– Подожди – женщина встала и ушла, а через некоторое время вернулась с какой-то небольшой шкатулкой и поставила её перед Светкой – когда он был здесь в последний раз, он... словно чувствовал что-то. Попросил, если с ним что-то случится, найти тебя любой ценой и передать тебе эту шкатулку. Сказал, если что – я смогу выйти на тебя через родителей и дал их адрес.
Все части повести здесь
– Вот, это его смс-сообщение, он отправил мне его совсем недавно, до своей поездки в Екатеринбург.
Светка взяла телефон, прочитала то, что было написано и усмехнулась – в этом был весь Коготь, видимо, он совсем не умел делать выбор и до конца сомневался, стоит ли ему вообще связывать с кем-то свою судьбу. В сообщении было написано, что, когда он в следующий раз приедет в город – навестить мать и в отпуск, отдохнуть от гастролей – они поженятся.
– Он всегда сомневался в своём выборе – Авария словно хотела успокоить или утешить Светку, потом обняла её за плечи – похоже, мы с тобой хоть что-то значили в его жизни. Да, и ещё, вот...
Она показала Светке фотографию мальчика лет четырёх.
– Это его сын? – сразу поняла та.
– Да. Он приезжал в наш город с гастролями пять лет назад, и конечно, я не могла отказаться от возможности провести с ним время. Так всё и случилось.
– Он знал о ребёнке?
– Знал. Но я не скажу, что был сильно к нему привязан. Ты же знаешь, он не любил рамки, ограничения и зависимость от кого бы то ни было. Потому я и не настаивала на его общении с ребёнком.
Светке стало горько. Много лет назад она совершила огромную ошибку, испугавшись того, что потеряет Когтя, цена этой ошибки теперь – невозможность иметь детей. А вот Авария совсем не испугалась, и теперь у неё было продолжение от любимого человека, хоть какая-то память о нём. Если бы можно было всё вернуть назад, Светка оставила бы малыша, хотя... Как бы она его тогда растила, чем бы жила... И так было трудно в те страшные годы, а если бы ещё и с ребёнком... Это Авария сильная, чувствуется в ней такая вот... уверенность, что ли, а она, Светка, слабый человек.
– Прости, что спрашиваю... Ребёнок... он нормальный?
– Да твой вопрос вполне закономерен, учитывая, какой образ жизни вёл его отец, так что ты меня не обидела. Да, Руслан в порядке и в плане здоровья, и в плане воспитания – она невесело усмехнулась – я держу его в ежовых рукавицах. Не хочу вырастить из него второго Когтя. Так что он похож на своего отца только внешне.
К ним подошла мать Орловского, которая, наконец, освободилась, отпустив всех, кто подходил к ней с соболезнованиями.
– Здравствуйте, девушки! – сказала она, а Светка вдруг поймала себя на мысли, что голос Когтя был очень похож на голос этой миловидной и ещё не старой, женщины – тебя я знаю, Юлия, а вот вы, вероятно, Света?
Светка кивнула, а женщина продолжила:
– Такой я вас и представляла, такой он вас и описывал. Мне нужно поговорить с вами, и кое-что передать от Алексея. Когда сможете проехать ко мне домой? Сейчас заняты чем-то? Я хотела бы побыстрее разобраться со всем этим.
– Я в вашем распоряжении – немного пафосно ответила Светка – вечером я планирую улететь назад в Москву, поэтому тоже хотелось бы решить все вопросы как можно раньше.
– Тогда поедем. Я за рулём.
Светка повернулась к Аварии.
– Так значит, ты Юлия? – улыбнулась ей – столько лет знакомы, и знать только твою кличку... Хотя она тебе идёт. Я буду рада, если мы ещё когда-то увидимся.
Авария потянулась к ней, и они обнялись. Две женщины одного мужчины, две, казалось бы, соперницы... Но Светка не испытывала чувства ревности, да и Юлия, вероятно, тоже. Теперь им было не кого делить...
Мать Когтя за рулём молчала, сосредоточенно глядя на дорогу, и лишь иногда бросая взгляд на Светку, словно старалась предположить – что это за девушка, которую любил – любил ли? – её сын. Чем смогла взять его, заинтересовать, удержать около себя пусть не навсегда, но всё же...
Ведь таких было мало, обычно Коготь менял их, как перчатки. Вроде нет в ней ничего такого особенного – приятная внешность, видно, что молчаливая и скрытная, на лице не дрогнет ни один мускул... Если Юлька, мать её внука, плакала все похороны, у этой глаза были сухими, и вообще было непонятно, что она чувствует. Ведь есть такие люди – не плачут, не выставляют напоказ своё горе, а душа разрывается от боли. И эта девочка импонировала ей ещё и тем, что была именно такой... Как она сама. За всё время похорон она, мать, не проронила и слезинки, но знала, что когда останется одна, уже никто не сможет удержать её от того, чтобы выплеснуть наружу тот звериный крик, который так и рвался из груди.
Ирина Фёдоровна – так её звали – остановила машину около пятиэтажки в спальном чистом районе города, и сказала Светке:
– Вот, здесь я живу, здесь останавливался и Лёша, когда приезжал. Пойдём.
Квартира у неё была очень приличная, Светка подумала – не иначе, её родители были какими профессорами или научными работниками. Много старинных вещей, много книг – стеллажи занимали большую комнату практически по всему периметру от пола до потолка, в углу – огромный глобус, на окнах – тёмные портьеры, из-за них в квартире полумрак и тишина. На стеклянном старинном столике – фото Когтя в большой рамке с чёрной ленточкой в уголке.
Пока Ирина Фёдоровна делала на кухне кофе, аромат которого разносился по всей квартире, Светка взяла в руки фото. На неё смотрели знакомые и некогда любимые глаза мужчины. Что не говори – грусть и сожаление точили сердце Светки мелкой наждачкой, оставляя многочисленные мизерные ранки. Она не сожалела о потраченных молодых своих годах, она сожалела о том, что столько желаний не сбылось, что не стал другим Коготь, что не изменилась она. Или изменилась? Иначе сейчас выла бы, как те поклонницы – глупые, молодые, которые тоже, как и она когда-то, мечтали завоевать его сердце, летая в облаках своих заблуждений.
– Света! – в комнату вошла Ирина Фёдоровна, кинула взгляд на фото сына в руках девушки, помолчала, потом продолжила – у меня ещё одна такая есть, если нужно, я отдам тебе.
– Да, пожалуйста, если вам не трудно. У меня совсем не было его фото.
– Я найду попозже. Пойдём, выпьем кофе.
На кухне они устроились друг напротив друга. Светка с удовольствием, мелкими глотками, пила бодрящий напиток, чувствуя, как восстанавливаются потерянные силы. Ирина Фёдоровна заговорила первая.
– Он всегда считал себя виноватым перед тобой. За то, что не смог тогда убедить тебя не связываться с ним, из-за этого ты сломала свою жизнь, как он говорил мне...
– Нет, я... Я сама... Это было моё сознательное решение, понимаете. Я ведь была взрослым человеком, сама могла думать и осознавать последствия своих поступков.
– Он был таким, каким он был – мать покачала головой – к сожалению, его было не изменить. Когда он приезжал ко мне в последний раз, он говорил, что причинил тебе много зла, а я никак не могла понять его, ведь с другой стороны, он утверждал, что любил тебя. Я не понимала, как можно одновременно любить и тут же причинять зло тому, кого любишь.
– Вот такая у нас была... болезненная любовь – грустно усмехнулась Светка – я ведь... прекрасно понимала его, и где-то даже оправдывала. Оправдывала тем, что он человек творческий, ему необходимы новые эмоции, переживания, чьи-то, может быть, чужие страдания... Он был наделён болезненным восприятием действительности и раня меня, ранил в первую очередь себя.
– Подожди – женщина встала и ушла, а через некоторое время вернулась с какой-то небольшой шкатулкой и поставила её перед Светкой – когда он был здесь в последний раз, он... словно чувствовал что-то. Попросил, если с ним что-то случится, найти тебя любой ценой и передать тебе эту шкатулку. Сказал, если что – я смогу выйти на тебя через родителей и дал их адрес. Но слава Богу, ты приехала сама на его похороны.
Она подтолкнула Светке шкатулку. Та сидела и молча смотрела на неё. Наверное, это была очень ценная для Когтя вещь и очень в его духе – тёмного дерева, резная, с вырезанным на крышке, агрессивно распахнувшим клюв, орлом. У орла были раскинутые крылья и когти, готовые вцепиться в жертву.
Светка погладила гладкую поверхность шкатулки. Когда-то его руки касались её, и она словно бы даже ощутила тепло его пальцев, которое сохранило дерево.
- Там также письмо от него для тебя – сказала Ирина Фёдоровна – не подумай, что я шарилась в ней, он сам мне сказал.
– Спасибо – произнесла Светка – что передали мне её...
– Это была воля моего покойного сына, как я могла её не исполнить? – она пожала плечами.
– Я открою её в Москве. А теперь простите, мне, наверное, пора. Хочу сегодня улететь в Москву. Ещё нужно в гостиницу, собраться.
– Ты подожди, я сейчас ещё фото найду для тебя.
Она ушла и скоро вернулась с фотографией Орловского. Светка аккуратно сунула фото в сумочку и пошла к двери.
– Света! – окликнула её Ирина Фёдоровна – если будешь в нашем городе, заходи, я буду рада. Мне ведь теперь даже и поговорить не с кем... Только Юлька у меня осталась, да внук вот.
Светка кивнула и вышла, попрощавшись с женщиной. Она было пошла к лестнице, когда дверь защёлкнулась, но остановилась, услышав сдавленные, приглушённые рыдания. Как же всё это было... неправильно... Слёзы досады выступили на глазах, она бросилась вниз по лестнице – ей хотелось уйти отсюда, чтобы не слышать этих звуков, говорящих о безмерном одиночестве ещё не старой, в сущности, женщины.
Она поехала в гостиницу, чтобы собраться и быть готовой вечером отправиться в аэропорт. Ещё хотелось отдохнуть и хоть немного поспать – голова была тяжёлая, чугунная...
Из гостиницы позвонила маме, предупредила, что вечером улетает, просила передать привет отцу и брату, рассказала, как прошли похороны Орловского.
Потом сходила в душ – хотелось поскорее смыть с себя этот день, который всё ещё продолжался и лежал на плечах давящим одеялом. Светка подумала о том, что, вероятно, облегчение она испытает только тогда, когда сядет в самолёт. Взяла в руки шкатулку – она была тяжеловатая, замкнутая на небольшой ключик, который покоился в специально вырезанном отверстии на дне. Взяла ключик в руку, хотела открыть, потом подумала, и убрала шкатулку в сумку. Откроет её в Москве, когда будет одна, в своей квартирке.
Фото Когтя бережно заложила в купленную по дороге фоторамку и тоже спрятала в сумку. Почему-то подумалось, что это может не понравится Глебу, да и вряд ли она, Светка, захочет вот так, в открытую, постоянно держать это фото где-то в квартире. Для неё это теперь, скорее всего, просто память. Да, этот человек был в её жизни, оставил в ней неизгладимый след, но... Она точно не станет мучиться утратой настолько, чтобы постоянно созерцать его облик. Нужно продолжать жить дальше.
Вечером она поехала в аэропорт, вызвав такси. Водитель всю дорогу с интересом посматривал на симпатичное лицо спутницы, но заговорить не решился. Остановил на парковке аэропорта, получил от Светки оплату, и ещё некоторое время смотрел ей вслед, пока она шла к стеклянному зданию.
Около входа её кто-то негромко окликнул:
– Света! Казанцева!
Она обернулась и встретилась взглядом со старушкой, которая только что вышла из здания. Сухонькая, высокая, с седыми волосами, собранными по бокам заколочками, но с такими знакомыми глазами, она смотрела на Светку. В глазах её проскользнула какая-то хитринка, и Светка узнала её. Это была учительница так нелюбимой ею алгебры-геометрии в школе, Алла Николаевна.
– Здравствуйте! – она подошла к педагогу – вы... здесь... вот уж не ожидала.
– Здравствуй, здравствуй – закивала та, и Светка вдруг поняла, что в ней изменилось – не было тех очков с толстыми стёклами, что когда-то так нелепо уродовали её, сейчас на носу женщины красовались красивые, в тонкой, цвета золота, оправе – я слышала, ты в Москве живёшь?
– Да, вот, на рейс скоро пойду регистрироваться.
– Молодец! Отучилась?
Светка опустила голову, потом улыбнулась:
– Вы же знаете – учёба никогда не была моей сильной стороной.
– Особенно математика? – подмигнула Алла Николаевна.
– Точно!
– Ну, а всё-таки? Профессию-то приобрела?
– Да. Я автослесарь.
Алла Николаевна задумалась, нахмурив брови, потом сказала:
– Ну, что же, Казанцева, зато тебе доступно то, что недоступно нам, обычным женщинам и математикам. Вероятно, эта профессия очень идёт тебе. Рада, что ты нашла себя. А я вот – к дочери летала, она у меня в Петербурге живёт.
Они необычайно тепло попрощались, и Светка подумала про себя, что Алла Николаевна всегда была достаточно сильным и энергичным человеком. Вот сколько ей сейчас? Лет семьдесят? А глядишь ты – туда же, летает, навещает дочь. Чего на пенсии-то делать?
Светка пошла было к регистрационной стойке, когда вдруг её опять окликнули, на этот раз голос был мужским:
– Дочка!
Она медленно, словно не веря своим ушам, обернулась. Отец, мать и Эдик смотрели на неё, потом подошли. Больше Светка сдерживаться не могла – напряжение этих беспокойных дней рано или поздно сказалось бы на её нервах. Она уткнулась отцу в плечо и заплакала.
– Ну-ну – отец гладил её по волосам, как в детстве – что же ты, дурочка, домой-то не идёшь? Чего боишься? Ты ведь не маленькая уже, чтобы ремешком-то тебя! И сдачи ведь старику дать можешь!
Они рассмеялись вдвоём сквозь слёзы.
– Ну, какой же ты старик, папа?! Мне, на самом деле, просто стыдно было идти, я не знала, как в глаза тебе смотреть.
– Хорошо вот, мать сказала, что ты сегодня вечером улетаешь, мы быстро узнали, во сколько вечерний рейс на Москву, прыгнули в такси и приехали сюда. А так бы ты и не решилась, может, увидеться с нами.
– Прости меня, папочка! – всё повторяла Светка – я... столько зла...
– Да ладно тебе. По молодости чего только не бывает. Давай вот, в следующий раз в отпуск приезжай домой, не так, чтобы набегом, а чтобы поговорить можно было, с семьёй побыть. А то забудешь про нас скоро!
– Я вас никогда не забуду – плакала Светка.
– Да что ж ты рыдальница-то такая! – смеялся отец.
Потом они немного пошептались с Эдькой, Светка расспросила его про учёбу, а он её про работу в автосерсервисе. Она приглашала его после учёбы приехать в Москву к ней, может быть, он захочет ещё куда-то поступить.
Еле-еле они смогли проститься, родители и брат долго махали ей вслед, пока она не скрылась за стеклянной дверью, а потом наблюдали, как острый нос самолёта разрезает воздух, вонзаясь в небо и унося с собой их дочь и сестру.
Во время перелёта не спалось, Светка опять пялилась в иллюминатор, хотя, конечно, в него ничего нельзя было увидеть в темноте, и всё думала о Когте, о том, как нелепо он закончил свой жизненный путь. Она вспомнила на поминках слова его друга: «Горел ярко и сгорел быстро», так оно и было. Что не говори, а всё-таки Коготь обладал талантом притягивать к себе сердца поклонников и поклонниц, что уж было говорить про сердца девушек.
Она также думала про то, как хорошо, что она всё-таки не связала с ним свою жизнь, потому что сейчас она не представляла себе масштаб той боли, которую причинил бы ей Орловский своей смертью.
По прилёту ей позвонил Глеб.
– Света, как у тебя дела? – спросил он – я тебе не помешал?
– Нет, Глеб, я в Москве уже.
– Ты так быстро вернулась? – удивился он, видимо, всё-таки сомневающийся в том, что Светка вообще захочет вернуться в Москву – может быть, тебя встретить?
– Нет, спасибо, не нужно, я сама прекрасно доберусь. Извини, Глеб, я сегодня хотела бы побыть одна. А завтра я выйду на работу.
– Ты не переживай, я могу дать тебе ещё один выходной, чтобы прийти в себя.
– Нет-нет, мне... Мне это самой нужно.
– Ну, хорошо, тогда жду тебя завтра.
Светка решила добраться до города на автобусе. Она бездумно смотрела в окно – мыслей в голове никаких не было, слишком много она пережила за эти несколько дней, слишком много эмоций было от этих событий.
Дома она не спеша сходила в душ, потом выпила горячего чаю, потом позвонила Нине. Та просила её сообщить, когда Светка вернётся в Москву.
– Ну, как всё прошло? – спросила её обеспокоенно, только услышав голос в трубке.
– Да нормально, спасибо, Нина.
– И что? – подруге было интересно несколько другое – он и правда собрался сделать тебе предложение? Кольцо тебе отдали?
– Да нет, Ниночка – горько усмехнулась Светка – он, видимо, до конца не знал, кого выбрать из нас двоих.
– Как это? – Светка прямо представила, как Нина хмурит брови.
Она рассказала ей про Аварию и про разговор с ней.
– Вот как? Значит, у них даже ребёнок общий есть?
– Да. Славный малый. Ладно, Нин, давай на днях встретимся, я тебе подробнее расскажу. Сейчас хочу отдохнуть.
Они попрощались, и Светка устроилась на диване, положив перед собой шкатулку и не решаясь её открыть.
Продолжение здесь
Спасибо за то, что Вы рядом со мной и моими героями! Остаюсь всегда Ваша. Муза на Парнасе.