Ахилл прогнулся под обидчика, сдал без боя свою женщину, и, заплакав, потянулся к маминой юбке:
"Тогда, прослезяся, Бросил друзей Ахиллес, и далеко от всех, одинокий, Сел у пучины седой, и, взирая на понт темноводный, Руки в слезах простирал, умоляя любезную матерь:...
Матерь! когда ты сильна, заступися за храброго сына!"
Мама, пообнимай немножко колена Зевсу, чтобы он наказал дядю, который меня обесчестил, и пусть перебьет наших воинов за грехи главнокомандующего:
"Зевсу напомни о том и моли, обнимая колена, Пусть он, отец, возжелает в боях поборать за пергамлян, Но аргивян, утесняя до самых судов и до моря, Смертью разить, да своим аргивяне царем насладятся; Сам же сей царь многовластный, надменный Атрид, да познает, Сколь он преступен, ахейца храбрейшего так обесчестив".
А почему не храбрейший, когда неуязвим для врагов, и кто знает его слабое место?