Принято считать, что почивание на лаврах удел почти всех деятелей искусства с мировой известностью. Купание в лучах славы, восторженные толпы поклонников, хвалебные отзывы критиков и коллег по творческому цеху – непременные атрибуты жизни знаменитых художников.
Всё так, да не так. В реальности редко кому в художественной среде удаётся избежать негативных высказываний в свой адрес. Причём самая жёсткая критика, невзирая на ранги, как правило, исходит как раз от коллег-художников.
Например, французский художник, один из основных представителей импрессионизма Пьер Огюст Ренуар (1841–1919) так говорил о своём не менее знаменитом соотечественнике, художнике-символисте Густаве Моро (1826–1898):
— Густав Моро никудышный художник! Он не умеет даже толком нарисовать ногу. Но чем он всех берёт, и особенно евреев-ростовщиков – золотом. Да-да, он втискивает в свои картины так много золота, что никто не может устоять!
Порой накал страстей в творческих, внутрицеховых взаимоотношениях выходит за рамки допустимого. Достаточно вспомнить раздачу Татлиным топоров своим ученикам в ожидании прихода Малевича (см. публикацию «Справочник авангардиста»). До сих пор существует версия, утверждающая, что утратой уха Ван Гог «обязан» своему другу, художнику Полю Гогену.
И дело здесь не всегда и не только в элементарной зависти к творчеству коллеги. Пожалуй, главными причинами критики по сей день остаются несовпадение духовных ценностей и разногласия в идеях и во взглядах на окружающий мир.
Всё как в знаменитом латинском выражении «Amicus Plato, sed magis arnica Veritas» – «Платон мне друг, но истина дороже», сформулированное ещё в 1615 году Сервантесом в романе «Дон Кихот».
Возьмём, к примеру, наше «ВСЁ» в изобразительном искусстве – Илью Ефимовича Репина (1844–1930). Русский живописец и рисовальщик, один из самых влиятельных и разноплановых художников пореформенной эпохи, писатель и педагог, академик, профессор, действительный член Императорской Академии художеств, член Товарищества передвижников – его картины находятся в коллекциях самых престижных музеев России и не только там. Вряд ли найдётся образованный человек, который не знал бы это имя и не видел ни одной его картины.
Тем не менее Илья Ефимович часто становился предметом критики своих «собратьев по кисти».
В своей статье из книги «История русской живописи в XIX веке» русский художник, историк искусства, художественный критик Александр Бенуа (1870–1960) писал о Репине:
«Одно только можно сказать уже теперь с полной уверенностью: Репин не оказывается тем великим художником, каким многие, кому он был дорог, желали его когда-то видеть. Он не тот здоровый и простой реалист, каким он представлялся в былое время в сравнении со своими товарищами — вовсе уже не простыми и здоровыми реалистами. Напротив того, и он оказывается скорее каким-то чрезмерно разносторонним, неточным и неглубоким «учителем», вечно стремившимся высказать своё мнение по поводу последних толков. В сущности, и он презрел самую живопись, меньше всего обратил внимание на внутренний смысл красок и линий. Положим, впоследствии, следуя перемене, произошедшей в общественном мнении, Репин заразился более художественными взглядами, но, во-первых, это случилось с ним тогда, когда художественная его личность уже вполне сложилась и не могла более измениться, во-вторых, и это обращение его было недостаточно серьёзным и убеждённым, а носило оттенок модный.
Репин плохой мыслитель. Это человек, вполне зависящий от настроения минуты, от последнего впечатления. В этом, положим, лучше всего сказывается его глубоко художественная натура, призванная отражать все, что творится вокруг неё. Но, к сожалению, Репин явился в такой момент, когда-то, что творилось, скорее можно было передать на словах, нежели в образах. Репин – дитя общества и времени, отвергнувших внешнюю культуру, следовательно, и пластическое искусство. Он развился в эпоху самого чудовищного огрубения формальной стороны русской жизни, и ему негде было найти спасения от этой грубости, негде познать самую суть святой красоты. Впоследствии и Репин также принял за красоту гипсовую скуку Академии и уверовал в то, что твердилось в казённом учебнике эстетики».
Более жёстко поддержал Бенуа и Малевич, назвав всех тех, кто травит новое искусство – «тупоголовыми пожарными», а Репина – «бездарным брандмейстером».
Даже друг Ильи Ефимовича – русский живописец Василий Иванович Суриков (1848–1916), отвечая на критику Репиным неточностей в его рисунках, говорил, намекая на друга, что рисунку можно научить даже обезьяну, а вот передаче цвета в живописи научить невозможно.
В свою очередь русский и советский живописец Игорь Грабарь (1871–1960) считал, что И.Е. Репин не был мастером в области женского портрета, а русский художественный и музыкальный критик Владимир Стасов (1824–1906) указывал на недостаточную ценность его произведений на религиозные темы.
Но далеко не все коллеги так критически относились к творчеству Репина. Один из них – живописец и акварелист, историк искусства, художественный критик и коллекционер Степан Петрович Яремич (1869–1939). Впервые краткую характеристику творчества Репина Яремич дал в 1902 году в своей рецензии на труд В. Стасова «Искусство XIX века». В ней Яремич отмечал, что в период упадка передвижнической живописи один Репин не терял связи с традициями лучших мастеров старого времени и оставался на высоте своего призвания, особенно в портретной живописи, в которой он образцом для себя считал близкого ему по духу Рембрандта.
В 1915 году в своей статье «Выразитель народного духа» Яремич подчёркивал, что «личность Репина – целая эпоха в истории русского искусства». В «Бурлаках» критик увидел то самое «стремление к жизненности и характерности», которых добивались такие мастера, как Караваджо, Мурильо, братья Антуан, Луи и Матье Ленен.
Сравнивая достижения Репина-реалиста с творчеством лучших мировых живописцев, Яремич впервые в русской периодической печати вывел его на уровень выдающихся мастеров европейских школ. В то же время он настойчиво подчёркивал, что «успех, выпавший на долю Репина, объясним только его кровной и органической связью со своей средой, со своим народом. И оттого больше всего поражают в художнике цельность, полнота и гармоническая законченность его характера».
А как сам Репин относился к художникам, которые его окружали?
Показательно здесь одно письмо его ученице художнице Елене Андреевне Киселёвой (1878—1974). Уроженка Воронежа, Елена Андреевна с 1898 по 1907 год училась в Высшем художественном училище при Академии художеств. Последние годы жизни прожила в городе Белград (тогда ещё Югославия).
Письмо было написано Репиным 22 июля 1907 года после того, как он посетил мастерскую своей ученицы, работавшей над конкурсной программой. Будучи портретистской по характеру дарования, Киселёва считала свою конкурсную картину «Троицын день» неудавшейся, подражательной. В мастерской на стенах висели портреты крестьянских девушек, написанных с натуры в селе Плясово-Юрасово, под Воронежем в качестве подготовительных материалов к основной работе.
«Помню, когда я писала эту свою большую картину «Троицын день», —вспоминала Елена Андреевна, — пришёл как-то Репин, я не выдержала, ушла и сзади картины стала просто плакать от отчаяния. Он стал, конечно, меня успокаивать. «Да что Вы, всё хорошо, да Вам дадут звание даже за то, что у Вас висит на стенах».
Слова Репина подтвердились дальнейшими событиями. За картину «Троицын день» Е.А. Киселёва в 1907 году получила от Академии художеств звание художника, а в 1908 году — заграничную командировку.
Письмо И. Е. Репина
Елена Андреевна, Ваша мастерская произвела на меня громадное впечатление. И напрасно Вы думаете, что Вы подражаете Малявину. Совсем другое: у вас эпос, бытовые русские картины, а у него фантазии и символы. У вас психология, жизнь здоровая, красивая и чисто русская, и это так редко кому даётся. Выражение лиц ваших картин так глубоко, что я удивляюсь до сих пор – как при такой красоте лиц и при широкой, сочной живописи лица так правдивы и жизненны.
Пишу вам все это, чтобы поддержать вас на этой чудесной дороге реальной правды. Я думаю, только здесь и есть та неувядаемая молодость и жизнь, которой мы радуемся во всех эпических гениальных произведениях всех веков и всех народов. Как вчера сказал, и теперь подтверждаю: Вы попали на настоящую национальную струю живописи народной. Держитесь её и бросьте всю бутафорщину цеховой заурядности – фокусы виртуозности.
Самобичевание и самооплёвание бросьте как порок, а ваше пренебрежение к Бучкури и Епифановой несправедливо (прим. – Александр Алексеевич Бучкури (1870–1942) – художник-живописец, Васса Иосифовна Епифанова (1870–1942) – художница, жена А. А. Бучкури). Они, конечно, слабее вас, но путь их почтенный, и я всегда с удовольствием смотрю их – эту картину Бучкури у гр. Ив. Ив. Толстого в его финл. имении. Живопись его – большого мастера. К сожалению, они стали слабеть от того, что пишут уже без натуры и сочиняют картины, а это очень трудно и не всякий может.
Меня особенно порадовало, что в формах у ваших фигур появилось больше правды и пластики, оттого больше смысла и души. В предметах вы очень много отдавали мазку – это уже осточертело. Чем проще, тем лучше.
Я уверен, что академия вас оценит.
И. Репин
22 июля 1907 г. Куоккала
Узнать много нового и интересного можно подписавшись на канал «Perspicillum». Приятных всем открытий!