Макс понял, о чем она сказала, но не посмотрел на неё. Глаза Катерины поражали с детства, когда еще сидела у Лизки на руках. И вот - дожили. Вдумчивая, добрая девочка знала больше о нём, чем он мог предположить. Что же она сказала? Истину? Или факт?
Проще любить человека, которого нет рядом с тобой, и не будет. Не надо терпеть его недостатки. Не надо ему уступать. … Это так удобно. Люби его как хочешь. Как будто любишь природу или стихи.
Ослепленный её прямым, почти оскорбительным намёком, не смог ничего ответить, не находил слов.
Легко любить и ничего не делать, не заботиться? Нет, не легко. Это очень сложно. Потому, что хочется заботиться и терпеть и уступать, делать подарки, защищать… И за ценой не стоять, защищать любой ценой. Но надо сдерживаться.
Вокруг мелькали огни, Макс вел машину и следил за дорогой, хотелось промолчать, послушать просто музыку погромче. И больше никогда не слышать таких слов от Кати.
Катя закрыла глаза, но даже сквозь закрытые веки, она понимала – задела за живое.
Любуясь мамой, он должен знать, что ничего не сделал для неё, поэтому так легко её любить.
И вдруг смысл этой сказанной фразы исказился.
А что если он как раз об этом и мечтает? Разве ничего не сделал? А меня не спас? Что еще сделал для моей мамы, о чем я не знаю?
Невольно, не придя еще в себя, она сказала:
– Прости меня.
– О, да пожалуйста… Я не обиделся. Ты думаешь, когда не можешь быть рядом – это легче?
– Нет, я так не думаю. Я не могу понять, почему одних мы любим, а других не можем, как бы ни старались.
Макс почти доехал. Ему нужно было срочно остановиться и высадить её.
– Не могу передать, что я чувствовала, когда увидела тебя с мамой. – сказала Катя, когда он повернул к дому. - Я видела как вы вместе вышли из комнаты, видела как прощались. Ты послал ей вслед поцелуй. Как странно и жутко было это видеть. И сидеть потом одной в темноте.
Макс не выдержал.
– Катя, мы ничего не делали плохого, я обещал посидеть рядом с ребенком, с Марселем, пока твоя мама поедет к своей.
– И все равно это было ужасно.
– Если бы ты слышала, о чем мы разговаривали, ты бы поняла, что мы с твоей мамой просто друзья.
– Но я не слышала. Я только видела.
– Всё, приехали. Иди домой и ложись спать. Будь спокойна, ни я, ни твоя мама, ни в чем не виноваты и просто разговаривали, как старые друзья.
– Обо мне?
– Да, о твоем увлечении балетом и желании спасти свою семью от ужасного дяди Макса… – он улыбнулся, – Спокойной ночи, Кать!
– Я не хотела маму и папу спасать. Они любят друг друга, очень. Их не надо спасать, – ответил её неуверенный девичий голос. – Прости меня. Я… я, – она запнулась от смущения и замолчала.
– Не волнуйся, всё хорошо. Так бывает. Ты просто любопытная девочка, Катюша.
- – Но почему ты не можешь быть счастлив?
Счастлив... почему я не могу быть счастлив... Что ей ответить?? - заволновался Макс.
– Я могу! … И скажу тебе правду - я немного ненормальный, – снова улыбнулся Макс. – Мы приехали, беги домой.
– Я хотела только попросить… Ты меня можешь научить… жить без тебя? Прости, прости… Ты просто живёшь без мамы… Как ты это делаешь? Мне всё время хочется плакать.
– Господи, спаси и помилуй, это еще что такое?! – наконец опомнился Макс. – Ты что, Катя? Ты хоть понимаешь, что это нереально всё, а? Да кто я такой, вспомни! Я же твой дядя! Максим Владимирович! Я старый и больной!
– Это мои чувства! – продолжала Катя. – Максим Владимирович, что я с ними сделаю?…
– Так, стоп. Давай еще раз. Ты написала мне, назвалась незнакомкой. Внезапно тебя осенило, что на самом деле любишь своего дядю Макса? И ты стала предаваться отчаянию? Я правильно сказал?
– Нет, – Катя всхлипнула и закрыла лицо руками.
– Что – нет?
– Я поняла это в тот момент, когда увидела тебя одного.
– Одного? Когда?
– Нет, не одного, но ты как будто был один.
– А что я делал?
– Выходил из воды.
– Куда???
– На берег, на песок.
– Лучше бы я не выходил, – растерялся окончательно Макс, – Всё, не говори ничего. Ты меня в могилу раньше времени загонишь, а мне еще дочерей растить. Ты пока лучше… молчи, Катя. А то я боюсь еще что-то узнать. Лучше молчи. Успокойся.
– Это такое счастье.
– Да? Кать, ну ты подожди, зачем тебе старик? Ты же красавица! Ты замечательная девчонка, тебя любят все! … И сама люби, кого хочешь, только не меня! … Значит, так, девочка моя. Ты называешь меня только дядя Макс, поняла?
– А почему Машка…
– Машка, это Машка! Катя, быстро вытерла слёзы, и домой. Я ничего не слышал, а ты ничего не говорила!
Катя продолжала сидеть, но подняла голову и рассеянно посмотрела по сторонам.
И тут она закричала и схватила его за плечи:
– Уезжай!!! Скорее!!! Скорее!!! Здесь папина машина!!! Мамочка моя… Он здесь! Уезжай!
– Кать, успокойся! Ты что? Перестань сейчас же! Тихо!
– Я боюсь! Он приехал… О, боже, я сейчас в обморок упаду!
– Ты что боишься отца, – с насмешкой улыбнулся Макс, – В жизни не поверю! Не рассказывай мне сказки!
– Я боюсь за тебя!! И за него! Папа… он… Посмотри… он с тёть Элей?? Что они вдвоём здесь делают? А где мама? В машине? Почему они идут вместе… А вдруг они повернутся? Проезжай!
– Нет. Вылезай, идём.
– Ты не будешь меня провожать!
– Я всё объясню сам!
– Никто не будет слушать! Я боюсь!
– Хорошо. Тогда просто иди домой, я уеду.
– Но что мне сказать про Малыша?
– Правду. Подожди, я проверю... Телефон был в куртке, а куртка в машине… Тётя Эля звонила. Наверное, когда я в больнице был, ждал вас, и с сыном был в палате. Так, давай я сам позвоню и расскажу, что случилось. А ты иди домой, если со мной боишься.
– Но Малыш просил не говорить.
– Я не обещал ему исполнить эту просьбу. Всё равно мама всё увидит. И спросит. Мы должны сказать. Если они приехали – тем более, Катя. Я звоню, а ты потихоньку иди домой и не расстраивайся.
Макс достал телефон и уже собирался перезвонить Элеоноре, как вновь почувствовала руку на плече.
– А ты можешь сказать, что я поехала туда домой? – робко попросила она. – На такси села и домой поехала… У меня телефон там остался в квартире, вызови мне, пожалуйста, такси?….
– Ну вот еще! — рассердился Макс. – Я не собираюсь врать, и одна ты никуда не поедешь. Что я тебе – мальчишка какой-то?
– Ладно. Уже светло совсем! Мы не вместе были! Скажу, что вышла пробежаться на свежем воздухе, сбросить вес и телефон забыла дома на зарядке! … Если папа узнает…
- – Если твой папа не знает, он всё равно ВСЁ узнает! Идем, что звонить, если мы рядом.
– А если они подумают…
– Раньше надо было беспокоиться и не думать всякие глупости. … Катя, послушай меня. Папа о тебе волнуется! Но никогда не думает плохо! Когда любишь, всё видишь хорошим! Ты меня поняла?
– Да.
– Идём! Смелей! Выходи из машины и не бойся! Я сам скажу, ты только поддакивай. И будь собой, Катя!
Они вошли в подъезд пятиэтажки и сразу услышали голос Матвея:
– Что произошло, мы не знаем. Они могли поехать в дом к твоему отцу и лечь спать, уже не слишком рано для звонка, я его спрошу.
– Их там нет! Я тебе клянусь, что была у отца, прежде, чем к Лизке явиться! Я поехала сюда – их нет, и у отца их нет. И Макс уехал.
– Эль, уже утро! Ты что меня пугаешь! Они где-то втроём?
– Если мой сын мне не позвонит и не скажет, что возвращается, – с надрывом произнесла она, – Я его просто … посажу на цепь, запру дома! И будет дома сидеть на домашнем обучении! Всё это выше моих сил! Я так люблю его, но выносить этого больше не могу. … Он же умирает просто по твоей Катьке!
Элеонора первой увидела Катю и кинулась вниз по ступенькам. Схватила, заглянула в глаза:
– Катенька…. Катенька… не молчи… Что с ним? Что с моим мальчиком??? Катя…
– Эль, обжегся он немного, – спокойно и тихо произнес Макс, – Ты не волнуйся. Руку ему забинтовали, и я попросил оставить до завтра. Он спит, всё хорошо, не переживай. Я как отец приехал и решил. Не волнуйтесь оба. Увидели вашу машину, мы следом подъехали.
– Макс, так что же с ним конкретно? Что случилось? – строго спросил Матвей, скрывая смятение, – И что ты так вырядился??
– Ты же знаешь, у меня были переговоры. – быстро ответил Макс, – Дети позвонили... Потом расскажу.
– Катя, доченька, иди сюда! – позвал Матвей, – Иди, моя хорошая девочка... Что случилось?
– Папа, я случайно оставила на зарядке телефон. … Мы с Малышом сначала дома были, вместе, он руку обжег… На работе не дома… Пролилось на него горячее. Я же поехала к нему, думала вместе на репетицию, а Малыш просил не волновать никого. Мы остались дома, а ночью стало сильнее болеть. Он папе позвонил, и мы поехали в то отделение, что дядя Макс сказал.
– Да, я в поиске нашел, созвонился, и мы там встретились. Чтобы времени не терять, меня не ждать, дети на такси приехали. Эль, он спит сейчас, я проверил. Катю привез домой. Все нормально будет, сейчас скажу отделение и палату. Эля, да успокойся ты не трясись, бывает. – Макс обнял и прижал к себе, – Максимка просил тебя не пугать, он же знает, что ты будешь зря переживать. … Он будет в порядке очень скоро. Жить точно будет.
Элеонора прикрыла рот ладонью и заплакала.
Она не могла сказать ничего, кроме «Славабогу»
Матвей внимательно посмотрел на дочь.
– Папа, ты приехал, потому, что почувствовал?
«Возможно. Очень даже возможно, что они разговаривали. Но глаза смелые и чистые, - подумал Матвей. - Я всегда выполнял функции настоящего, опытного сторожевого пса, хорошо натренированного, чтобы хранить в неприкосновенности Лизу. Макс умело обходил меня, или действовал, пока я не мог быть рядом… Это моя дочка. Он бы не посмел прийти вместе с ней и быть таким наглым!»
– Катя ты видела, как это произошло?
– Нет, я приехала, а у него Лия в гостях, Малыш руку под водой держал. Не хотел никому говорить.
– Я поеду к нему!
– Он спит, Эля, рука забинтована. Не переживай, вот фото.
– Катя, вы не поссорились?
– Нет, но танцевать он не сможет завтра, наверное. Вряд ли…
– Кем работает мой сын? Ди ...джеем?
Катя вздохнула:
– Мне тоже так сказал. Я не знала, что Максим моет посуду.
Катя увидела испуганное лицо матери Малыша и подумала о его словах: «С мамой теперь трудно разговаривать… С ней что-то происходит, она злится и не понимает меня совсем».
Матвей жалости к ней сейчас уже не почувствовал. Он только мысленно выругался: «Ведьма, сама придумала и высказывает! Что-то с ней не так. Беременность? Неадекватное поведение? Что с ней? Надо допросить, срочно».
– Элеонора, я везу дочь домой. - сказал он вслух, - Мы с тобой на одной машине. Ты с нами?
– Я должна увидеть своего ребенка, – ответила она. – И я хочу быть с ним, когда он проснётся.
– Я отвезу, Матвей, - кивнул Макс, - Езжай домой, ты Лизку давно не видел… Как она?
– Лиза всё еще спит. Ночью была у матери.
– Она безнадёжна?
Матвей пожал плечами.
– Скажи ей… То есть, хотелось бы, чтобы твоя жена… Ладно, я лучше пойду.
– Иди, конечно! И чем быстрее ты уйдешь, тем лучше для всех!
Матвей подумал и чуть не ляпнул: «Я убью тебя, если ты еще раз приблизишься, еще хоть слово скажешь о моей жене и дочери!»
Но не сказал. Это, видно, отразилось на его лице. Он глянул на дочь и понял, что она расстроилась.
«Катина трогательная мордашка сразу приняла такое горестное выражение, что мне хочется повеситься» - подумал он и постарался успокоиться.
– Я очень волновался, – признался ей тихонько и ободряюще улыбнулся.
– Прости меня, папа, – сказала она. – Это Малыш позвонил за помощью дяде Максу.
– Дочка, мне так трудно сказать что-нибудь, чтобы не прозвучало … нехорошо, обидно… Поехали домой, Катёнок. Мама проснётся, увидит нас и обрадуется.
***
***
– Папа, ты на меня не сердишься? Ты меня любишь, что бы я ни сделала? Дядя Макс сказал, что ты меня так любишь, что думаешь обо мне только хорошее. – Катя открыла ключом с брелком в виде пушистого мишки квартиру и зашла внутрь.
И снова вспышка ненависти к нему.
«Если бы мы не приехали, и она пригласила его войти… У Макса есть ключи? Свои ключи? Он же снял детям эту хату! Есть! Я уверен!! О, боже… Господи, пожалуйста, нет!»
Матвей сделал глубокий вдох.
Он подумал, а может, сказать дочери всё так, как есть? «Катя, если ты хочешь в будущем попытаться с дядей Максом еще больше разговаривать, я его захочу уничтожить. Или мы уедем из Москвы куда-нибудь настолько далеко, что он никогда даже позвонить не сможет! Вот, когда твой отец помрет, тогда и общайся».
– Папочка, проходи, вот мой телефон на зарядке, сейчас сто процентов. Видишь, как мы живём? Ты любишь меня, папа?
– Да это так, я люблю тебя – ответил он. – И я буду с тобой всегда любящим, что бы ни случилось. Но больше, пожалуйста, не забывай телефон и не уходи никуда ночью. Иначе мама с папой сойдут с ума.
Катя улыбнулась, стянула с волос резинку и спросила:
– Пап, скажи, а ты веришь маме, и тоже думаешь только хорошее?
– Всегда. Я всегда верю и люблю.
– А я, когда увидела тебя без неё с тётей Элей… Я сначала хотела за вами проследить. Дядя Макс меня вез на заднем сиденье и выгонял из машины домой, а я … не понимала, почему вы вместе приехали и маму с детьми оставили. Почему ты не с мамой вместе...
– Мама устала, она ночью ездила к бабушке, Катя. Она спала, когда мы поехали к вам. Никто не отвечал на телефон.
– Вы часто вместе. И мне это … почему-то не нравится. Прости, папочка.
– Мы работаем вместе. И не часто, зачем ты так думаешь?
– Но вы встречались с тётей Элей. Она была твоя… девушка?
– Откуда ты это знаешь? Нет, не была она моя девушка.
– Я видела. На фотографиях у деда Валеры, у него их много.
– Когда ты их видела? Я не знаю никаких фотографий! – отрицал Матвей, который всё уничтожил у себя в тот же день, как Лиза появилась в его квартире. Он вспомнил, как просил уничтожить Валерия Яковлевича, когда Элеонора призналась в любви и попала в больницу от тоски. Чтобы её не провоцировать, и Лиза случайно не увидела. Тигр обещал! Как же так?!
– Пап, у него их много. Я раньше не знала. Я тогда планшет уронила, то есть не я… Пап, ты тогда еще не знал маму? … Такие вы молоденькие… Просто, как … мы. А Эля… такая… Странная, да? Металлом увлекалась?
– Надо мне тоже глянуть, что ты там смотрела, - похолодел Матвей, подумав про видео.
– Я подумала, что не признаюсь деду Валере никогда. Но сейчас это уже неважно … Они уехали в тот день, мы проводили… Это мне Ангелина показала. Я видела свадебные фотографии… И видела там тебя с мамой, я вспомнила, что у нас тоже есть одна фотография, а там их штук двадцать. Мама такая была… Ну просто… невероятно! Она была такая кроха!!! В платье длинном. Такая маленькая худенькая… И ты… Папочка ты очень красивый. … Но вас там мало. В основном дядя Макс и Эля. Только он тогда не дядя был, а молоденький парень. Малыш не похож на него, он другой. …Папа, когда я вас с мамой увидела, то засмеялась и заплакала. Я просто плакала от восторга и любви! Хочешь чай? Я хочу пить… Пойдём на кухню.
– Мы только познакомились с твоей мамой.
– Ну вот, только познакомились, а она уже сидела у тебя на коленях! И вы даже целовались по-моему! Почему у нас только одна фотография была? Там мама что-то тебе строго говорит, а ты почти улыбаешься.
– Мы познакомились чуть раньше, а в тот день… Катенька, дочка… А о чем вы говорили с Ангелиной?
– Ни о чем… Так… просто…
– Катя, скажи, о чем? Расскажи мне всё, пожалуйста. Я сам налью чай. Покажи мне своё лицо.
Матвей внимательно посмотрел в блестящие глаза дочери.
– Катя, а когда это было?
– Летом. В конце лета.
– А в каком… году?
– Я не помню точно.
– В каком классе ты была?
– В восьмом, кажется… В девятый перешла…
– Это было до их свадьбы?
– Нет, кажется, после Машкиной свадьбы.
– А она еще что-то тебе показывала? Или рассказывала о прошлом? Вспомни, дочка.
– Пап, ты что - меня допрашиваешь?
– Нет, дорогая. Но я хочу просто, чтобы ты мне рассказала. А я, как отец сказал бы, что правда, а что нет. Ангелина оговаривает людей, она могла сказать тебе неправду, Катёнок. Она очень долго нас всех обманывала.
– Но я уже не очень помню. Я тогда подумала, что ты не мог быть парнем тёти Эли. Она совсем не похожа на маму. Вы вместе вообще не смотритесь и не находите общий язык друг с другом. Пап, у нас есть покушать, ты будешь? Я успокоилась и очень голодная. Но надо к маме, возьму с собой хлеб и намажу его… пусть будет масло и сыр! Ничего, я вечером все калории сброшу. Ты придёшь на концерт?
Матвей понял, что дочь не хочет с ним больше говорить об этом и просит не терзаться, не допрашивать.
«Ладно, мы вернемся к этому, кажется, я понял, откуда любовь, стихи, тайны… Пусть она, не стесняясь, расскажет мне все… Но не сейчас. Я смогу предложить свою помощь».
– Малыш сильно обжегся, Кать?
– Очень сильно. Я приехала, а он плачет. Ну и вот… на репетицию не попала. Когда я вижу Малыша, то, естественно помогаю ему. Просто я его не люблю. Я никого не люблю. И мне очень трудно танцевать в паре, папа.
Катя вздохнула и показала ему бутерброд.
– Готова? – Матвей отпил чай и вылил остатки. – Идём, моя дорогая доченька. Отдохнёшь в своей комнатке, никто не будет тебе мешать.
***
Макс открыл окно и за…кур …ил.
Отвратительный дым распространился по салону и Эльзе стало плохо. Желудок резко свело.
– Останови!!!
– Что? Куда? Где я остановлю!
– Макс, выкинь сейчас же эту гадость, Макс, меня тошнит!!!
– Не понял? – он выбросил в окно си...га… ре…ту, включил аварийку и медленно перестроился в крайний правый ряд, чтобы остановиться.
Эльза зажала рот рукой и замотала головой.
– Тебе что, плохо? Ты заболела? Эль, что с тобой?
– Ничего. У меня сотрясение. Или отравилась чем-то… не знаю. Плохо мне от этой вони!
– Но это ненормально, сходи к врачу.
– Я к ним каждый день хожу. Ладно, поехали дальше. Только окно не закрывай.
– А это не от психов твоих, случайно? Ты сильно волнуешься?
– Да, сильно. А как ты думал? Это мой сын!
– Я ему звонил каждый день по два раза. Всё у них было хорошо. Эль, давай успокоимся. Он просил ничего тебе не говорить!
– Скажу, что я тебя пытала. И ты не выдержал пытки…
– А Виталий Сергеич тоже так волнуется?
– Он последнее время … приезжал поздно вечером, – она вздохнула, – А я просто … О, боже. У нас жила охранница. Он с ней общался и с Иванцовым. Ему не до Максимки было. И еще эта жена… бывшая…
– Ты еще ревнуешь?
– А ты? Ты ревнуешь?... Твоя жена просто просто слов нет цивильных.
– Я уже понял. Но я не понял, она сама такая или… Помнишь Полинку? Была нормальная, а что с ней стало...
– И что с ней стало? Она проводит тренинги, как и всегда. Она психолог, к которому идут люди… Всё у неё нормально, с матерью живёт.
– Но ты помнишь, как она загорелась этими демонами?
– Нет, она не этим. Она просто влюбилась в Лизкину мать и слушала её открыв рот, с удовольствием. С большим интересом. Макс, мне опять нехорошо. Выкинь эту вонючку из машины. Дай сюда!
Эльза сорвала две ёлочки и спрятала в бардачок.
– Они уже не пахнут. Эль, слушай, а … ты … проверялась у врачей? Точно?
– Точно. Мне плохо от Лизкиной матери. Вот когда она помрёт мне должно полегчать.
– Не говори так. Лизка… Помни о ней.
– Слушай, а ты помнил о том, что она сделала с тобой?
– Я то всё помню. У меня было такое чувство, что она не знала, что делает. Всё зашло слишком далеко.
– А как ты относишься к обещаниям?
– Каким обещаниям?
– Не хочу тебя пугать, но… Ммм… У меня было такое чувство, что… – Эльза бросила тревожный взгляд в его сторону и замолчала.
– Какое чувство?
– Скажи, ты хакер или нет?
– Не совсем.
– А кто Ангел?
– На что ты намекаешь?
– На то. Она может быть круче тебя в этом деле?
Макс, предчувствуя самое худшее, свернул с магистрали и сказал:
– Поедем медленнее. Если надо – скажи, я остановлюсь.
– Ладно, я не намекаю. Я говорю тебе прямо, – Эльза вздохнула и положила руку ему на плечо, – Она меня… уничтожить хочет.
– Как??
– У неё есть то, что не должен видеть мой муж. И еще одно… Она знает, что я хотела … подставить своего мужа на работе, чтобы он… ушел. И был со мной, спокойный… Всегда спокойный и жил долго. Я его просила, но он… отрабатывает моему отцу всю эту роскошь до сих пор… Макс, ты понимаешь? Понимаешь меня? – Эльза понизила голос до едва слышного шепота, – Я хотела, чтобы всеми делами занимался кто-то другой. Матвей. Я хотела уехать… Я не знала, что так получится. Мне казалось…
– Эль, почему бы тебе не сказать правду. Просто скажи её.
– Тогда меня Лизка будет ненавидеть, и мой муж. И я умру. Или сопьюсь с горя.
– Она тебя и так… И меня тоже. А твой муж очень хороший человек. Эль, приехали. Только не буди его, посиди рядом.
Ты пойдёшь со мной?
– Надо? Пойду.
– Спасибо, телок. Дальше я сама.
– Подожду и отвезу домой.
– Ага…
***
Эльза стояла, прислонившись плечом к стене палаты, где находились еще трое мальчишек. С переломами. Почти одного возраста или чуть старше.
Её сын спал на боку, рука перевязанная от запястья до локтя была пропитана чем-то кошмарного цвета. То, что он работал, не сделало из мальчика мужчину. Это причинило ему боль и оставит шрам. Стоявшая перед ним цель была ей совершенно ясна.
– Он уже просыпался, - сказал один паренёк успокаивающим голосом. - Вы разбудите, пусть позавтракает. Вы его мама?
– Да, я его мама, – ответила Эльза. – Я приехала сразу, как узнала.
– Он был здесь с отцом.
– Мы развелись.
– Мои тоже развелись, и не общаются. Я отца не видел… Разбудите, всё равно сейчас проснётся.
– Я посижу тихонько.
Эльза села на койку и не удержалась, погладила ногу своего родного сына. Слёзы капнули.
Малыш дрогнул ресницами и открыл глаза, почувствовав тяжесть её руки.
– Мам? Ты что здесь делаешь? Кто тебе сказал?
– Это не важно, как я узнала. Ты такой молодчина, сынок. Я тобой горжусь. Хочу, чтобы ты знал. И скажи, пожалуйста… Нет, сначала я тебя поцелую, мой хороший. Сначала я тебя обниму и поцелую.
– Мам, прости, так получилось. Я неправильно понял задание, что надо сделать…
– Скажи, пожалуйста, как ты смотришь на то, что будешь играть на гитаре и петь за деньги?
– Где?
– Я тебя устрою в группу, которая выступает … перед молодыми людьми. Это работа.
– Устроишь? … Я хочу сам.
– Дядя Матвей тоже не сам устроился барменом и официантом. Приехал человек из Москвы богатый и пригласил его работать. И всё у него стало нормально, он стал мужчиной. Ты согласен?
– Мам, меня оттуда всё равно уволили… Можно попробовать…
– Тебе больно?
– Нет почти. Тебе Катя сказала?
– А ты не будешь её ругать? Катя хорошая девочка, это она сказала.
– А где она?
– Её папа повез домой.
– Мой? – жалобно спросил Максим.
– Нет, её папа, дядя Матвей. А твой ждет меня перед больницей.
– Мам, я хочу выписаться скорее. И ты знаешь, я буду жить с ней и работать. Ты у меня это не отберешь.
– И не собираюсь. Живи, пожалуйста. Когда любишь никакие жертвы не страшны.
– Да, мама… Когда любишь… ничего не страшно… кроме одного. Если она уйдет.
Продолжениеhttps://dzen.ru/a/Zja6CQeqwh2m_p5a
Началоhttps://dzen.ru/a/ZRfmqFrR8x1eQl0Q?share_to=link
©Алиса Елисеева | Свет моей жизни