Трудно представить, какие тяготы и лишения выпали на долю поколений участников Великой Отечественной войны. Хотя нет, представить как раз можно, и мы ясно видим, как меняется представление великой войны с годами: по книгам, газетным публикациям, документальным и художественным фильмам. От трепетного, трагического, с болью в сердце от потерь и безмерного счастья триумфальной победы (пока живы были свидетели и участники кровопролитного противостояния) до лубочно-комиксового, фельетонного, наигранно комичного и неискреннего (когда ветеранов не стало, и тема войны оказалась лишь медийно популярной, попав в руки бизнесменов из телевизора, СМИ и Интернета).
На нашем канале мы стараемся сохранять память воинов, которым весь мир обязан жизнью, чтим цену, которую советский народ заплатил за сегодняшнее будущее. По мере сил рассказываем об известных и не очень героях страшной войны.
Чтобы понять весь ужас того времени и восхититься стойкостью человеческой, не надо ничего придумывать. Достаточно просто обратить внимания на документальные свидетельства, которых по-прежнему много вокруг: фотографии, воспоминания ветеранов, дневники, письма с фронта.
Вот лишь крупица воспоминаний, прошедшая сквозь десятилетия. Маленький потертый бумажный треугольник, убористый почерк, штамп полевой почты с выцветшей датой и суровой отметкой: "ПРОСМОТРЕНО Военной Цензурой!"
29.4.44 г. Здравствуйте дорогие родные. Шлю вам свой пламенный курсантский привет и массу наилучших пожеланий. Сегодня получил письма от Нади и тети Сани. Благодарю вас за них. Живу сейчас я хорошо. Преодолеваю все трудности и уверенно, грудью иду вперед к победе. Тетя Саня, я вижу, что вы сильно расстраиваетесь. Но это зря. Слезами и причитаниями сейчас не поможешь и снова к жизни их не вернешь. А расстраиваясь ты и тетя Валя портите свое здоровье. Этим вы хуже делаете для себя. Здоровье дороже всего. Берегите его.
Письмо это дописываю через 2 дня, т.е. 1-го мая. Пишите ответ, жду. Опишите, получили ли вы мою фотокарточку и два стихотворения: одно тете Сане, другое тете Вале. До свидания! Целую вас.
Автор этого проникновенного письма - по современным меркам совсем ещё мальчишка Коля Воронин, добровольцем отправившийся на фронт в 17 лет, для чего пришлось приписать себе год, иначе в военкомате даже разговаривать не хотели. Он не пишет о том, что каждый день рискует жизнью, а печётся о своих домашних, переживая за них. Его путь - это история большинства советских мальчишек и девчонок тревожных 40-х годов, рвавшихся крушить фашистскую нечесть, отомстить за сожженные деревни, разбомбленные города, искалеченные судьбы и несбывшиеся надежды.
Добровольцем на фронт
Коля Воронин родился в декабре 1926 года в небольшой деревеньке Юрново, что в нескольких десятках километров от Костромы. Жили небогато, но с голоду не пухли - на еду хватало. Позже смогли перебраться в город, поселившись сначала в подвале трехэтажного дома, где из окна только чужие подметки видно было, затем переехали в помещение, до революции бывшее дворянскими банями - с толстыми кирпичными стенами и сводчатыми потолками.
Когда началась война, в семье было пятеро детей. В первые же дни на фронт ушел отец, следом за ним - старший брат Константин. А 14-ти летний Коля остался на хозяйстве, в миг став главой семьи. Матушка тяжело болела, потому весь груз ответственности за брата Юрку и сестер, Валю и Надюшу, лег на его хрупкие подростковые плечи.
Поначалу дела шли совсем худо - на работу мальчишку не брали, приходилось кое-как сводить концы с концами. Но осенью 41-го ситуация изменилась: большинство работоспособных мужчин ушли на передовую, и отдел кадров был рад любой рабочей силе, способной решать производственные задачи. Так что к зиме Коля смог устроиться возчиком на фабрику, получив в свое распоряжение лошадь по кличке Атаман.
Работа не из легких: утром запряги лошадь, вечером распряги; загрузи повозку и отвези груз куда надо; сена принеси, воды налей да накорми-напои Атамана и снова в путь-дорогу спеши. И так едва ли не целые день и ночь. Работы много, только работать некому: женщины, старики да дети вокруг. Потому самому ни поесть, ни выспаться толком.
Так продолжалось до осени 43-го. Все это время он мечтал отправиться на фронт, потому как ненависть к фашистам крепла день ото дня. Ведь от некогда большой и дружной семьи из 16 человек в живых остались единицы, а здоровых и того меньше: один дядя по матери погиб под Сталинградом, другой - обороняя Ленинград, брат Константин пропал без вести под Орлом. И у всех - дети-сироты мал мала меньше, поднимать которых приходилось оставшимся без кормильца вдовам.
После тяжелого ранения вернулся домой отец, но прогнозы врачей были хуже некуда. Видя всё это, Коля рвался давить поганую фашистскую гниду, обивал пороги военкомата, пока кто-то не подсказал ему пойти на военную хитрость: добавить себе год, а документы с датой рождения спрятать куда подальше.
Так он и поступил. И уже вскоре был направлен на четырехмесячные курсы допризывников, организованные при эвакуированном в Кострому Ленинградском военном инженерном училище имени А.А. Жданова, где обучались азам саперного дела такие же мальчишки. Горячие головы, пылкие сердца рвались на фронт, с удовольствием постигая грани военной науки. Понимали, что навыки пригодятся уже в самом ближайшем времени. Ведь сапер ошибается лишь однажды.
Сводки с фронта вселяли уверенность, что враг дрогнул под натиском Красной армии, но упорно сопротивляется и отступать не спешит. А опытные командиры, стараясь остудить пыл юнцов, уверяли, что войны еще хватит на всех.
Так в итоге и вышло.
В начале 44-го молодых саперов перебросили в подмосковное Бородино, где они и приняли боевое крещение.
Бородино
...Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой!..
Земля тряслась — как наши груди,
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой…
Так описывал Бородинскую битву Отечественной войны 1812 года замечательный русский поэт М.Ю. Лермонтов. В 1944 году Бородинское поле, оказавшееся когда-то местом сражения армии Наполеона Бонапарта и русского войска, для Коли Воронина стало точкой отсчета в боевой биографии. Саперам предстояло снять минные заграждения на огромной территории, которую сначала минировали подразделения РККА, готовясь к обороне столицы, а затем Вермахт, отступая. Фашисты старались оставлять за собой только выжженную землю, стремились нанести максимальный урон.
Работать приходилось буквально на ощупь, исследуя каждый сантиметр почвы: карт минирования не было и в помине. И в первый же день мальчишки-саперы (им всем было не больше 20 лет) поняли, что за пренебрежение инструкциями и невнимательность платить приходится жизнями.
На опушке леса ветер повалил высокое дерево. Давно. Вот оно лежит поперек, продолжая цепляться за иссохший пень, корявыми ветвями вонзаясь в рыхлую почву. Во время короткого перерыва Ванька из Вологды - красивый статный парень с яркими голубыми глазами - опрометчиво перемахнул через дерево, забыв об аккуратности, собираясь отойти в лес. Дрогнула ветка, приводя в действие взрыватель, и грохот потряс всю округу. Огненный вал взметнул вверх комья земли, засвистели осколки. Только что Ванька улыбался весеннему солнцу, а теперь его больше нет.
Мальчишки взрослели быстро.
Первая смерть вот так, лицом к лицу, шокировала их. Какое-то время находились в оцепенении, понимая, что помочь товарищу ничем не могут и к жизни его не вернешь. Кабы ранен был, перевязали бы и медсанбат отправили, надеялись бы на выздоровление. А здесь...
Взялись за ум, сразу вспомнили, о чем командиры рассказывали. Внимательнее стали, на детали вновь обращать внимание начали. Только много ли навоюешь, если всегда в "белых перчатках" работать будешь?! Много ли разминируешь, строго следуя правилам?
Николай за день сто и более мин обезвреживал. Потому опыт превалировал над осторожностью, загонял чувство самосохранения в самые глубины души, откуда оно часто и высунуться-то боялось без разрешения. Так что очередное ЧП не заставило себя долго ждать.
В один из дней там же, в Бородино, сам наступил на неприметный бугорок и замер. Интуитивно почувствовал, что что-то не так. Испугался. Но не жутким парализующим ужасом, а холодным расчетливым страхом. Если под ним мина, то все, кто рядом, погибнут. Попросил друзей отойти подальше. Каким богам молился, не знает никто. Едва уловимым движением сполз с бугорка, залег рядом и начал разрывать землю руками, пока не добрался до ржавой коробки.
И точно! От длительного нахождения в грунте корпус немецкой мины прогнил, и взрыватель заклинило. Иначе не ходить бы ему больше по родной земле и не гнать врага до самого фашистского логова! Только вытащив взрыватель и отбросив коробку в сторону, Николай вздохнул полной грудью. Вот уж везение и шестое чувство сапера!
И шестое чувство не раз приходило на выручку. Профессиональные рефлексы, инстинкт, а может, ангел-хранитель оберегал от всяческих бед?
Через некоторое время судьба преподнесла очередной сюрприз. Вермахт при наступлении активно использовал танки. Поэтому минные противотанковые заграждения были одним из важнейших этапов обороны. Работу с ними саперы поставили на поток: обнаружил, подкопал, снял взрыватель, откинул в сторону и перешел к следующей. Никаких загадок советские мины от советских саперов не хранили - как говорится, на одном языке общались.
Но только не в этот раз. Коля разрыл мину, обезвредил и только собрался выдернуть коробку из земли, как ёкнуло что-то в груди. Нежно, как любимого котенка, стал осматривать корпус боеприпаса, способного остановить многотонную бронированную машину. Разгреб землю и кончиками пальцев нащупал провод, уходящий вниз. Оказалось, что гитлеровцы подложили мину-сюрприз: как только сапер верхнюю мину снимает, приводится в действие вторая, поражая всё вокруг.
В этом деле фашисты толк знали, часто оставляя подобные "подарки" советским "коллегам".
По науке
Отдельной проблемой для саперов стал вопрос утилизации взрывчатки. Сколько мин на одном минном поле? Многие сотни. Это сотни килограмм тола, который некуда было девать. В теории, конечно, его следовало складировать и затем вывозить для переработки или уничтожения - то непростая задача для командирского состава, а для рядового и сержантского - и вовсе неразрешимая. Потому на практике саперы разбирали мины, сваливая в отдельные кучи железные коробки, взрыватели и толовые шашки.
Дело молодое - дело хулиганское. Будь они постарше немного, может, и поступили бы иначе. Но уже матерые в свои 18-20 лет, презревшие смерть и опасность, к тому же хорошо изучившие взрывное дело, молодые саперы знали, что тол хорошо горит и плавится. А чтобы взорвать его, нужен взрыватель.
Смекалка - она в армии штука полезная.
К вечеру, когда начинало смеркаться и работу в поле уже заканчивали, саперы собрали огромную гору тола, запалили, а сами спрятались в отдалении в мелиоративной канаве, предвкушая гигантский костер. И только в последний момент кто-то вспомнил, что всё-таки он детонирует при высоких температурах...
Мгновения хватило, чтобы залечь, буквально вжавшись в топкую жижу на дне канавы и раскрыть рты, чтобы не лопнули барабанные перепонки. Взрыв был такой силы, что задрожала земля, а в окрестных деревнях не осталось ни единого целого стёклышка.
Ох, и досталось же тогда от командования всем причастным. А местные жители, у которых в избах была расквартирована рота, наоборот радовались, что мальчишки живы остались, не вспоминая о нанесенном ущербе.
Но Колю Воронина с разминирования сняли. Из штаба прибывал полковник Малов, адъютантом к которому его и приставили. Работа непыльная - следи за хозяйством, быт организуй да поручения разные выполняй. Всё проще, чем в полях по земле на пузе ползать.
Они быстро нашли общий язык. Полковник проникся к юноше отеческой заботой. Разглядев в нем зачатки литературного таланта и неподдельный интерес к творчеству, рекомендовал пойти учиться, когда война закончится, и враг будет разбит. А Николай отвечал взаимностью, старался сделать так, чтобы офицер ни в чем нужды не испытывал. Воды загодя наносит, дров наколет, в жилище порядок наведет, есть приготовит.
В один из дней проспал дольше обычного. Убывая "в поля" полковник даже не стал будить мальчишку. Пожалел, видно. Солнце уже в зените и настойчиво светит в окна. Николай на часы взглянул и ужаснулся: скоро обед, командира накормить надобно, а у него ничего не готово. Пока печь растопишь, пока картошки начистишь...
С картофелем он справился быстро. А дальше включил саперную смекалку: помнил, что тол в малом количестве не взрывается, а горит с высоким выделением тепла - дрова даже рядом не стояли. Поставил чугунок в печь, сунул в топку две шашки. Зажёг. Одного только не учел, что помимо тепла при горении тол ещё коптит нещадно.
Когда сообразил, поздно уже было. Черный едкий дым валил из всех щелей, плотным слоем сажи укрывая всё вокруг: стол, лавки, бревенчатые стены и дощатый пол.
Когда полковник Малов вернулся, об обеде и говорить нечего было. Вся изба превратилась в мрачную пещеру сорока разбойников из сказки про Али-бабу. Единственное, что нашелся сказать полковник:
Учиться тебе надо, сынок...
Но до учёбы было еще далеко. Просиживание в тылу, пусть и связанное с разминированием освобожденной от оккупантов родной земли, Николая никак не устраивало. Кровь кипела, он рвался в бой. Тогда-то и стали появляться мысли о побеге, чтобы как-то своим ходом попасть на фронт. Желание отомстить немцам за загубленные жизни было почти непреодолимым. Начал уже строить планы, зная что по железной дороге можно добраться до линии фронта. Но в последний момент, вспомнив мать, чуть поостыл: она и так больная, без того переживает, а что будет, когда узнают, что сын дезертировал? Ведь скажут - струсил, а это позор для всей семьи...
В конце лета сорок четвертого, когда освободили город Ново-Борисов, что недалеко от Минска, инженерно-саперную бригаду направили в Белоруссию. Тогда-то и начались первые боевые вылазки.
Войны действительно хватило на всех, и служба в армии только начиналась. Впереди был еще почти год активных боевых действий, ранения и побег из госпиталя - только в юности можно совершить такой безалаберный поступок, когда рано еще думать о здоровье, а удаль кружит голову. Путь на Запад в составе легендарного 1-го Белорусского фронта и взятие Берлина.
Красные стяги над Берлином
30 апреля увидели перед собой Рейхстаг - огромное мрачное здание с грязно-серыми колоннами и куполом на крыше. В Рейхстаг ворвалась первая группа наших разведчиков: В. Провоторов, Г. Булатов. Они укрепили флаг на фронтоне. Флаг тотчас же заметили воины, лежавшие под огнем противника на площади, - рассказывал Герой Советского Союза, младший сержант Красной Армии Мелитон Кантария.
Именно Мелитон Кантария и Михаил Егоров остались в истории как герои, водрузившие около 3-х часов ночи 1 мая 1945 года Знамя Победы над Рейхстагом. Между тем, Институт военной истории Министерства обороны Российской Федерации утверждает, что "...в каждой из армий, наступающих на Берлин, готовилось по одному красному знамени для водружения над зданием Рейхстага... Красные знамена, флаги и флажки имелись во всех штурмовых группах, которые шли в бой с главной задачей - прорваться в Рейхстаг и установить их на здании. Всего над Рейхстагом было поднято около 40 флагов".
Но в конце апреля 1945 года бои гремели не только вокруг здания парламента Третьего Рейха, но и по всему Берлину. Гитлеровцы отчаянно сопротивлялись, цепляясь за каждую улицу и каждый дом, но советского солдата, дошедшего до столицы фашистской Германии, было уже не остановить. Шли последние дни войны, и желающих встретить Первомай и триумф Красной Армии победным знаменем было не счесть.
Среди таких энтузиастов оказались и молодые саперы-погодки Николай Воронин и Костя Красновский (их военная дружба потом продолжалась более 40 лет). В силу залихватского задора и удали решили бравые воины, чтобы их Знамя Победы возвышалось над любыми другими, чтобы виделось отовсюду.
В период временного затишья 30 апреля присмотрели кособокую полуразрушенную высотку. Но где взять красную материю для стяга?!
И как часто бывало, вновь на помощь пришла солдатская смекалка. Отыскали перину, обшитую розовой материей. С великим трудом по разбитым лестничным маршам взобрались на крышу здания. И... выпустили пух по ветру. Буквально на глазах улица покрылась будто снегом. Но тут до обидного подстерег курьез, предугадать которого ранее не смогли: ткань, из которой саперы намеревались сделать стяг, из первоначально алой стала белесой - пух и здесь сделал свое дело. Часа два они бились, чтобы отчистить, что только не предпринимали, даже драили ткань, используя, для этого сухари из "H3" — чтобы вернуть материи первозданный вид. И, может, не совсем, но цели достигли. Их красный стяг к великой радости однополчан горделиво взвился над поверженным Берлином. Так за тысячи километров от дома опаленные пламенем войны 19-ти летние мальчишки встретили Первомай и великий День Победы.
Вместо эпилога
Закончить статью нам хотелось бы воспоминаниями самого Николая Воронина, ставшего в послевоенные годы журналистом, трудившегося на этом поприще до конца 90-х годов. Заставшего крушение большой страны, которую защищали советские воины перед лицом немецко-фашистских захватчиков, бессовестное переписывание истории и втаптывание памяти Героев в грязь. Потому приведем фрагмент статьи "СЛУШАЮСЬ, ФАДДЕЙ СЕМЕНОВИЧ!" от мая 1994 года:
Несколько лет тому назад я неожиданно для себя получил поздравление от Фаддея Семеновича Бубеннова, которого в известной степени считаю своим крестным отцом в журналистике. Он, Бубеннов, был уже известным человеком в пишущей братии, когда я только еще пробовал оттачивать свое перо.
Фаддей Семенович – родной брат писателя Михаила Бубеннова, автора известного в свое время романа о войне "Белая береза", удостоенного Сталинской премии. И сам Фаддей Семенович знаком многим читателям старшего поколения. В качестве военного корреспондента центральных газет он побывал на фронтах Великой Отечественной войны, являлся на отдельных из них даже старейшиной корпуса журналистов центральных газет, аккредитованных на тех или иных фронтах. О нем, Фаддее Семеновиче Бубеннове, высоко отзывался Борис Полевой в своих воспоминаниях.
Поздравление от Бубеннова, хотя и личное, но, по-моему, и глубоко общественное, поскольку его одинаково можно отнести ко всем участникам войны, приведу дословно:
Дорогой Николай Михайлович! Лично поздравляю тебя, участника Великой Отечественной войны, с праздником Советских Вооруженных Сил! Пройдут десятилетия! Но и в сотую годовщину армейского праздника гордо будет звучать слово "фронтовик". Нам надо чаще напоминать молодежи, что значит это почетное звание. И я надеюсь, что ты, военный журналист, скажешь еще по этому поводу вдохновенное и впечатляющее слово...
Каюсь, слишком поздно беремся мы за воспоминания - когда многих из нас уже настигает склероз и в памяти стирается даже то, что в то далекое время казалось незабываемым. Письмо Фаддея Семеновича стало своевременным напоминанием, стимулом, вызвавшим к жизни наиболее яркие и еще безвестные страницы войны, открыть которые для широкого читателя считаю себя обязанным…
Данный материал, описывающий боевой путь Николая Воронина, написан в рамках проекта «Архивы памяти 1941–1945»
Спасибо, что дочитали до конца.
________________________________________
Подписывайтесь на наш канал, чтобы не пропустить интересные материалы. Для этого достаточно нажать на кнопку.
Понравилась статья - с вас лайк)))
По всем вопросам пишите на time.text@yandex.ru