В ходе парфянского похода 54 года до новой эры по свидетельству Плутарха: «Обвиняли Красса и за его дела в Сирии, которые подобали скорее дельцу, чем полководцу. Ибо не проверкою своих вооруженных сил занимался он и не упражнением воинов в военных состязаниях, а исчислял доходы с городов и много дней подряд взвешивал и мерил сокровища богини в Иераполе, предписывал городам и правителям проводить набор воинов, а потом за деньги освобождал их от этой повинности. Всем этим Красс обесславил себя и заслужил презрение».
Советский историк А.Г. Бокщанин полностью разделяет мнение летописца, не затрудняя себя должным анализом действий Красса за год до трагических событий в битве при Каррах: «Римский полководец в качестве наместника Сирии объехал сирийские города и соседние с ними зависимые от римлян области и произвел значительные изъятия ценностей из ряда храмовых сокровищниц. Иосиф Флавий сообщает, что в числе прочих сирийских святилищ подвергся ограблению и иерусалимский храм иудейского божества Яхве, из которого Красс взял массивную золотую утварь, роскошные украшения и крупную сумму денег. Подобные сборы и конфискация вызвали большое озлобление в среде сирийского и особенно иудейского населения. Конфискация Крассом ценностей иерусалимского храма имела вреднейшие для римлян политические последствия. Значительная часть иудейского населения не только парфянской Месопотамии, но и находившейся в тылу у римской армии Сирии и Палестины была настроена враждебно Риму и сочувствовала Парфии. Это облегчало парфянскому царю Ороду подготовку к последующей борьбе, давая возможность с помощью населения получать точные сведения о силах и дислокации римских войск».
Еще один уже современный авторитетный исследователь парфянского похода Красса историк А.П. Беликов дает аналогичную критическую оценку поведению римского полководца, занятого подготовкой к походу на Селевкию и Ктесифон: «Красс был ушлым «бизнесменом», превосходно умел «делать деньги». Методы его обогащения больше соответствовали торгашу, нежели государственному мужу. В Сирии, на зимних квартирах, он занимался не снабжением армии, не техническим оснащением войск, а тем, к чему привык – «делал деньги».
Противоположного мнения придерживается кандидат исторических наук Е.В. Смыков: «Парфянский поход М. Лициния Красса является, как кажется, одним из наименее дискуссионных сюжетов в римской истории. На первый взгляд, оценки здесь давно устоялись и переходят из одной работы в другую лишь с некоторыми отличиями в нюансах. При этом все они восходят еще к античной традиции и, взятые вместе, представляют собой своего рода «обвинительный акт» против неудачного триумвира. В конечном счете, эта картина полностью опирается на яркое повествование, содержащееся у Плутарха в биографии Красса. Между тем к настоящему времени накопилось достаточно много наблюдений за методами работы Плутарха, позволяющих нам усомниться в достоверности его повествования, особенно при передаче деталей событий и при их интерпретации. Следует отметить, что Плутарх пускается в чистую риторику, акцентируя тему алчности Красса – «дела его подобали скорее дельцу, чем полководцу». Однако Кассий Дион об этих делах не говорит ни слова. Поэтому упрекам Плутарха можно не придавать особого значения. Легионеры Красса во время похода проявили достаточно высокие боевые качества и не дрогнули даже оказавшись под ливнем стрел - и это при том, что новобранцами было более половины войска. Явно, какую-то боевую подготовку они прошли. Кроме того перед Крассом, возможно, встала проблема нехватки средств на ведение войны. Именно этим можно объяснить замену рекрутов на денежные взносы, которую он практиковал».
На мой взгляд, абсолютно безупречный, объективный и профессиональный анализ действий Марка Красса в начале парфянского похода присутствует на канале «Администратор». Его автор оставил грамотный комментарий на историческом форуме: «По мнению А.П. Беликова Красс «занимался тем, к чему привык – делал деньги». Притом весьма оригинальным способом – требуя от сирийских городов поставки войск, он за деньги освобождал их от выполнения своего же требования. Таким образом, совершенно логичная и адекватная деятельность по подготовке кампании (сбор войск и денежных средств) превратились в изложении автора в совершенно фантастическую торговлю войсками. Об освобождении городов от воинской повинности пишет Плутарх, и именно это заставляет усомниться в верности сделанных им выводов. Если факт освобождения от повинности за деньги действительно имел место (сомнения возможны, учитывая способ написания Плутархом биографий, когда он брал одну доминирующую черту и все поступки своего героя подводил под нее), то разумно предположить, что это был способ пополнения армейской казны. Учитывая слабость городских ополчений Сирии (после недавнего подчинения провинции и учитывая пограничное положение, римляне не могли позволить существование боеспособных подразделений в покоренной стране), замена насильно призванных солдат деньгами была совершенно правильным решением. Говоря об ограблении Иерусалимского храма как причине того, что иудеи «стали враждебны Риму и охотно информировали парфян о всех передвижениях римских войск» А.П. Беликов следует за А.Г. Бокщаниным, который, в свою очередь, не опирался на источники, а, вероятно, в духе своего времени (статья написана в 1949 году) попытался изобрести «партизанское движение против римских фашистов».
Г.М. Левицкий отыскал противоречия в повествовании самого летописца о личности Красса: «Плутарх, стремится выделить нехорошие черты Красса и к месту, и не к месту. В результате о Крассе утвердилось мнение как о человеке крайне жадном. Это не мешает Плутарху удивляться размерам благотворительности Красса, которые никак не увязываются с образом законченного скряги: «Красс посвятил Геркулесу десятую часть своего имущества, устроил угощение для народа, выдал каждому римлянину из своих средств на три месяца продовольствия».
По свидетельству того же Плутарха в 55 году до новой эры Красс оценивал свое состояние в 7100 талантов (более 170 миллионов сестерциев). Плиний Старший утверждает, что к моменту начала парфянского похода у Красса было 200 миллионов сестерциев. Однако в 44 году до новой эры Сенат постановил возвратить Сексту Помпею имущество отца, по словам Аппиана оцененного в 50 миллионов драхм, то есть как раз в 200 миллионов сестерциев. Таким образом, имущество Красса равнялось состоянию Помпея Магна, но никто из летописцев не называет последнего стяжателем денег. По мнению ряда историков в войне с рабами Спартака в течение полугода Красс содержал шесть легионов на свои средства, а также на свои деньги снарядил в Италии два легиона для похода в Парфию. Е.В. Смыков справедливо отметил, что критические оценки Красса как личности в работах многих современных авторов рознятся лишь в некоторых деталях. В одной из подобных работ Красса безосновательно упрекнули в высокомерии в отношении сограждан. Но, по словам Плутарха: «Не было в Риме такого безвестного и незначительного человека, которого Красс при встрече, отвечая на приветствие, не назвал бы по имени». Такой же феноменальной памятью обладал Александр Македонский, поименно знавший всех своих воинов.
На основании вышесказанного, мы можем сделать вывод о том, что поступки Марка Красса в начале парфянского похода были оправданы и логичны исходя из сложившейся ситуации. Подобные действия совершали абсолютно все римские полководцы, нуждавшиеся в денежных средствах для продолжения войны. По свидетельству Аппиана в ходе первой Митридатовой войны: «Сулла, выбранный римлянами вождем для войны с Митридатом, переправился из Италии в Элладу и тотчас стал собирать в Этолии и Фессалии деньги, союзников и продовольствие. В Малой Азии Сулла стал рассылать воинов для взыскания денег. Так как воины применяли насилие, то города, не имея средств и занимая деньги под огромные проценты, стали закладывать ростовщикам кто театры, кто гимнасии и всякое другое общественное достояние. Так были собраны и доставлены Сулле деньги и несчастьями были исполнена Азия до предела». Следует отметить, что общая сумма штрафа, наложенная Суллой малоазийским городам, равнялась 20 000 талантов, но ростовщики за счет процентов шестикратно довели долг до 120 000 талантов. Мы также знаем, что Сулла кощунственно изъял все драгоценности из Дельфийского святилища и храмов в Эпидавре и Олимпии.
В начале второй Митридатовой войны римский полководец Мурена со слов Аппиана: «Тотчас стал заниматься грабежом, не воздерживаясь даже от храмовых денег», а в последней и третьей по счету войне с понтийским царем римский полководец Луций Лукулл раздал каждому воину по 950 драхм и только серебряной монеты внес в казну Рима на два миллиона 700 тысяч драхм. Добыча Гнея Помпея в данной войне была еще более внушительной. Он раздал со слов Аппиана награды войску, каждому воину 1500 аттических драхм и всего на 16 000 талантов. По Плутарху Помпей также внес в государственную казну чеканной монеты на 20 000 талантов.
В ходе анализа парфянского похода современные историки необдуманным поступкам Красса постоянно противопоставляют разумные предложения квестора римского полководца Гая Лонгина Кассия как образцового командира. Рассмотрим действия данного военачальника на предмет сбора денежных средств, в ходе гражданской войны между республиканцами и цезарианцами в той же Сирии или Малой Азии. По свидетельству Аппиана: «Кассий ограбил храмы и казначейство лаодикейцев, знатных людей подверг казни, а остальных разорил тягчайшими поборами, пока не довел город до крайней нищеты. Кассий наложил на Тарс штраф в размере 1500 талантов. Жители его, не имея средств уплатить и преследуемые требованиями воинов, соединенными с насилием, отдали все государственное имущество, потом перелили на монеты всю священную утварь, служившую у них при процессиях и посвятительные дары. Когда же и после этого не хватало еще некоторой части, должностные лица стали продавать в рабство свободных граждан, сначала девушек и мальчиков, затем женщин и тщедушных стариков, имевших совершенно ничтожную цену, и, наконец, юношей. При этом большинство продаваемых людей покончило с собой. После захвата Родоса Кассий конфисковал все деньги, золотые и серебряные, находившиеся в храмах и государственных учреждениях и приказал всем обладавшим частными средствами внести их к назначенному дню. Кассий объявил при этом смертную казнь укрывшим что-либо, десятую долю доносчикам, а рабам к тому же свободу. Таковы были несчастия, постигшие родосцев. Кассий же, довольный множеством полученных денег, приказал всем остальным народам Малой Азии вносить в течение десяти лет дань, которая взыскивалась строжайшим образом».
Из рассказа летописца мы видим, что методы сбора Кассием денежных средств в Малой Азии в плане проявленного им насилия над населением несопоставимы с принудительным изъятием Крассом храмовых и городских сокровищ. Но, тем не менее, в алчности и стяжательстве, все современные авторы упрекают одного Красса. По словам Аппиана: «Брут и Кассий, озаботившись иметь свободные деньги, старались расположить к себе воинов подарками и уплатили войску обещанные премии. На войсковом собрании Кассий произнес речь и пообещал, что каждый воин получит по 1500 италийских драхм, центурион – в пять раз больше и военный трибун – соответствующую его званию сумму. Расположив войско к действию словами и подарками, Кассий распустил собрание». Таким образом, заботы Суллы, Мурены, Лукулла, Помпея и Кассия в Малой Азии были полностью сопоставимы с зимними хлопотами Красса в 54 году до новой эры по сбору денежных средств с единственной целью должного обеспечения своей армии оружием, провиантом и выплаты жалованья наемным вспомогательным войскам.
