В эпилоге романа автор показывает нам картины семейного счастья отца и сына Кирсановых. «Неделю тому назад, в небольшой приходской церкви, тихо и почти без свидетелей состоялись две свадьбы: Аркадия с Катей и Николая Петровича с Фенечкой; а в самый тот день Николай Петрович давал прощальный обед своему брату… "Мужья" пристроились возле своих жён. Знакомцы наши изменились в последнее время: все как будто похорошели и возмужали».
И чуть позднее будет подведён итог: «У Катерины Сергеевны родился сын Коля, а Митя уже бегает молодцом и болтает речисто. Фенечка, Федосья Николаевна, после мужа и Мити никого так не обожает, как свою невестку, и когда та садится за фортепьяно, рада целый день не отходить от неё». Полная гармония!
И, наверное, нужно хоть немного сказать об этих двух счастливых женщинах.
Катя, младшая сестра Одинцовой, обрисована достаточно подробно: «Девушка лет восемнадцати, черноволосая и смуглая, с несколько круглым, но приятным лицом, с небольшими тёмными глазами». Автор всё время подчёркивает юность своей героини: «Когда Катя говорила, она очень мило улыбалась, застенчиво и откровенно, и глядела как-то забавно-сурово, снизу вверх. Всё в ней было ещё молодо-зелено: и голос, и пушок на всём лице, и розовые руки с беловатыми кружками на ладонях, и чуть-чуть сжатые плечи... Она беспрестанно краснела и быстро переводила дух». Базаров отметит её незаурядность, сказав об Одинцовой: «Но чудо — не она, а её сестра», - но в то же время мне кажется, что он слегка недооценит девушку, заметив: «Это вот свежо, и нетронуто, и пугливо, и молчаливо, и всё что хочешь. Вот кем можно заняться. Из этой ещё что вздумаешь, то и сделаешь». Последнее замечание, по-моему, - совсем не о Кате. Ведь мы увидим, что не из неё что-то «сделали», а напротив, она изменила Аркадия, по существу, вернув ему его истинный облик.
Эта юная девушка прошла свою школу жизни. Мы помним, конечно, что Анна Сергеевна после смерти отца старалась сделать всё возможное, чтобы обеспечить достойное существование сестре, и при этом, как выяснится, не вполне понимала Катю. Тургенев напишет: «Она была не то что робка, а недоверчива и немного запугана воспитавшею её сестрой, чего, разумеется, та и не подозревала». Именно поэтому она «всегда сжималась под зорким взглядом сестры», именно поэтому в разговорах «отвечала односложно: она спряталась, ушла в себя. Когда это с ней случалось, она нескоро выходила наружу; самое её лицо принимало тогда выражение упрямое, почти тупое».
Позднее, когда она сблизится с Аркадием и станет с ним откровенной, она немного объяснит свой характер. Он удивится: «Откуда могла прийти вам эта наблюдательность, которая действительно есть в вас. Вы так пугливы, недоверчивы; всех чуждаетесь…» И получит очень ясный ответ: «Я много жила одна: поневоле размышлять станешь».
Интересен ещё момент их диалога. Когда Катя заметит: «Да ведь я не богатая», - Аркадий, даже не сразу понявший её, но заметивший, что она сказала это «просто, не стыдясь и не рисуясь», добавит: «Кстати: я воображаю, в чувстве человека, который знает и говорит, что он беден, должно быть что-то особенное, какое-то своего рода тщеславие», - а в ответ услышит: «Я ничего этого не испытала по милости сестры; я упомянула о своем состоянии только потому, что к слову пришлось». Да, бедности и унижения Катя не испытала (или же просто была в том возрасте, что не осознала как следует), однако явно не могла не видеть семейной жизни сестры, где счастья не было. И, наверное, именно поэтому она, по её словам, не пошла бы замуж за богатого человека: «Если б я его очень любила... Нет, кажется, и тогда бы не пошла… Оттого, что и в песне про неровнюшку поётся».
Она строит для себя идеал семейной жизни: «Я готова покоряться, только неравенство тяжело. А уважать себя и покоряться — это я понимаю; это счастье; но подчинённое существование... Нет, довольно и так».
Они с Аркадием явно родственные души. Он не сразу это осознаёт, хотя и чувствует, что «хорошо ему было с одной Катей»: «с Катей Аркадий был как дома; он обращался с ней снисходительно, не мешал ей высказывать впечатления, возбуждённые в ней музыкой, чтением повестей, стихов и прочими пустяками, сам не замечая или не сознавая, что эти пустяки и его занимали. С своей стороны, Катя не мешала ему грустить». Грустить, потому что он считает себя влюблённым в Одинцову.
Впервые он «почувствовал, что, по крайней мере, столько же желал видеть Катю, сколько и самоё Анну Сергеевну», когда не встретил её, заехав в имение по пути в Марьино от родителей Базарова («Кате нездоровилось, она не выходила из своей комнаты»).
Но когда позднее Аркадий один приедет в Никольское, их отношения изменятся: «Они молчали оба; но именно в том, как они молчали, как они сидели рядом, сказывалось доверчивое сближение; каждый из них как будто и не думал о своем соседе, а втайне радовался его близости». Аркадий станет ещё больше ценить её беседы: «Вот эта не упрекает меня за то, что я красиво выражаюсь». Мы узнаем, что они часто думают об одном и том же («Молодым людям, которые часто и дружелюбно сходятся, беспрестанно приходят одни и те же мысли»).
И постепенно он начнёт признавать справедливость её мнения о Базарове («И он мне чужой, и я ему чужая... да и вы ему чужой… Он хищный, а мы с вами ручные») и не слишком возражает на её заявление «Погодите, мы вас переделаем». И нас уже нисколько не удивит, что после просьбы Кати не сравнивать её с сестрой («Это для меня слишком невыгодно») он воскликнет: «Катерина Сергеевна! вам это, вероятно, всё равно: но знайте, что я вас не только на вашу сестру, — ни на кого в свете не променяю».
И Катя, хоть ей и станет стыдно, почувствует свою победу: «Прелестные ножки, — думала она, медленно и легко всходя по раскалённым от солнца каменным ступеням террасы, — прелестные ножки, говорите вы... Ну, он и будет у них».
А чуть позже будет сцена решительного объяснения, когда на признание Аркадия «Я люблю... я люблю вас... поверьте же мне!» Катя, взглянув на него «важным и светлым взглядом», скажет своё «Да».
«— Да! Вы сказали: да, Катерина Сергеевна! Что значит это слово? То ли, что я вас люблю, что вы мне верите... Или... или... я не смею докончить...
— Да, — повторила Катя, и в этот раз он её понял. Он схватил её большие, прекрасные руки и, задыхаясь от восторга, прижал их к своему сердцу. Он едва стоял на ногах и только твердил: "Катя, Катя... ", а она как-то невинно заплакала, сама тихо смеясь своим слезам. Кто не видал таких слёз в глазах любимого существа, тот ещё не испытал, до какой степени, замирая весь от благодарности и от стыда, может быть счастлив на земле человек».
Базаров иронично пожелает ему: «А ты поскорее женись; да своим гнездом обзаведись, да наделай детей побольше. Умницы они будут уже потому, что вовремя они родятся, не то что мы с тобой», - и укажет на пару галок: «Вот тебе! изучай!.. Разве ты так плох в естественной истории или забыл, что галка самая почтенная, семейная птица? Тебе пример!..» И, судя по всему, действительно Аркадий «в галки попал». Он счастлив с женой, а она прекрасно чувствует себя в новой семье: «Катя была спокойнее всех: она доверчиво посматривала вокруг себя, и можно было заметить, что Николай Петрович успел уже полюбить её без памяти».
И даже предложит мужу несколько неожиданный тост:
«— В память Базарова, — шепнула Катя на ухо своему мужу и чокнулась с ним. Аркадий в ответ пожал ей крепко руку, но не решился громко предложить этот тост».
*********************
Что же! Как писал другой классик, «Пройдите мимо нас и простите нам наше счастье!»
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
"Путеводитель" по циклу здесь
Навигатор по всему каналу здесь