Цицерон став консулом первым же делом топит законопроект о земельной реформе, который мог бы умерить недовольство сельского населения, а потом начинает проводить уж больно просенатскую политику, чем буквально толкает разочарованных муниципалов в руки агитаторов против зажравшегося сената...
Катилинарский цикл. Часть 5. Консул от народа
Консульство. Манящий пик карьеры римского политика, открывавший не менее интересные перспективы, если ты был достаточно влиятелен и умен. Для Цицерона - хомо новуса, пробившегося исключительно за счет своих талантов, достижение консулата было величайшей победой, немало вскружившей голову. Шутка ли - первый консул хомо новус за 30 лет. Теперь на год Республика окажется почти исключительно в его руках - соконсул Антоний был нелюбим многими сенаторами и, чтобы получить его невмешательство в политику, Цицерон просто пообещал тому богатую провинцию для проконсульства. Таким образом он не только обеспечил собственное доминирование в их тандеме до конца года, но и лишил Катилину возможной поддержки Антония, хотя на тот момент едва ли кто-то предполагал, к каким последствиям это приведет.
Цицерон везде заявлял, что он “народный консул” и его главной заботой станет обеспечение блага этого самого народа. Вот только так вышло, что довольно часто в “кризисных” ситуациях Цицерон занимал явно просенатскую позицию, да еще и сверху прикрывался “защитой интересов Помпея”. Делал он так не потому, что он стал лютым оптиматом - гибкость политического хребта будет с ним до самой смерти. А все потому, что Цицерон пытался сохранить в Республике хоть какой-то баланс, для чего подчас приходилось защищать интересы тех, от кого ты сам недавно защищал плебс.
Еще в конце прошлого, 64 года до н.э., народный трибун Публий Сервилий Рулл выдвинул законопроект по вновь ставшей актуальной проблеме - земельному вопросу. Рулл намеревался если не закрыть его полностью, то создать механизмы, с помощью которых его можно было разрешить в некоей отдаленной перспективе. По данному закону государство должно было расселить 5000 колонистов, в основном из тех, кто лишился земли из-за деятельности Суллы, на последних участках нераспределенной земли в Италии - Кампанском и Стеллатском поле. В тот момент эти участки Ager Publicus сдавались в аренду за деньги и служили постоянным источником доходов в казну. Дабы компенсировать выпадающие доходы, Рулл предлагал обложить дополнительными налогами провинции, тем более, что Рим как раз прирос несколькими благодаря войне с Митридатом.
Эта часть законопроекта была консервативной, так как в сущности повторяла многие другие земельные законы прошлого. Но было и нечто новаторское - предложение создать механизм выкупа государством земли в Италии для расселения там безземельных граждан. Для этого государству предлагалось использовать средства от продажи земли в провинциях, земли в Италии, которой государство владело, но не использовало, и военной добычи. При этом, дабы не возникло земельных споров, предлагалось подтвердить право собственности на землю за теми, кто получил её от Суллы или легально купил в ходе проскрипций. Для организации процесса должны были быть избраны децемвиры с широкими полномочиями в области земельного устройства, финансов и судебной власти.
Если бы данный законопроект был принят, то в Риме были бы созданы правовые механизмы для постоянного процесса наделения землей, что позволило бы облегчить процесс обеспечения наделами ветеранов. Причем, так как процесс купли-продажи должен был быть полностью добровольным, то государство действовало бы как рыночный агент, тем самым поддерживая цены на землю в Италии довольно высокими, что было особенно выгодно тем нобилям, что влезали в долги - если их залоговая земля вырастет в цене, то они смогут и кредит больший получить, и при продаже больше выручить. Недовольны могли быть только крупные землевладельцы, скупавшие землю по дешевке, но четких данных об этом нет.
Среди историков идет давний спор о том, кому было выгодно продвигать данный законопроект, а вот у Цицерона, похоже, таких сомнений не было. В своем выступлении в самом начале консульства он обрушился с критикой на закон Рулла, довольно толсто намекая, что этот закон инспирирован Крассом и другими алчными и жадными гражданами и направлен против Помпея. Цицерон наглядно расписал, как алчные и гнусные децемвиры тут же погрязнут в коррупции и несомненно приведут Республику к краху ради власти и богатства. Агитация “народного консула” против закона была столь яркой, что Рулл вынужден был снять его с голосования, а амбициозный консул записал себе в актив разрешение кризиса, “грозившего погубить Рим”.
И в принципе, в словах Цицерона был некий смысл: реализация закона действительно могла привести к серьезным финансовым неурядицам и даже финансовому кризису. При этом создание органа, ворочающего огромными средствами из бюджета и почти не подотчетного сенату, могло вполне серьезно пугать Цицерона. Другое дело, что создание подобных комиссий было нормальной практикой и как-то в прошлые разы земельные комиссии узурпации власти не совершили. Более того, упрек, что закон направлен против Помпея, довольно туманен, так как единственным его аргументом является то, что в комиссии децемвиров не могут участвовать те, кто сейчас не в Италии. Но ничто не мешало Помпею продвинуть в эту комиссию своих людей, поэтому довод спорный.
С учетом мутности всей этой истории существует куча диаметрально противоположных версий:
закон продвигали Красс и Цезарь, чтобы усилить свои позиции для борьбы с Помпеем;
закон продвигали Красс и Цезарь, чтобы подмазаться к Помпею;
закон продвигали Красс и Цезарь, чтобы показать истинное лицо Цицерона, вставшего на защиту интересов оптиматов;
закон продвигал Помпей, чтобы обеспечить солдат землей;
закон продвигал Красс/Цезарь/Помпей, чтобы еще больше людей стали сторонниками Катилины;
закон продвигал Рулл, потому что нужно было решать проблему;
и так далее.
В общем, версий много, но я выберу ту, что лично мне кажется более вероятной: не важно, стоял ли за Руллом кто-то или нет, но проработка закона показывает, что это едва ли была обманка, и Рулл действительно хотел провести данную реформу. В теории, она могла бы оживить сельское хозяйство Италии, позволив тем, кто оказался неспособен справиться с сельским хозяйством, избавиться от земли и получить гешефт, а безземельным крестьянам - получить землю. Но, вероятно, Цицерон, понимающий риски для финансов государства и то, что оптиматам закон не понравится, решил его торпедировать, причём выставив все так, что закон никому не выгоден. И народ вроде бы поверил, но осадочек-то останется.
В следующий раз встать на защиту Республики и её порядков Цицерону пришлось в ходе дела Рабирия. И тут уже само дело явно было провокацией, из которой торчат уши Помпея. В начале года случилось одно печальное событие - умер глава римских культов Великий понтифик Метелл Пий, тот самый, что воевал в Испании с Серторием. Должность его была крайне почетной, но не приносящей никакой явной материальной выгоды, а потому обычно малоинтересная молодым да дерзким политикам. Обычно, но в этот раз был человек, кому эта должность была очень нужна - Гай Юлий Цезарь.
Напомню, что карьеру свою Гай строил на заемные деньги, которые давали под условие, что он их вернет, заняв какую-нибудь промагистратуру в провинции. И вот с этим была заминка - Цезарь был сверхпопулярен в трибутных комициях, но выборы преторов были в центуриатных, где гораздо большее значение имели голоса богатых римлян. И было вовсе неочевидно, что Цезарь сможет там победить. А так как денег Цезарь занял уже очень много, то необходимо было доказать кредиторам, что он сможет избраться в преторы и за него нужно держаться любой ценой. И тут на горизонте появляется понтификат, после занятия которого кредиторы дали бы Цезарю столько времени, сколько ему нужно на возврат долгов.
В Риме политика и религия были тесно переплетены: перед всеми важными решениями принято было проводить гадания, богам регулярно приносили подношения, как чтобы обеспечить успех начинания, так и после его завершения. Человек, становившийся формальным лидером всех культов Рима, становился и главным по разрешению спорных ситуаций в религиозной жизни… или их созданию. Ссориться с Великим понтификом было чревато, так как он имел немало инструментов испортить жизнь своим противникам. Вот скажет Великий понтифик, что знамения неблагоприятные, и от этого так просто не отвертишься, а значит хрен тебе, а не голосование по закону. Да и нападать на понтифика тоже стоит осторожно, все же лицо, защищенное богами, - боги-то может и смолчат, а вот плебс - точно нет.
Да, понтифик имел ряд ограничений, например, запрет покидать Италию, но это можно было обойти через сенат. Поэтому-то за эту должность боролись самые лучшие из лучших, знатнейшие из знатнейших. Победа над ними обеспечила бы Цезарю великолепную репутацию. Была только одна проблема - со времен Суллы выборы Великих понтификов были отменены и заменены договорнячком в коллегии понтификов, куда Цезарь входил, но веса у него там не было. И вот эту сущую мелочь требовалось отменить. Сенат, естественно, не пошел бы на отмену этого правила, так как: а, простите, зачем? Ведь понтификам-то наверное виднее, чем плебсу, кто из них лучше справится с обязанностями. А потому требовалось как-то заставить сенат считать это решение лучшим из возможных. И Цезарь провернул просто гениальную комбинацию.
Чтобы что-то у оптиматов отнять, нужно создать угрозу потери чего-то большего, нежели выборы Великого понтифика. И Цезарь, с помощью трибуна Тита Лабиена, нашел это большее. Лабиен - выкормыш Помпея, большая часть карьеры которого прошла под его крылом. И можно уверенно утверждать, что именно на Помпея он и работал. Вероятно, весной или в самом начале лета 63 года до н.э. он выдвинул обвинение против престарелого сенатора второго ряда Гая Рабирия ни много ни мало в государственной измене (perduellio, гусары молчать). Чего же совершил такого Гай Рабирий? Лабиен обвинил его в том, что 40 лет назад он убил народного трибуна Луция Апулея Сатурнина!
Напомню, что Старунин после неудачного мятежа сдался Марию и сенату, но в ту же ночь был зарезан неизвестным в месте его содержания. Так как свидетелей убийства не было, то и дела тоже. Лабиен состряпал обвинение на основании слухов о том, что якобы когда-то давно Рабирий хвастался, что это был он. И вот на этой шаткой базе и строилось все обвинение. Если бы Лабиен обвинил, как было принято, Рабирия в оскорблении величия римского народа, то в суде под руководством претора у этих обвинений не было бы и шанса. Но “измена родине” была более старым составом преступления, по которому давно никого не судили и постоянного суда не было. А это позволило сразу обратиться к комициям как высшему судебному органу, где плебс, который всегда хорошо относился к Сатурнину, проголосовал за правомерность обвинений и организацию по древнему обычаю суда дуумвиров.
И, сюрприз-сюрприз, кто же стал дуумвирами? Гай Цезарь и его родственник консул прошлого года Луций Цезарь. Оба дуумвира довольно быстро решили, что Рабирий виновен и, сославшись на древние прецеденты, приговорили его к смертной казни!
Наблюдавшие за всем этим сенаторы оптиматы выпали в осадок, так как у каждого из них за душой были грешки, за которые вот так вот легко и просто их могли бы потащить в “народный суд”. Естественно, что Цицерон вынужден был активно вписаться в защиту Рабирия, так как все происходящее было циничным изнасилованием римской судебной системы. Он активно выступал против судилища, а когда Рабирий после вынесения приговора дуумвиров обратился к народной сходке с “апелляцией” - просьбой рассмотреть его дело именно в народном собрании - Цицерон объединился с Гортензием, чтобы выступить защитником на процессе.
Речь Цицерона в защиту Рабирия считается лучшей в его карьере, так как, из-за введенного Лабиеном ограничения в 30 минут на выступление, он вынужден был изложить все четко и по делу. Но даже после этой речи настроения в народном собрании были таковы, что Рабирия могли осудить, и это решение было бы окончательным. И тут происходит чудесное - сначала в дело вмешивается претор Метелл Целер, прибывший недавно из армии Помпея, и приостанавливает процесс. После чего совершенно внезапно Лабиен снимает обвинения с Рабирия, но вносит законопроект о возвращении выборов Великих понтификов в комиции, который легко проходит и в сенате, и в комициях. Чуете, чуете чем пахнет?
Причем для всех должно было быть максимально очевидно, что именно благодаря Помпею вся эта история вообще случилась: его человек затеял процесс, другой же его человек позволил сенату сохранить лицо, но пришлось идти на уступки. Сами понимаете, насколько сенатские лидеры были недовольны всем этим. Так что я несколько лукавил, когда говорил, что конфликт с Помпеем был поставлен на паузу. Помпей все еще продолжал влиять на римскую политику, просто не столь активно, как прежде.
Считается, что именно его люди постоянно мешали Лукуллу получить триумф, на который он претендовал, из-за чего тот вынужден был уже три года жить за городом. Цицерон, став консулом, сделал все, чтобы Лукулл, как один из лидеров консервативной партии, таки смог получить не очень-то и заслуженное им торжество. Помпею это должно было очень сильно не понравиться. А кроме того, в том же году Цицерон защищал в суде еще одного врага Помпея - бывшего консула Пизона. И возможно, что именно эти события подтолкнули Помпея помочь в интриге Цезаря и тем самым немного отомстить зазнавшемуся консулу.
Цезарь в итоге победит на выборах, благодаря масштабному подкупу избирателей, для чего пришлось так нарастить свой долг, что если бы он проиграл, то ему, неспособному расплатиться, пришлось бы сразу отправиться в изгнание. Обогнав в избирательной гонке лидера оптиматов Катула, он стал не только Великим понтификом, но и великой занозой в заднице оптиматов. Цицерон, не вполне по своей воле, а из-за складывающейся так ситуации, все сильнее будет привязывать себя к оптиматам. А Республика на всех парах неслась к новому кризису.
Катилинарский цикл. Часть 6. Доколе, Катилина?
Консульство. Манящий пик карьеры римского политика, открывавший возможность поправить свое финансовое положение для закредитованного по самые уши Катилины. Он уже дважды пробовал и провалился, впереди была третья попытка, и её провалить было никак нельзя - кредиторы готовы ждать, но не бесконечно. Если он не выиграет выборы 63-го года до н.э., то в декабре его ждет банкротство и опускание на самое настоящее социальное дно. Ставки для Катилины были крайне высоки, поэтому он шел ва-банк.
Основным лозунгом новой программы кандидата в консулы стала реструктуризация и списание долгов. В последний раз долговым вопросом всерьез занимался Сулла еще в свое первое консульство, и за это время в Риме накопилась критическая масса тех, кто оказался в кредитной кабале. В первую очередь речь шла о политических аутсайдерах - тех, кто не обладал талантами Цицерона или Помпея, не входил в кружок Гортензия и Катула, а следовательно, не имел высоких шансов выиграть выборы и получить вкусное назначение в провинцию. Например, бывший консул “местоблюститель”, пока Красс решал проблему Спартака - Лентул Сура, исключенный цензорами из сената в консульство Помпея. Или неудачник Автронний Пет, которого в 66 году до н.э. лишили вместе с Публием Суллой консульства за подкуп избирателей. Проигравший выборы консулов прошлого года Лаций Кассий Лонгин.
Но немало страдали от долговой проблемы и обычные муниципалы, особенно из сулланских ветеранов, лидером которых стал некий центурион Гай Манлий. Многие из них оказались посредственными фермерами и быстро обросли долгами. Закон Рулла мог бы помочь решить проблему неудачливых фермеров, но его принятие сорвал Цицерон. А следовательно, все страждущие теперь обратили свои взоры на Катилину.
Катилина же повел свою кампанию максимально дерзко: выставлял себя таким же бедняком, как плебс, и в то же время активно тратил деньги на подарки, раздавал обещания, которые… а хотел ли он их выполнять? Тут ведь как, - списание долгов или их реструктуризация гарантированно встретили бы сопротивление тех всадников и сенаторов, что занимались ростовщичеством. Скорее всего, любая инициатива Катилины была бы утоплена, что автоматом сделало бы Катилину борцом за народное благо против коррумпированных сенаторов. При этом никто не мешал за кулисами договориться, что Катилина получит хорошую провинцию для разграбления в обмен на прекращение активной борьбы за законы. Ну а дальше уехать с друзьяшками в провинцию, поправить там дела и вернуться в Рим снова разбогатевшим.
В общем план мог бы быть хорош. Вот только Катилина вел себя слишком нагло. Когда Катон начал угрожать, что даже если Луций выиграет выборы, то тут же получит иск за коррупцию на выборах, Катилина с насмешкой ответил, что сметет любые преграды. Вновь выступил против Катилины и Цицерон, тесно связанный с ростовщиками. Он провел через комиции закон, ужесточавший наказание за электоральную коррупцию до изгнания на 10 лет. Но это не остановило Катилину.
В Риме уже не первый год непрерывно ходили слухи о каких-то заговорщиках, готовых вот-вот устроить переворот. Записывали в заговорщики любого достаточно яркого политика, потому что - ну кто еще? Естественно, что такие слухи курсировали и в 63 году до н.э., значительно усилившиеся из-за неблагоприятных знамений, сулящих скорую гражданскую войну. А кто у нас тут самый антисистемный политик, кто мог бы возглавить заговор? Катилина!
Цицерон, используя эти слухи и брожение народа, отложил выборы в консулы и начал атаковать в сенате Катилину и его программу. Во время одного из заседаний он потребовал Катилину ответить на вопрос, зачем тот идет в консулы, и Луций нагло заявил: “Римское государство состоит из двух организмов – один слабый, со слабою головой (сенат), а другой сильный, но без головы (народ): он, Катилина, намерен играть роль первого для второго”. В иных обстоятельствах такое заявление восприняли бы как браваду, но сейчас слишком многие восприняли как угрозу - что став консулом, Катилина станет проводить популярскую политику в обход сената. А потому от него отвернулись многие, кто мог бы до этого поддержать, в том числе и Антоний Гибрида, опасавшийся потери своего будущего проконсульства.
Цицерон мог быть доволен - его же руками Катилина превращался в угрозу Республике, а сам Цицеро становился единственным, кто мог защитить от неё. На выборы, проходившие на Марсовом поле, консул пришел в воинском доспехе под тогой, утверждая, что и ему, и всей Республике грозит опасность.
Возбужденный народ, все еще веривший в Цицерона, проголосовал против Катилины и выбрал консулами Луция Лициния Мурену и Децима Юния Силана. Для Катилины это был конец.
И вот тут начинается самая мутная часть всей истории. Цицерон, судя по всему, с самого начала подозревал, что Катилина может после выборов устроить какую-то бучу. Но то ли он недооценил решительность Луция Сергия и потому посчитал его удобным опереточным злодеем, то ли он все отлично осознавал и намеренно вел ситуацию к мятежу, чтобы потом героически его пресечь. Сам Луций Сергий и его сторонники, вероятно, заранее предполагали, что проигрыш на выборах возможен, и всегда имели наготове план Б. Это были отчаявшиеся люди в ситуации пан или пропал - либо сейчас добиться каких-то перемен в их жизнях, либо уйти на дно. Хотя из Рима ситуация в сельской Италии казалась спокойной, на самом деле брожение умов там было солидное, особенно в местах расселения сулланских ветеранов. И почти сразу после проигрыша Катилины там начались спонтанные антиправительственные выступления.
А дальше события развивались очень быстро. Катилинарии были такими себе заговорщиками, и информация о заговоре и точной его дате попала в руки агентов Цицерона, о чем тот и объявил в сенате. С его слов, 27 октября 63 года до н.э. Гай Манлий должен был поднять мятеж в Этрурии, а в Риме его поддержали бы заговорщики. И знаете что? Цицерону, призывавшему срочно действовать, не поверили!
Постоянные слухи о готовящихся заговорах были уже привычны. А реально случавшиеся утечки информации от незадачливых заговорщиков, примешиваясь к самым безумным слухам, приводили к тому, что разобрать, где правда, а где вымысел, было невозможно. Спасло ситуацию для Цицерона то, что Красс и еще двое уважаемых людей получили письма, где им предлагалось на время уехать из города. При этом Красса все это время Цицерон, да и не он один, подозревал в поддержке Катилины. И, возможно, что так и было, пока тот не решил, что риск для него слишком велик. Слова уважаемых людей о реальности угрозы заставили сенат наконец начать действовать.
На удачу в Италии как раз находились двое военачальников с готовыми явиться по первому приказу армиями - Метелл Кретик и Марций Рекс. Оба они вместе с Лукуллом ждали собственные триумфы, но, в отличие от него, не получили. Метелл хотел триумф за покорение Крита, но из-за конфликта с Помпеем сторонники последнего всячески противились этому. А вот Марций Рекс хотел триумф непонятно за что, и я не шучу. Он был назначен наместником Киликии с целью борьбы с пиратами за полгода до получения Помпеем антипиратского империя. И в этой самой борьбе замечен был лишь один раз, когда спасал из плена пиратов своего родственника Клодия (да, Рим - это большая деревня). А теперь он хотел вперед истинного победителя пиратства получить за это триумф!
И вот этих двух уважаемых людей сенат попросил срочно мобилизовать войска.
Кроме того, преторы этого года были направлены в близлежащие провинции и муниципии для поддержания контроля. В частности, Метеллу Целеру Цицерон передал в управление свою проконсульскую провинцию Цизальпицскую Галлию, чем, видимо, пытался дать понять, что он ещё друг Помпея.
А что Катилина? А он всячески делал вид, что не при делах. Даже после того, как 27 октября Манилий действительно начал мятеж. После раскрытия Цицероном даты выступления Манлия заговорщики похоже перепугались и поставили планы на паузу. Но масштаб выступлений недовольных в муниципиях похоже убедил Катилину, что шансы на успех есть, и назначил новую дату переворота… о чем снова узнали шпионы Цицерона. И снова в эту дату ничего не случилось. На заседании сената, где Цицерон объявил об этом, Катилина вновь пытался оправдаться, что никакого заговора нет, но хотя Цицерона и обвиняли в сгущении красок, Катилину никто не поддержал - никто из сенаторов даже не сел на скамьи рядом с ним. А Цицерон в своих речах против заговорщика, катилинариях, яро обличал Катилину, упиваясь всеобщим вниманием.
“Доколе же ты, Катилина, будешь злоупотреблять нашим терпением? Как долго еще ты, в своем бешенстве, будешь издеваться над нами? До каких пределов ты будешь кичиться своей дерзостью, не знающей узды?
… 2 часа спустя…
При этих предзнаменованиях, Катилина, на благо государству, на беду и на несчастье себе, на погибель тем, кого с тобой соединили всяческие братоубийственные преступления, отправляйся на нечестивую и преступную войну. А ты, Юпитер, чью статую Ромул воздвиг при тех же авспициях, при каких основал этот вот город, ты, которого мы справедливо называем оплотом нашего города и державы, отразишь удар Катилины и его сообщников от своих и от других храмов, от домов и стен Рима, от жизни и достояния всех граждан; а недругов всех честных людей, врагов отчизны, опустошителей Италии, объединившихся в злодейском союзе и нечестивом сообществе, ты обречешь — живых и мертвых — на вечные муки.”
Раунд!
На следующий день Катилина, потерпевший крах как политик, бежал из города к Манлию, предварительно сообщив всем, что уходит в изгнание. Когда стало известно, что он таки не сбежал, присоединился к мятежникам, то Цицерон торжествовал - он все это время был прав!
Но это вовсе не означало, что мятежники в Риме оставили свои планы. Более того, они нашли потенциальных союзников, которые могли помочь им. Посольство галлов из племени аллоборгов, проживающих Нарбоннской Галли, и незадолго до этого прибывших в Рим в поисках справедливости. Их племя было разорено непомерными поборами ростовщиков и наместников, последний из которых - Мурена - как раз был избран консулом. Сенат на просьбы галлов решить проблему реагировал глухим молчанием. Когда Катон сразу после выборов “во имя блага Республики” подал иск против Мурены, обвиняя его в коррупции, аллоборги могли надеяться на какое-то изменение отношения к их проблемам. Но консул Цицерон мастерски потопил дело Мурены, объясняя это тем же самым “благом Республики”. Катон сверхгибкому консулу этого не простит.
И вот, после такого отношения, к галлам обратились неизвестные, предлагающие улучшение ситуации, если они помогут в мятеже. Галлы сначала согласились, а потом, вероятно поняв, с какими горе-заговорщиками связались, “испугались” и сдали Цицерону трех контактировавших с ними людей, надеясь на ответную благодарность. Наивные, Цицерон ничего для галлов не сделает. Зато он перехватит обличающие письма, после которых отвертеться было уже невозможно. Всего были арестованы четверо - Лентул, Статилий, Цетег и Габиний. Ещё пятеро сбежали.
Речи Цицерона произвели эффект разорвавшейся бомбы: тот факт, что катилинарии хотели натравить на город галлов и поджечь Рим для создания хаоса, отвернуло от них многих горожан. Консул-спаситель Рима, единственный, распознавший смертельную угрозу Республике, был на пике славы.
5 декабря он явился в сенат, намереваясь стать главным победителем заговора: он настаивал на необходимости казни заговорщиков. Казни римских граждан! После Мария и Суллы это было не то чтобы немыслимо, но законность, на которую постоянно напирали сенаторы, это нарушало полностью. Вот только лидерам мнений в сенате это не казалось проблемой, и они горячо выступали за то, что заговорщики утратили всякое право на римское гражданство и даруемые им права в момент организации заговора. Единственный, кто выступил резко против казни, стал Цезарь - ведь сенат не имеет права выносить такие приговоры без суда. За что его обвинили чуть ли не в участии в заговоре, а разгоряченные всадники, охранявшие сенат, едва не убили Юлия.
Когда сенат принял сторону Цицерона - тот немедленно отдал приказ: привести в исполнение. Казни осуществлялись в присутствии торжествующего Цицерона. Когда всё было кончено, он вышел к народу и произнёс лишь одно слово: “Vixerunt!” (“Отжили!”).
Вся эта ситуация казалась совершенно неправильной не только Цезарю. Ещё вчера поддерживавший консула народ, когда эмоции спали, начал сомневаться в том, а чьим же интересам служит Цицерон. Кровь катилинариев запачкает белую тогу морали Цицерона куда сильнее, чем защита им коррупционеров. Ведь сенат по самочинному решению, без разбирательства в суде, без прений защиты и обвинения, отдаст приказ казнить римских политиков! А что если завтра точно так же начнут казнить не политических аутсайдеров, а уже любимчиков народа? При этом после казни кризис все еще не был разрешен - за пределами Рима оставалась армия Манлия и Катилины.
Катилинарский цикл. Часть 7. Ничто не проходит бесследно
И Катилина, и Манлий должны были пребывать в крайне мрачном настроении после получения вестей из Рима. Их армия из отчаявшихся должна была стать поддержкой для переворота внутри Рима, а не единственной надеждой на успех начинания. Даже если серьезно занизить стандарты, собранная Манлием “армия” не имела шансов на успех, кроме как по невероятной удаче. Даже самая её боеспособная часть - ветераны Суллы, были плохо вооружены. Остальные же, стекавшиеся под знамена “революции Катилины”, были бедняками, не имевшими за душой ничего, кроме желания что-то изменить. Для многих уже само присоединение к армии мятежников было актом невероятного мужества. И потому, когда из Рима пришли новости, дававшие понять, что шансов на успех осталось очень мало, началось падение и так невысокой дисциплины и дезертирство.
Тем временем в Риме в начале января 62 года до н.э. разразился новый кризис. Ни Марций Рекс, который уже давил очаги мятежа, ни консуляры Цицерон и Антоний Гибрида не были талантливыми военачальниками. Антония вообще подозревали в симпатиях Катилине, и потому идея направить именно его на подавление мятежа вызвала серьезные обсуждения, которыми воспользовался еще один Метелл, прибывший из армии Помпея - Непот. Он был избран народным трибуном этого года и сразу же предложил учредить для Помпея особое командование по подавлению мятежа Катилины. Этот ход позволил ряду исследователей предполагать, что сам Помпей и стоял за заговором Катилины, но я в это не верю - наличие мотива само по себе еще ничего не доказывает.
Идею Непота горячо поддержал претор этого года Цезарь, а вот у оптиматов от одной мысли о прибытии Помпея с армией в Италию и выдачи ему экстраординарных полномочий случился приступ кирпичного энуреза, после которого уважаемые отцы сенаторы перешли в наступление на Непота.
Лидером борьбы с идеей призвания Помпея стал другой трибун этого года - Катон. Этот республиканский кремень, уверенный в необходимости спасать республику от диктатуры, был готов для этого пойти на не самые законные метод. Когда Непот вместе с группой сторонников пришел на форум объявить о своем законопроекте, то встретил серьезное противодействие. Сначала Катон запретил глашатаю озвучивать законопроект. Когда Непот сам начал его зачитывать - вырвал текст у него из рук. Когда Непот начал читать по памяти - коллега Катона трибун Минуций Терм просто зажал рот Метеллу!
От такого поведения трибунов возмутился народ и, подталкиваемый людьми Метелла, начал забрасывать Катона и Терма камнями. Обоим трибунам пришлось прятаться в ближайшем храме, пока сторонники сената не вывели на форум своих титушек. В последовавшей затем драке сторонники сената оказались сильнее, сорвав тем самым голосование. Не самый республиканский поступок, но Катон ради высшей цели готов был, скрепя сердце, идти и на такое.
Сразу после этого на экстренном заседании сената был поставлен вопрос о лишении Непота поста народного трибуна за организацию беспорядков, но дальше обсуждений дело не дошло - ссориться с Метеллом, чьи брат и дядя на тот момент командовали армиями совсем близко к Риму, было неразумно. Да сенат попросту и не имел права на это, а следовательно, решение могло превратиться в пук в лужу и дать Непоту повод поднять народ на борьбу с произволом сенаторов. Но молодой Метелл после первой же неудачи, похоже, запаниковал: вместо попытки организовать повторное оглашение законопроекта, он устроил истерику в стиле “я еду жаловаться Помпею и лучше бы вам подумать о том, что вы натворили, прежде чем я вернусь” и свалил в закат. Совершенно непонятно, на что рассчитывал Метелл, так как его бегство фактически позволило выставить его самого виноватым во всей этой истории.
Но если с Метеллами оптиматы все же решили не ссориться, то совсем другое дело Цезарь. За предыдущий год он и так немало насрал в кашу Катулу и компании, выступал против казни катилинариев, а теперь он в открытую поддерживал Непота, и его-то уж точно можно было спокойно обвинить в организации беспорядков. Кулуарным сенатским договорнячком Цезаря быстро лишили должности претора. Вот только и в данном случае сенат не имел законного права так поступать, лишь комиции могли отозвать магистратуру, но там данное решение могло и не пройти из-за популярности Гая Юлия. Цезарь, отлично понимая это, проигнорировал решение сената и продолжил исполнять обязанности, пока сенаторы угрозами не заставили его удалиться к себе домой и не выходить оттуда.
Справедливости ради: в работе Р.М. Фролова «Отстранять от управления государственными делами (administratione rei publicae summovere): к анализу политической терминологии Римской Республики» высказывается версия, что Цезаря даже формально не отстраняли от претуры, так как решался его вопрос одновременно с лишением должности Непота. Но при этом сенаторы явно делали некие действия, чтобы помешать исполнению им обязанностей.
Посидел под этаким домашним арестом Гай Юлий всего сутки. На следующий день на форуме перед домом Великого понтифика, где Цезарь и обитал, собралась огромная толпа недовольных решением сената граждан и начала митинг. Дело очень сильно пахло городским бунтом, и Цезарь, будучи не дураком и отлично понимая, что сейчас в Италии слишком много военачальников с армиями, которые могут в случае чего устроить в Риме чистки, не воспользовался шансом. Вместо этого он призвал толпу разойтись по домам, дав сенату шанс как-то уладить ситуацию. В сенате тоже не клинические дурни сидели и отлично понимали, что если не пойти на уступки, толпа просто снова соберется завтра, и послезавтра… И то, что в Италии сейчас есть силы, которые могли бы подавить бунт, не отменяет того простого факта, что если он случится, то до конца этой истории скорее всего доживут далеко не все. Поэтому разум взял пока что верх, и Цезарю вернули его полномочия. Сами видите, насколько неустойчивой была ситуация в Риме.
Тем временем Катилина, присвоивший себе якобы нечестно отобранные у него достоинства консульской власти, пытался вести агитацию по всей Италии, но действия Цицерона и сената позволили ограничить область восстания Этрурией. Еще несколько мелких очагов мятежей были уже подавлены, и потому соотношение сил между сенатом и мятежниками было совершенно не в пользу Катилины. Отлично понимая это, Катилина, похоже, хотел уйти из Италии на север, где совершенно независимо восстали обманутые Римом аллоборги. Но путь туда был прегражден армией Метелла Целера, а с юга поджимала консульская армия Антония Гибриды, которого наконец смогли назначить командовать армией.
Назначение это может показаться странным, но из двух консулов у Гибриды был хоть какой-то военный опыт. Да и Цицерон похоже что не горел желанием удаляться из Рима, пока он был на вершине славы. Катилина отлично понимал, что в битве с Антонием его армия имеет больше шансов, нежели с Метеллом Целером и, возможно, вообще надеялся, что тот все же перейдет на его сторону. Но Антоний просто передал командование своему опытному заму и тем самым разрешил моральную дилемму. В последующей битве войско отчаявшихся катилинариев билось остервенело и упорно, но шансов на победу у них не было. Катилина будет сражаться в передних рядах и погибнет с честью, которой ему так не хватало в предыдущей жизни. С его смертью мятеж закончился, и очередной кризис будет преодолен.
Но окончание острой фазы кризиса в Риме всегда означало начало сведения личных счетов. В следующие месяцы римские суды наводнят обвинения в участии в заговоре против различных политиков. Какие-то из них были обоснованы, другие полностью лживы. Прилетел иск и Цезарю, которого обвинил некий Луций Веттий. Точнее, как некий, - Веттий был одним из личных шпионов Цицерона, который следил за катилинариями. На суде он заявил, что располагает неоспоримым доказательством вины Цезаря - письмом того Катилине, а некий Квинт Курий утверждал, что лично слышал от главного заговорщика, что Цезарь “наш слоняра”.
Доказательств этому нет, но уж больно мне кажется вероятным, что весь этот фарс устроил Катул, так и не простивший Цезарю интригу с выборами в Великие понтифики. Почему не более логичный Цицерон? А потому, что Цицерон, в отличие от прочих, отлично знал, что Цезарь сам к нему пришел и рассказал все, что знал о заговоре еще до его раскрытия. И бывший консул подтвердил слова Гая на суде, чем напрочь разбил всю линию атаки. Цезарь был оправдан, а Веттий по встречному иску о лжедоносительстве лишился всего имущества. Также досталось и судье Новию Нигеру, так как тот принял иск против высшего магистрата во время исполнения тем обязанностей, что было нарушением закона. Вы тоже оценили этот ход? Цезарь сначала снял все обвинения в суде и только потом указал на его незаконность. Вот что значит хорошее понимание не только юриспруденции, но пиара.
Чтобы разного рода демагоги не могли вновь использовать тему долгов и тяжелого финансового положения населения, Катон провел закон о снижении цен на зерно, реализуемое государством. Да, эта мера никак не решала проблему роста долговой нагрузки на селе, что подняла народ на бунт. Зато позволяла снизить влияние разного рода демагогов, например (кхе-кхе) Цезаря, на городской плебс, чей бунт был гораздо опаснее. Но на этом какие-то позитивные итоги всей этой истории и закончились.
Вся эта возня в песочнице была может и важной для её участников, но абсолютно вторичной по сути. Как и весь кризис Катилины, собственно. Потому что то, чего так долго ждали и боялись одни и вожделели другие, случилось: Помпей возвращался в Италию! И никто не знал, как он себя поведет…
Источники:
Кембриджская история древнего мира. Том 9. Последний век Римской Республики. 146-43 гг. до н.э.
Циркин Ю. Б. «Гражданские войны в Риме. Побежденные»
Каретникова В.А. «Подготовка к соисканию магистратских должностей в Римской Республике III-I вв. до н.э.: аргументы в пользу потенциального кандидата»
Везломцев В.Е. «Коррупция и антикоррупционные меры в контексте социально политического и этического дискурса в Древнеримской Республике»
Матюшкина О. Г. «АГРАРНЫЙ ЗАКОНОПРОЕКТ СЕРВИЛИЯ РУЛЛА»
Любимова О. В. «ПОЛИТИЧЕСКИЙ СМЫСЛ ЗАКОНОПРОЕКТА СЕРВИЛИЯ РУЛЛА»
Любимова О. В. «ЗА ЧТО КРАСС ВОЗНЕНАВИДЕЛ ЦИЦЕРОНА (Plut. Crass. 13. 3—5)»
Любимова О. В. «ПЕРВЫЙ ЗАГОВОР КАТИЛИНЫ» И МАРК ЛИЦИНИЙ КРАСС»
Бугаева Н.В. «Особенности Первой Катилинарии как исторического источника по заговору Катилины»
Долгова Т.А. «Тит Лабиен, VIR «FORTIS IN ARMIS»
Mark A. Temelini «Concordia and the Failure of the Rogatio Servilia Agraria»
Goldsworthy A. «Caesar: Life of a Colossus»
Утченко С. Л. «Цицерон и его время»
Автор: Владимир Герасименко
___________________________________________
Статья создана при поддержке главного филиала ZOG в РФ — исторического сообщества Cat_Cat.
Чтобы быть в курсе о выходе новых материалов самым первым — подписывайтесь сюда https://vk.com/catlegatus
С другими моими текстами можно ознакомиться здесь
Если мои тексты понравились, то подкинуть автору на пиво можно на карту: 4279 3800 2975 2807 (Сбер)