Говорят, что младшим детям повезло, потому, что их больше любят и прощают, а старшим приходится быть для них няньками и таскать за собой надоедливую малышню. Может у кого-то это действительно так, но только не в моей семье. И причин для этого предостаточно.
Моя мама вышла замуж рано, в восемнадцать лет. Вышла без любви. Просто потому, что жила в нищете, а отец был военным, всегда с жильем и зарплатой, старше мамы на восемь лет, прошел Афган, имел государственные награды. Ему был нужен надежный тыл и наследник, ей – гарантированная крыша над головой и достаток. На этом и сошлись.
Мама родила сына, оба были вне себя от счастья. Брат был первенцем. Ему досталась вся неизрасходованная до тех времен любовь родителей. Кроватку, пеленочки, ползуночки родители покупали лучшие у спекулянтов, отказывая себе в необходимом.
Потом отца перевели в другой гарнизон. Жить пришлось в доме с печным отоплением и колодцем во дворе, стирать в миске, колоть дрова и ходить за продуктами с коляской за три километра. Отец благополучно свалил в командировку, а она осталась там с двухлетним чадом на руках. Скажем честно, удовольствие так себе. А тут еще новая беременность нарисовалась. Понятно, что рожать в таких условиях просто идиотизм. Вот мать и решила от этой беременности избавиться. Кто ее за это осудит? Но тут вернулся отец и уговорил маму оставить младенца. Тем младенцем была я.
Говорят, что дети, матери которых не хотели их рожать, бывают беспокойными и капризными. Вот и я в младенчестве такой была вечно орущей, не дающей покоя родителям ни днем, ни ночью. Материнской любви мне от этого не добавилось.
Так и росли – спокойный, послушный, удобный брат Сережа и «шило в попе», вечно лезущая туда, куда не просят, я. Естественно, что все лучшее доставалось ему. Он спал на диване, а я на старой раскладушке, которую каждое утро нужно было складывать, а вечером раскладывать опять. Ему покупалась новая одежда. Я донашивала футболки, рубашки и брюки даже в школу. Отец считал, что девочку нужно растить в строгости, покорности, уступчивости мужчине, чтобы была скромной и «не пошла по рукам». Мать это устраивало. Она держалась холодно и отстраненно. Не было у меня с ней «разговоров по душам». Я хотела, просила, но маме всегда было некогда. «Поговори со мною, мама» - насмехался надо мною отец словами популярной песенки. Главное, чтобы хорошо училась и вовремя была дома, считали они. За оценки наказывали жестко – били. Били за любые провинности, а в особенности за пререкания. Достижения не замечались. Ошибки – преувеличивались. В пример ставили брата. И не удивительно – мальчик серьезный, увлекался авиамоделизмом, сидел в подвале и строгал детальки. А я запоем читала или носилась по окрестностям с ватагой пацанов – существо далекое от родительских идеалов женщины, а потому плохое.
Школу мы закончили одновременно с братом – он десятый, я - восьмой класс. Он поступил в выбранный папой вуз на платное. Я – в швейное ПТУ на закройщицу.
Нравилось ли мне это? О да! Очень! Намного больше, чем профессия бухгалтера, на которую меня ремнем «сватали» родители, считая, что главное для женщины семья, а работа так – с восьми до пяти.
В первый раз я пошла против их воли. В первый раз взбунтовалась. «Неблагодарная!» - орали мне и, «ради вразумления», били, раздев догола, что бы было унизительней.
Что было дальше? Дальше я под постоянное «карканье» родителей: «У тебя все равно ничего не получиться», занималась любимым делом. Я старалась реже появляться дома, и, к ужасу родителей, устроилась работать уборщицей. Меня стыдились. Брат не замечал. Правда, с меня стали брать деньги за питание и проживание.
«Ну если ты решила жить своим умом, как взрослая, то и веди себя, как взрослая – сама себя обеспечивай», - применили «воспитательную меру» родители. Я не возражала.
Жизнь в семье становилась невыносимой. Постоянные попреки и унижения вызывали уже не обиду, а глухую ревность и ненависть к «идеальному» брату. Я ненавидела его за праведность и правильность. Я устала быть вечно плохой. Потому, когда мне предложили работу в ателье районного центра и комнату в общежитии, согласилась с радостью.
Уезжала под традиционные причитания: «Ну в кого ты такая удалась ни на что не годная? Уж если внешностью не вышла, могла бы хоть профессию нормальную интеллигентную получить, как брат. Смотри, принесешь в подоле – на порог не пустим!».
«Подол» меня тогда интересовал меньше всего. Я зачитывалась книгами о Шанель, Кардене и истории костюма, сутками не выходила из мастерской, осваивая новые приемы кроя, шила и перешивала, добиваясь идеальных линий. Это был мой мир и мне в нем было чертовски интересно.
Я обожала секонд-хэнды. Там за копейки можно было найти старые одежки из уникальных тканей, которые в моих руках превращалось в дерзкие, экстравагантные луки, вызывавшие зависть окрестных модниц. С первой зарплаты в кредит была куплена швейная машинка. Я сняла комнатку в полуподвале и начала брать заказы.
С родителями и братом общалась мало. Знала, что Сергей женился на девушке из хорошей семьи, которую выбрали родители и работал у тестя, переписавшего на него свой небольшой бизнес. Я тоже встретила своего принца. Наивная, я рассказала об этом маме. «Он тебя скоро бросит» - «пожелала мне счастья» она – «Так что не вздумай беременеть. Домой не пустим! Нечего нас перед семьей невестки позорить».
Мой парень по профессии был бухгалтером-экономистом и в отличие от «витавшей в облаках» меня, чрезвычайно практичным и предприимчивым.
- Малая, - однажды сказал он мне. – Ты – талант. Я знаю где можно взять деньги. Ты обязана выиграть грант. Вместе мы составляем бизнес-план и открываем свое дело. Финансовая сторона вопроса на мне, клиенты и творчество – на тебе. Как идея?
Идея была прекрасной. Мы тихо поженились. Но костюм, который я для этого случая пошила, произвел впечатление на работниц ЗАГСа. Так что, когда, получив грантовые деньги и взяв кредит, мы открыли ателье, у меня уже была небольшая клиентская база.
На известие о бизнесе, родители отреагировали традиционно: «Когда прогоришь, на нас не рассчитывай».
И тут грянул гром среди ясного неба. Прогорел бизнес не мой, а тестя брата. В одну секунду родственник остался и без работы, и без ипотечного жилья, платить за которое оказалось не из чего. Полностью в закладе оказалась сеть СТО, на которых неизвестно на какой должности просиживал штаны мой юрист-международник брат.
Звонок родителей раздался незамедлительно.
- Ты обязана помочь брату, - орала мать. – Родственники должны поддерживать друг друга в трудную минуту.
Свободных денег у меня не было. Наш бизнес развивался и требовал вложений, а той суммы, которую мы кое-как могли вырвать, хватило бы ненадолго.
Но семейство не унималось. Они взывали к совести, сестринским обязательствам, требовали, увешивали, плакали…
- Нам негде жить, - однажды сообщила мне родительница. - Сваты с невесткой уехали за границу. Кредиторы осаждают Сережу. Чтобы погасить долги, мы продали все, вплоть до квартиры, дачи и машины. Едим жить к тебе. Дочь обязана ухаживать за престарелыми родителями, - уверенно сказала мама.
Передо мной всплыли безрадостные картины детства. Вот я в белой рубашке брата с обрезанными рукавами стою на школьной линейке, а надо мной смеются одноклассники. Вот избитая плачу в углу за «тройку» по математике. А вот брат хвастается перед друзьями новеньким планшетом, который появился у него первого в школе.
Я положила трубку и нежно прижалась к мужу:
- Что делать? – спросила я его. – Это мои родители, но жить с ними под одной крышей мне будет невыносимо.
- Поступай так, как считаешь нужным. Я всегда тебя поддержу, – любимый нежно меня обнял и поцеловал. – Мы можем выплачивать им каждый месяц определенную сумму, но я не уверен, что эти деньги они не станут отдавать брату. А можем взять в ипотеку «однушку» и оформить ее на свое имя. Ведь когда-то у нас будут дети. Так что это шанс заранее позаботиться о жилье.
- Дети, - улыбнулась я. – Ну один ребенок у нас точно скоро будет. Я просто хотела сказать тебе об этом вечером.
Я еще не знаю точно, как мы поступим. Знаю одно – я никогда не стану разделять своих детей на хорошего и плохого, талантливого и не очень. И унижать тоже никогда не стану. Уж слишком хорошо я знаю, какого это быть нелюбимой.
