В силу своих увлечений, во всём, что меня окружает, я ищу игрушечно-игровой след. Поэтому, не смогла пройти мимо этих восторженных строк:
«…Но что нас всех вконец сражало,
Что убивало, потрясало,
Что невозможно описать…
То были Рюминой игрушки,
О них нельзя не рассказать.
- Ах, черт возьми! какой там Гофман!
Щелкунчик и Мурлыка кот!
Оцепеневши и оглохнув
Стояли мы, разинув рот!
Хозяйка в центре восседала
Среди сверкающих витрин.
Вокруг всё прыгало, блистало,
Кружилось, пело и летало…
Она ж зрачками лишь вращала,
Как рыба из морских глубин.
Был виден труден для телес
Двенадцатипудовый вес…»
Это отрывок из поэмы «Рязаниана» Сергея Александровича Ценина – советского оперного певца (тенора) и либреттиста, заслуженного артиста РСФСР, лауреата Сталинской премии второй степени, уроженца села Полянки большия (Большие Поляны) Пронского уезда Рязанской губернии – моего земляка. Так уж вышло.
Поэма известна старшему поколению рязанцев, увлекающихся краеведением, историкам, искусствоведам под названием «Рязаниада». Произведение написано, как личное письмо, как воспоминание о городе своей «мятежной юности», и посвящено светлой памяти друга в день шестидесятилетия Дмитрия Ксенофонтовича Языкова. «Профессор, доктор медицинских наук, главный травматолог Советского Союза, главный ортопед Советской Армии, наш кровный рязанец. Это был огромных знаний хирург-ортопед, известный во всём мире учёный и практик» - так Сергей Александрович тепло отзывается о своём горячо-любимом друге.
Сегодня, набирая в поисковой строке «Рязаниада», любой может прочесть поэму о Рязани начала прошлого века с описанием центральных улиц, известных заведений, магазинов, фамилиями их владельцев… Но главное, почувствовать атмосферу самого городка, его особенность, уловить настроение мальчишек – гимназистов, накануне грядущих революционных событий. Однако, мало кто знает, что поэма после прочтения автором ушла в народ, была «перекрещена» в «Рязаниаду» и претерпела такие литературные метаморфозы, которые автор глубоко переживал, не мог смириться и даже простить себе по этой причине сам факт её написания. «…Ходит в списках (совершенно искажённых) по городам и весям» - с отчаянием пишет он.
«Адрес», поднесённый мной в Академии, на юбилейном заседании был тоже «роскошного» издания, и в переплёте, и… даже с моим собственным рисунком, изображающим дом Херасковых. Для такого случая я снова взялся за карандаш. Чтение тогда произвело огромное впечатление, хотя людей, Рязани не знающих вовсе, было огромное большинство. Просто наши поздравления (пение моей жены и чтение стихов) среди довольно скучных и примелькавшихся по форме и содержанию стандартных приветствий было самой приятной отдушиной. Но Рязанцы совершенно неистовствовали от нахлынувших воспоминаний и буквально через несколько дней «Рязаниана» была переписана во множестве экземпляров и разъехалась по всему Союзу». Вот с этого момента и начались неприятности и глубокие переживания автора. Буквально через несколько месяцев Сергей Александрович стал получать трогательные письма от рязанцев (которых он или забыл, или никогда не знал) с чувством признательности и смелыми поправками к тексту. Из чего стало ясно, что многочисленные списки имели серьёзные разночтения. Со слов автора: «…во-первых, копии с подлинника снимались самым безграмотным и нелитературным способом, а во-вторых, что имеются просто «отсебятины», приписки, к которым я отношения никакого никогда не имел, приписки грубого свойства, с которыми я никогда бы не смог выступить публично…» Сергей Александрович искренне сокрушался о том, что тексты, написанные им для друга, были серьёзно изменены, включали уже некорректные высказывания в адрес его гимназических друзей, их сестёр, известных в городе фамилий. Это отчаяние сглаживало только отсутствие его собственной фамилии под текстами. Он тогда говорил, что достаточно поставить «С». Как безжалостно правили «Рязаниану» многочисленные «поэты» по всей стране!
«Кому нужна «Рязаниана», написанная как шутка для юбилейного вечера? Тем более, что и человек, которому она посвящена, у себя на родине, увы, не известен!». Мне и нужна. Она ценна для меня не как литературное произведение. Я мало что смыслю в поэзии. К тому же, в начале прошлого века любому гимназисту было под силу написать и стихи, и прозу. В куклах я понимаю больше. Однако, прочтение произведения от автора, дало мне подсказки по направлениям поисков, интересующей меня темы. Ксения Рюмина, торговавшая самыми желанными для детей игрушками на Почтовой, не единственная, с кем я познакомилась в поэме. Семейство Знаменских так же интересно для моих поисков (и кое-что я уже нашла, и об этом расскажу позже). Да и в рукотворных программках «екиманок» и «мариинок» есть для меня тоже кое-что интересное. «Рязаниана» - это 22 страницы маленького космоса. О личном. О Рязани.
«Ну кому интересны названия магазинов на б. Почтовке? Только тем, кто это помнит. Тем, у кого молодость была связана со старой Рязанью и т.д…». 60 лет прошло. Как странно, что Сергей Александрович искренне не понимал, и даже отрицал ценность того, что такие личные, адресованные им строки горячо-любимому другу, могут стать такими же близкими и родными для всех рязанцев.
«…Рязань! как много в этом слове
Для сердца нашего слилось!
В душе наполненной любовью,
Как много струн отозвалось!
Но для того, кто в ней родился
Кто с детства знал в ней каждый дом,
Для тех, кто с ней потом простился,
Она осталась детским сном…
Она осталась сновиденьем,
В даль улетевшею весной…
Порой тревог, порой сомнений
И первых жизненных решений,
Открывших взору мир иной!»
Оригинальный текст «Рязанианы» (1958-1963 гг. Москва), напечатанный на машинке, с правками карандашом и подписью автора хранится в Государственном архиве Рязанской области. И он существенно отличается от доступной версии. Эпиграфом к «Рязаниане» послужили так же строки Сергея Александровича
«За Трубежом луга вздыхают полуночной тишью,
Уснувшего извозчика умолкли подреза…
Театр шелестит оборванной афишей,
В комочек сжавшись тихо спит уснувшая Рязань.»
С. Ценин «Полночь»
Из уважения и благодарности к автору – моему земляку, я решила написать об этом.