дезабилье, уверен, не только явно не исторична, но и с художественной точки зрения нехороша — своим необоснованным гротеском она лишь портит отчётливо-прорисованную канву повествования. А вот сцена «зимнего сна», особенно в контрасте с последующей сценой пожара, великолепна.
Про смысл. Мы имеем, конечно, некую пограничную психопатологическую ситуацию. Но я не устану повторять, что любой эрос, любая влюблённость — суть тяжёлая психическая болезнь. Нам показан крайний вариант такой болезни. Как выяснилось, название фильма — это не обозначение очередного байопика, а концепт. «Я — жена Чайковского!!» — восклицает героиня неоднократно. Что это для неё?? — Бредовое удовлетворение чувства собственной значительности? Гордость за себя, за свою неординарность? Восторг от правообладания фигурой гения? Глухая-слепая-немая и «никакая» любовь? — Неясно. Режиссёр, кажется, оставляет для зрителя эти вопросы открытыми. В результате, историчность Антонины Милюковой нам уже не так важна. Нам важны тема и концепт. Где границы силы любви? Любовь ли вообще это вот всё?
Хорошо, что есть библейское определение любви (1 Коринфянам, 13 глава): «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла... все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает».
Вопрос: можно ли что-то из этого применить к главной героине фильма «Жена Чайковского»? Что-то, возможно, да. Но отнюдь далеко не всё. И вот это «не всё» как раз и обернулось бедой, которую мы наблюдаем в фильме. А что мы наблюдаем? — по сути, паранойю от собственных чувств. И тогда и «долготерпение», и «надежда» и «непереставание любить» выворачивают истинность любви наизнанку, так же, как в другом фильме Серебренникова «Ученик» герой выворачивал наизнанку во имя щегольства и той же паранойи многие другие библейские истины. Что ж в этом хорошего? Создатель дал нам не только чувства и способность/возможность концентрироваться на них, но и разум и способность/возможность быть благоразумным и уравновешенным во всём, в том числе и в проявлениях любви.
Но фильм хорош. Он показывает патологию. Однако, лицезрея её, мы вполне можем оценить собственную «нормальность».
Дружественный канал: