27. Броня крепка и танки наши быстры
На заседании СБТ[1] присутствовали:
президент Труменболта Грингольц Эммануил Михайлович;
премьер-министр Крант Яков Эдуардович;
министр Правды и Путей Сообщения Кекс Альберт Давидович;
министр финансов Гроссман Натан Хаимович;
министр здравоохранения и аграрного комплекса Пеньковский Соломон Эммануилович;
генеральный прокурор Цецилия Наумовна Хайт (для своих просто Циля)
представители силовых структур:
министр обороны супер суперглобстоун Бейла Ивановна Либерман;
начальник отдела цеце глобстоун Бронштейн;
шеф гестапо глобстоун Краунберг;
и, как говаривали в старину, ряд других официальных лиц.
Заседание проходило в овальном кабинете, выдержанном в нежнейших бледно-зелёных и бледно-лимонных тонах – приятных во всех отношениях. Грингольц восседал в таком изысканном кресле, по сравнению с которым даже и трон императора Бонапарта мог бы показаться простым деревенским стулом. За его спиной, на отделанной золотистой лепниной карте, белел гипсовый барельеф трезубца морского бога Посейдона, а по бокам от скипетра были расставлены очень красивые звездно-полосатые флаги – священные символы демократии и прогресса.
Ошуюю и одесную от президента расселись члены Совбеза. Перед каждым из них лежали кипы служебных документов, (в том числе и с грифами «Совершенно секретно») так что стол был обильно засеян бумажными листками, а посреди него протянулась батарея бутылок с минеральной водой и одноразовыми пластмассовыми стаканчиками. Лица у всех государственных мужей и у всех государственным дам были тяжеловесными, серьёзными и весьма озабоченными.
Собравшиеся в непроницаемом молчании ожидали, когда же президент – этот Соломон нового времени – отверзет свои сокровенные уста и из них выйдет на свет божий его благое и премудрое слово.
Соломон нового времени наморщил нос, шмыгнул им пару-тройку раз, почесал у себя за ухом, как собака, ищущая в своей шерсти блох и, наконец, произнес густым кисельным басом:
– Ну, шо? Все уже собрались, га? – он почесал щёку. – Тогда давайте приступим.
Грингольц нервно стряхнул с себя каких-то то ли пауков, то ли иных насекомых, невидимых для глаз простых смертных, замигал оловянными глазками и справился:
– А с чего мы начнём?
– Как всегда, – сказал бывший торговец крашенными собаками, а ныне советник и правая рука президента, а по совместительству и премьер-министр Яков Эдуардович Крант. – С борьбы с коррупцией.
– А! да, да… да, да… Это очень важный вопрос! И какие будут предложения?
– Предлагаю создать ещё одну комиссию… – произнёс Крант.
– Чрезвычайную комиссию! – поправил его президент, глубокомысленно вздымая палец.
– Чрезвычайную комиссию, – поправился Крант, – и наделить её самыми обширными полномочиями. В состав комиссии предлагаю включить: Кекса Альберта Давидовича, Гроссмана Натана Хаимовича, Пеньковского Соломона Эммануиловича…
– и Кранта Якова Эдуардовича, – дополнил президент.
– И Кранта Якова Эдуардовича, – согласился с ним Крант Яков Эдуардович.
– А возглавить коррупцию поручим нашей несравненной Цецилии Наумовне Хайт, –игривым тоном произнёс Грингольц, как видно, и сам не понимая, какую дичь он сморозил. – Как, Циля, справишься?
Члены Совбеза, впрочем, сделали вид, что не услышали ничего дивного в словах своего кормчего. Цецилия Наумовна, довольно элегантная дама в платье весьма рискованного покроя, смиренно потупила очи.
– Ну, если вы мне доверите... – она подняла на президента преданный взгляд. – Если вы доверите мне, господин президент, то, конечно же, возглавлю. А куда ж мне деваться? Как говаривала моя покойная мама, если не ты, дочка, то кто?
– Отлично! И первыми, кого я бы взял за яй… я имею в виду за его вымя, – произнёс Грингольц, сурово топорща брови, – так это Домбровского и Кашпировского.
Цецилия Наумовна несмело подняла руку, словно ученица первого класса.
– Да, Циля?
– Эммануил Михайлович, Домбровского и Кашпировского мы уже и так подоили.
– Ты так считаешь?
– Да.
– Ладно. Тебе видней. Какие ещё будут конструктивные предложения?
– Прищучить Вексельберга, – предложил Пеньковский.
Но тут уж восстал министр финансов:
– Да ты чо, чувак, совсем рамсы попутал? Вексельберг нами уже обилечен. И он имеет право на спокойную жизнь.
Президент поднял ладонь:
– Господа, давайте не будем собачиться и попытаемся найти конструктив.
– Разрешите мне? – сказал Крант.
– Да, Яша.
– Как по моему скромному уразумению, – рассудительно произнёс бывший торговец крашенными собаками, а ныне премьер-министр и правая рука президента, – то пора бы нам уже обратить внимание на таможню. Сдается мне, что эти погранцы уже совсем оборзели. Слишком уж долго мы с ними нянчимся. И это – наша явная недоработка.
– Да, да, – согласился с ним президент. – Да, да… В этом предложении имеется рациональное зерно. Конечно (при этих словах он почесал за ухом и зашмыгал носом) мы должны усилить контроль над границей. Естественно, в рамках в рамках законности и существующих правил.
Он захихикал, потирая нос кулаком.
– А не поприжать ли нам и добытчиков янтаря, – внес предложение глобстоун Бронштейн.
Грингольц недовольно поморщился, и шеф Цеце понял, что сморозил что-то не то.
– Добытчики янтаря сейчас пока не актуальны, – заявил президент. – Они не делают нам погоды. Конечно, мы с вами будем иметь их в виду, но пока что давайте сосредоточимся на более важных направлениях. Цецилия Наумовна, подготовьте, будь ласка, свои предложения по таможне к следующему заседанию Совбеза. И учтите: нам нужен результат. Конкретный результат! Мы должны добиться того, чтобы ни один шекель не проплыл мимо нашего с вами… то есть, я хотел сказать, мимо государственного кармана. Как, сможете?
– Сделаю все от меня зависящее, – заверила Циля.
– А также и независящее, – добавил президент.
– А также и независящее, – пообещала ему генеральная прокурорша.
Грингольц снова захлюпал носом и потёр щеку:
– Бейла Ивановна?
– Да.
– А шо там у нас на границе, га? Тучи ходят хмуро, га? край суровый тишиной объят?
– Объят, Эммануил Михайлович, – согласилась с ним Бейла Ивановна.
– А если в атаку вдруг пойдут бурятские самураи? Как, готовы мы встретить их всей нашей мощью стали и огня?
– Готовы, Эммануил Михайлович.
Грингольц нервически подмигнул министру обороны:
– Броня крепка, и танки наши быстры, га?
– Так точно, Эммануил Михайлович. Броня крепка и танки наши быстры.
– Но всё-таки не мешало бы нам возвести, на случай внезапного нападения москалей, и дополнительные фортификационные укрепления? Га? Как вы считаете? Ну, шо-то типа линии Маннергейма?
– Да, это не помешало бы, – тактично согласилась министр обороны, уже предвкушая большую стройку.
– Вот тут кое-кто, – Грингольц воздел палец ввысь, – тут кое-кто предлагает нам опоясать юго-восток страны двойным щитом обороны. Что вы можете сказать по поводу этой идеи, как военный специалист?
– Ну… надо бы взглянуть на чертежи…
– Зачем?
– Дело в том, господин президент, что местность в прифронтовой зоне по большей части низменная, местами даже заболоченная, – пояснила Бейла Ивановна. – Так что перед тем, как возводить железобетонные укрепления…
Господин президент откинулся на спинку кресла, всплеснул руками и, размашисто захлопав в ладоши, как курица крыльями, расхохотался. Лицо его покраснело и позеленело одновременно, а на глазах выступили обильные слезы. Никто не знал, что так сильно развеселило президента, и был ли он вообще в своём уме, однако же все сочли приличным изобразить на своих лицах некое подобие натянутых улыбок.
Нахохотавшись вдосталь, Грингольц утер рукавом пиджака выступившие с глаз слезы и произнёс:
– Уф, уморили вы меня! Бейла Ивановна, дорогая вы моя, – со все ещё не угасшей улыбкой президент постучал себя пальцем по виску, – да вы что же, думаете, здесь собрались одни недоумки? Никто и не собирается возводить железобетонные сооружения на трясинах.
– А что же, в таком случае, вы собираетесь сооружать?
– Стену из сетки-рабицы! Вот что! А перед ней выкопаем ров метра в два глубиной!
– И запустим туда крокодилов, – с угодливой улыбкой сострил бывший торговец крашенными собаками.
Члены Совбеза сдержанно захихикали.
Бейла Ивановна погрустнела. До неё дошло, что стена Грингольца – это просто ещё одна схема для распила бюджета, и что ей вряд ли отломится на этой афере сколько-нибудь значимый куш. Но вступать в пререкания с президентом она не посмела. Все знали, что Грингольц очень злопамятен и мстителен, не даром же за ним ещё со студенческой скамьи закрепилась кличка «Говнюк». Так что лучше было ему не перечить.
– В общем так, Яша, – обратился Грингольц к премьер-министру. – Ты там прикинь хрен к носу, сколько нам нужно забить бабла на эту стену. Постарайся вырулить где-то миллионов на сто, или типа того. И подкинь ещё миллионов двадцать на реконструкцию музея Голубого Достоинства.
– А как же медиапроект «Окна Свободы»? – тут же влез министр Правды и Путей Сообщения. – Я уже в который раз ставлю этот вопрос.
– И сколько тебе надо, Ал? – Грингольц хитро прищурил левое око.
– Ну, хотя бы пятнашку по нашей-то бедности.
– Пятнашку чего?
– Лимончиков, – смиренно потупился Кекс.
– Не-не, – тут же запротестовал Крант. – У меня бюджет не резиновый. Впереди отопительный сезон, а у меня ни угля, ни дров, ни газу нету. Чем топить будем? Кизяками?
– Слыхал? – спросил Грингольц.
– Но, Эммануил Михайлович, как же так!? Ведь я же не для себя прошу, я за общее дело радею! Мы же должны нести нарративы свободы и демократии в массы, воспитывать новые поколения вебштейнов в духе позитивной деградации, толерантности и разумного кретинизма, разве не так? А для этого нужна финансовая подпитка. На одном голом энтузиазме далеко не ускачешь. Журналисты, шоумены, продюсеры, сценаристы, лидеры общественных мнений – все эти бляди тоже кушать хотят!
– Да, это так, – кивнул Грингольц. – Согласен на все сто. Кушать хотят все. И мы тоже всей грудью болеем за наши нарративы, кейсы и кластеры – тут президент приложил ладонь к груди. – Народу нужны зрелища. И я ведь сам вышел из актёрской среды. Телевидение, психиатричка, силовые структуры – все это должно работать в одной связке и лелеять ростки демократии и прогресса. Это я понимаю. Но смотрите, – он начал загибать пальцы, – нам нужно изыскать средства на строительство президентского института будущего, на трезубцы и воздушные шары, поскольку грядет годовщина революции кружевного достоинства, на капитальный ремонт лопнувшего в Нью Вилле меридиана…
– Какого меридиана? – не въехала в тему Бейла Ивановна.
– Да вы что, Бейла Ивановна, с Луны свалились, что ли? Вы не слыхали разве, что в Нью-Вилле лопнул меридиан, и теперь мы должны изыскать средства на его восстановление?
– Эммануил Михайлович, а вы знаете, – быстро ввернул Кекс, – я бы попросил вас взять проект «Окна Свободы» под ваш личный президентский патронат. И чтобы весь мир знал о том, что он создан именно по вашей инициативе и при вашей поддержке!
Президент ковырнул пальцем в носу и состроил задумчивый вид:
– Ну, если вы смотрите на это дело таким объективным образом… Если вы вздумали взвалить на меня ещё и эту ношу… Как говорят в народе, кто тянет – на того и грузят, га? Хе-хе… – он перевёл взгляд на министра финансов. – Ну, как, Яков Эдуардович, сможем мы помочь Альберту Давидовичу с его Медео проектом?
Гроссман нахмурился, но всё-таки пообещал поскрести по сусекам. Президент откинулся на спинку кресла, по-наполеоновски скрестил на груди руки и, устремив орлиный взор на министра обороны, спросил:
– Бейла Ивановна, а не пора ли нам уже взять Москву?
Бейла Ивановна пожала плечами:
– Если вы профинансируете, возьмём… отчего же не взять?
– Не-не! – запротестовал Гроссман. – Не-не!
– Почему? – улыбнулся президент. – Вообразите себе, Натан Хаимович: наши самолёты летят, наши танки гудят, по Красной Площади маршируют герои АРО и наши непобедимые киборги. Гремят салюты, взрываются фейерверки…
– А где взять ресурс, Эммануил Михайлович? – попытался вразумить своего зарвавшегося президента главный финансист страны. – Вся эта постановка влетит нам в копеечку.
– Но зато же Москву возьмем!
– А, может быть, сделаем так, – сказал Крант, желая угодить и нашим, и вашим, – покажем по ящику, что наши киборги двигаются Москву, и что они уже на подступах к ней, и даже видят её из своих окопов в бинокли? И продержим, таким образом, народ в напряжении месяцев семь, или восемь. А само взятие столицы отволожим на следующий финансовый год?
Это было совсем не то, чего хотелось бы президенту. Но это был компромиссный вариант, и на нём и сошлись.
Приступили к следующему пункту повестки: утверждению списка врагов народа. Для круглого счета, было решено обнулить с десяток неблагонадежных лиц. Двух из них, впрочем, пришлось тут же вычеркнуть, поскольку за них вписался Пеньковский, однако им тут же подыскали замену, и с этим маловажным вопросом разобрались без каких-либо проволочек.
Затем перешли к наиважнейшей теме: полету Грингольца в космос для встречи с братьями по разуму, ради которой, по сути дела, и был созван совбез.
Но где проводить эту встречу? На Луне, на Марсе, или же в открытом космосе? Вот в чём состоял главный вопрос.
Пеньковский и Гроссман стояли за то, что лучше это сделать на Луне, или на одной из планет солнечной системы, а Цецилия Наумовна Хайт и Бейла Ивановна полагали, что в открытом космосе знакомство с инопланетянами будет выглядеть куда как романтичней. Да и сам президент более склонялся к варианту дам.
Своим орлиным мысленным взором он уже видел эту эпохальную картину: старт космического корабля «Посейдон» с космодрома Канаверал, его стыковка где-нибудь в окрестностях Венеры или Сатурна со станцией представителей внеземных цивилизаций, его, Грингольца, переход в их тарелку по бортовому шлюзу, братская встреча с зелеными гуманоидами... в его уме уже горели огненными буквами заголовки газет:
«Впервые в истории планеты Земля установлена связь с внеземным разумом!»
«Президент Труменболта Эммануил Михайлович Грингольц вышел в открытый космос и вступил в прямой контакт с инопланетянами!»
И уже даже и без понюшки белого порошка у него так подскочило настроение и так забурлила в жилах кровь, что ему захотелось немедленно воспарить на крыльях своих фантазий над этим серым и унылым миром…
Полёт Грингольца в космос обсуждался около часа, и члены Совбеза выдвинули при этом немало конструктивных предложений. Наконец государственные мужи и государственные дамы покинули зал заседаний. Оставшись один, Эммануил Михайлович поднял трубку своего президентского телефона с государственным гербом Труменболта и набрал номер одного очень влиятельного бизнесмена.
– Бенджамин Игоревич? – льстиво справился он, когда трубку подняли.
– Ну, – раздался трубке грубоватый голос.
– Это я, Моня.
– Слышу. И шо?
– Как там ваше ничего?
– Нормально. А ты чо звонишь?
– Да так. Перетереть кое о чём надо.
– А чо там на сходняке? Порешали вопросы?
– Порешали.
– Бабки на стену выделили?
– Да. Я сказал Кранту, чтобы он подсуетился и забил в бюджет сто лимонов из оборонного фонда. Так что можете готовить смету для тендера.
– О 'Key. А как насчет Кашпировского и Домбровского?
Президент заерзал в кресле. В этот момент он ясно представил себе Беню Рубинчика, развалившегося в кресле у себя в роскошном особняке с телефоном в руке – и его толстую обрюзгшую фигуру в бордовом халате, и его бульдожье лицо, покрытое седой щетиной, и шапку густых вьющихся волос, прикрытых на темени кипой и, в особенности, его маленькие хищные глазки – наглые, насмешливые, упрятанные глубоко в глазницах и видящих оттуда тебя насквозь…
– Ну, я поднимал этот вопрос, – завилял хвостом Моня, – да за них Циля вписалась. А давить на неё мне не хотелось…
– Так ты же говорил, что она на сто процентов твоя чувиха?
– Ну, да. А тут вдруг взбрыкнула.
– С чего бы это?
– Не знаю. Возможно, ей забашляли.
– Ладно. Этот вопрос я провентилирую сам. А как насчет Вексельберга?
– А за него впрягся Гроссман.
– Да кто там у тебя рулит, ваабще? Циля с Гроссманом?
– Бенджамин Игоревич, с Цилей и с Гроссманом мне сейчас надо дружить, идти с ними срака на драку в нынешней ситуации мне бы не хотелось. А к Вексельбергу мы ещё найдём подходы, вы не волнуйтесь.
– Да чо ты так ссышь, га? Чо ты так ссышь?
– Да не ссу я, а так, опасаюсь… – оправдывался Грингольц. – Сдается мне, что они мутят-крутят за моей спиной какую-то хрень…
– Имеешь против них что-то конкретное?
– Нет. Конкретного ничего не имею. Но вот чую, задницей чую, что эти твари что-то затевают. А чуйка меня, сами знаете, как у майора Пронина.
– Ладно. Так чо ты хотел?
– Есть одна тема…
– Ну? Слушаю тебя.
– Так я тут в космос хотел бы смотаться… На встречу с инопланетянами…
– Ну, так и мотай. Я-то тут при чём?
– Так я же насчёт финансовой поддержки, Бенджамин Игоревич. В бюджете у меня одни прорехи, сами знаете, как в том Тришкином кафтане, даже Москвы – и той взять не могу…
– Так я же отстегну тебе со стены. В чём проблема?
– Не, вы не поняли меня, Бенджамин Игоревич. Ведь я же хочу отправиться в дальний космос, куда-нибудь в созвездие Альфа Центавра, или в Туманность Андромеды…
– И шо?
– Как шо? Как шо, Бенджамин Игоревич? Это ж – о-го-го куда лететь надо!
– И шо?
– Так это же уже совсем другое кино! Все эти декорации в открытом космосе, и наши тёрки с инопланетянами за демократию и прогресс, и прочая байда… Это постановка влетит нам в копеечку!
– А с чего это тебя в такую даль переться? Шо, поближе места нету? Ты ж и за миллион световых лет туда не долетишь.
– Так я же совершу прыжок в гиперпространство, Бенджамин Игоревич! Понимаете? Прыг-скок, как тот кузнечик – и я уже в другой галактике!
– И ты думаешь, пипл это схавает?
– Отчего нет? Он у нас и не такую лапшу хавал.
– А, по-моему, Моня, так лучше бы тебе высадится где-нибудь в нашей солнечной системе. На Луне, к примеру, – сказал Беня Рубинчик. – Или, на крайняк, на Марсе. Это и дешевле будет и куда реалистичней.
– Я подумаю над вашими словами, Бенджамин Игоревич. Обязательно подумаю. Ведь вы же знаете, как я ценю ваши советы. Но в принципе могу я рассчитывать на Вашу поддержку.
– Можешь. Но только не раскатывай губу.
[1] СБТ – Совет Безопасности Труменболта
Продолжение следует