Дарина почувствовала уважение к тоске Яромира и задумалась о том, что не знает, каково это – жить всю жизнь на одном месте, а потом покинуть его, расстаться с родными людьми. Вспомнилось, как было трудно пережить расставание с Беллой, когда та вышла замуж и между ними пропала мыслесвязь. Но, даже расставшись, они с Беллой оставались в одной общине, поблизости, а Яромир от своих людей был далеко... Дарине стало интересно, кто эти люди, какие они, но задавать о них вопросы она не посмела, спросила о другом:
– Вы ушли оттуда насовсем или вернётесь обратно?
– Вернёмся, когда наша служба здесь закончится.
– Но… сбежавшие разбойники пойманы, общине больше ничего не угрожает. Ваша служба уже закончена.
– Нет, – Яромир покачал головой. – Ещё рано.
– Есть какая-то опасность? – насторожилась Дарина.
– Наверное, есть, раз Старейшина так считает.
Она замерла, затаила от Яромира затрепетавшую мысль, будто пойманного мотылька в ладонях.
«Старейшине для чего-то нужно, чтобы стражники продолжали стеречь общину, хоть никакой угрозы нет, – бился щекотливо «мотылёк». – Причём всем Старейшинам это нужно, они словно сговорились! Или… получили указание от Благодетеля! А разнесли это указание Благовестники, как разносят весточки стражникам. Теперь совершенно точно известно, что они регулярно наведываются в Фабричный Город... Чего ради Благодетель или Старейшина озаботились бы безопасностью общин, когда опасности нет? Скорее всего, Марк прав: всё дело в отступниках. Их стало много. Возможно, так много, что и впрямь набралась целая община!.. А Яромир, если всё обстоит действительно так, наверняка осведомлён об этом!»
Дарина заколебалась: спросить или не спрашивать его про отступников? Здравый смысл трусливо и настойчиво советовал молчать, даже рта не раскрывать, но другой, тонкий и смелый, голосок кричал, что нельзя упускать эту единственную возможность узнать правду. Ведь если община отступников существует, то… это будет такое облегчение, такое счастье! Конечно, Яромир может уклониться от ответа или обмануть, но надо просто очень внимательно смотреть ему в глаза, в них обязательно мелькнёт какая-нибудь подсказка!
– Я недавно случайно услышала на ярмарке… – начала Дарина, чувствуя, как всё внутри дрожит от напряжения. – Встречные путники говорили, что стало очень много отступников. Как будто они собрались в целую общину и ходят по дорогам, пугают людей. Якобы поэтому вы остались с нами…
Пока она говорила, лицо Яромира оставалось непроницаемо серьёзным, а когда закончила, его губы тронула лёгкая, по-доброму насмешливая улыбка: дескать, чего только не напридумывают.
– Не знаю, никогда не слышал такого, – пожал он плечами.
И опять Дарина ему сразу поверила. Какое-то необъяснимое чутьё подсказывало, что он не лжёт.
Разговор иссяк, они оба одновременно почувствовали это. Снова стало неловко друг перед другом и топко под ногами.
– Мне пора идти, – заторопился Яромир, спасая их обоих от тягостного молчания.
Дарина кивнула и уцепилась взглядом за обугленную ветку в своём ослабевшем костре, чтобы не смотреть, как Яромир уходит. Однако не выдержала, посмотрела ему в спину – и будто птица в душе отчаянно вскрикнула. Или может это был последний вскрик надежды…
Чудес не случилось. Он её не любит. Общины отступников нет.
И всё же Дарина была благодарна Дороге за состоявшийся разговор.
Она поняла, что благодарна, позже, когда прошла с попутчиками около половины послеобеденного пути. Как всегда это бывает в подавленном настроении, быстро дала о себе знать усталость. Рюкзак отяжелел, впился лямками в плечи. Воздух стал липким, малопригодным для дыхания, похожим на густой, горячий кисель. Мысли превратились в вялую, неповоротливую субстанцию.
«Как это всё глупо… – лениво текли они. – Все пути… Они ни к чему не приводят. Это мы придумываем им назначение: к любви, к счастью, к мечте, навстречу общине отступников, в Благодатные Земли… На самом деле никакого назначения у них нет, это просто бессмысленные дороги. Правы жители Фабричного Города, что выбрали оседлую жизнь. Но оседлая жизнь тоже ни к чему не приводит. Так что глупо вообще всё»
Внезапно общину догнала лёгкая озорная тучка, сбрызнула воздух, а заодно утомлённых путников, искристым, освежающим дождём – и Дарина очнулась. Каким-то образом живительный дождь достал до самой души, прибил в ней пыль, а может быть, прах несбыточных иллюзий. Оттого что не осталось другого выбора, кроме как распрощаться с ними, стало даже прозрачнее внутри, чище на горизонте, твёрже под ногами.
Тонким, требовательным звоночком пробился из глубины Зов, и Дарина сказала ему, что готова. Теперь точно готова. Больше её в общине ничто не держит, кроме данного самой себе обещания написать последнюю сказку.
Нет, вдруг решила она, сказки не будет! Лучше написать весточку! Это быстрее и проще. За один вечер получится изготовить только одну сказку, которую Старейшина отберёт сразу, как только о ней узнает. А весточек можно сделать много, рассовать по повозкам попутчиков… И сочинять ничего не нужно. Она просто расскажет людям то, что знает.
«Надо бы ещё написать весточку Белле, – виновато толкнулось в груди. – Поблагодарить за всё… Попросить прощения за свой поступок. Объяснить, почему ухожу. Попытаться донести, от чего на самом деле нужно беречь Элену…»
Чьи-то неведомые костлявые руки пробрались под рёбра и скрутили внутренности Дарины в узел, когда она подумала о девочке. Но не могла она остаться, не могла! Если бы эта маленькая сказочница была сиротой и росла в детском обозе, тогда другое дело, Дарина не оставила бы её тут одну. Она… забрала бы её с собой! Но красть ребёнка у матери – нет, на такое она ни за что не пойдёт, гнусно даже думать об этом.
А ещё старики… Они ждут сказку. С ними-то как быть? Может, сжалиться и доделать для них беловик? Нужно ли им знать, что их многолетний путь бессмыслен, не слишком ли это будет для них жестоко?
«Нет! – оборвала себя Дарина. – Больше ни одним словом я не стану участвовать в обмане. Я уже и так достаточно помогла Старейшине и Благовестникам. Старики – тоже люди, и у них тоже должен быть выбор между ложью и правдой».
Продолжение здесь: Приглашение в плен