Один мой знакомый был в составе советской делегации на Олимпиаде-1976 в Монреале. Больше всего его впечатлили две вещи – полицейские с автоматами, проверяющие каждого на всех углах (привет Мюнхену), и концерт в день открытия игр. «Знаешь ансамбль «Кровь, пот и слезы?» – спрашивал он с видом превосходства. – Вот это класс. Это тебе не слащавые «Самоцветы». Забойно вдарили, народ вырубался в экстазе».
Ансамбля я, конечно, не знал, но рассказ старшего товарища отложился в памяти. «Интересно, как вырубаются в экстазе», – подумал я и почему-то вспомнил «козла» с бородкой на танцах из фильма «Афоня».
Когда пару лет спустя мне в руки попал диск с надписью Blood, Sweat & Tears, пазл сложился. С тех пор для меня это группа, а не ансамбль, и с английским названием. А диск был Mirror Image (1974), выпущенный в период, когда Клейтон-Томас уже ушел, но еще не вернулся обратно. Тем не менее, альбом мне понравился. Стало ясно, почему старший товарищ противопоставил группу «Самоцветам» – те тоже играли с духовой секцией, но их вялые синкопы вызывали тоску, а в BST дудки играли так, что аж дух захватывало.
Blood, Sweat & Tears придумал Эл Купер, бывший клавишник Дилана. Его идея была играть рок с оркестровым звучанием, соединить роковый драйв и джазовые соло с упором на трубы и тромбоны. Первый альбом BST стал бомбой, но для Купера на этом кровь и пот закончились, остались слезы.
Почти шекспировская история – он основал группу, придумал название, музыкальную концепцию, сделал группу известной, и его же из нее попросили. С формулировкой «недостаточно харизматичен как фронтмен». Купер был весьма талантлив как клавишник, композитор и аранжировщик, неплохо играл на гитаре – ему даже предлагали заменить заболевшего Блэкмора в американском турне Deep Purple 1972 года, но он благоразумно отказался. А вот как певец Купер с его средней силы голосом и диапазоном в одну октаву был хорош для фолк-рока и блюза, но не для мощного брасс-рока. Да и внешне – невысокий, зажатый, в очках, с лицом ботаника – он был явно не фронтмен.
Тут и появился Дэвид Клейтон-Томас – не сказать, что красавец, но харизматичный, обаятельный, всегда с улыбочкой, а главное – невероятного уровня вокалист. В его голосе были мощь, страсть, богатый узнаваемый тембр и фирменная щемящая надтреснутость – наследие подражания Рэю Чарльзу в юные годы. При этом он оказался еще и отличным автором: многие хиты BST –Spinning Wheel, Lucretia MacEvil и другие – написал именно он.
Именно с Клейтоном-Томасом BST стали востребованной концертной группой, объездили весь мир, даже за железным занавесом побывали – в Румынии и Югославии, где занавес был не настолько железным. Странно только, что все концерты BST времен расцвета, снятые на пленку, пришлись на период без Клейтона-Томаса (1980-й год не в счет). А в классическом фильме о Вудстоке группы нет вовсе – менеджеры не захотели, чтобы ее снимали бесплатно. И только в нулевые, когда вышла расширенная версия Вудстока, в нее вошло выступление BST.
В 2007 году Клейтон-Томас со своей группой выступал в Москве. На афишах наши устроители для надежности написали Blood, Sweat & Tears, хотя правами на это название Дэвид не располагал. В Москве певец был впервые, но в России во второй раз – в 1993 году он принимал участие в фестивале «Белые ночи Санкт-Петербурга». Был удивлен, что в СССР еще в 1974 году на сборном миньоне вышла песня BST And When I Die – как было принято, без указания исполнителя.
Клуб «Апельсин» забился до отказа. Клейтон-Томас вышел в хорошем костюме, с неизменной улыбочкой, общался с публикой, шутил. По сцене перемещался с той же «фирменной» неуклюжестью, что и в молодости, за что его прозвали «медвежонком». Его группа в точности повторяла состав инструментов BST, а трубач Брюс Кэссиди – единственный из музыкантов – был участником Blood, Sweat & Tears, но в период спада, во времена Nuclear Blues.
Пение Клейтона-Томаса вызвало восхищение. Чуваку 65 лет, а вокал мощный, убедительный, все ноты на месте. Неубиваемый аппарат, как говорят в таких случаях. Обращала на себя внимание легкость, с которой он пел. Было видно, что он совершенно не напрягается, хотя голос звучал на всю катушку. Сразу вспомнился Паваротти, который в составе «трех теноров» пел абсолютно расслаблено, тогда как Каррерас и Доминго чуть ли не из фраков вылезали от прилагаемых усилий. Даже высокие ноты Дэвид брал легко и точно, хотя он баритон.
Великолепна была и духовая секция, или, как говорят музыканты, «духовенство». Все пассажи даже в быстром темпе на форте звучали идеально синхронно, ни одного блямса не проскочило. Но и пиано было выразительно, а для духовиков это показатель мастерства.
Перед исполнением Lucretia MacEvil Клейтон-Томас пояснил: «Эта песня про плохих девочек. Мне нравятся плохие девочки». И, хитро улыбаясь, стал покачивать бедрами. Песню Go Down Gamblin’ он только пел, на гитаре в ней не играл, как в ранние годы. За полтора часа прозвучала вся классика BST, включая вариации на тему Сати и обработку битловской Got To Get You Into My Life.
В общем, забойно вдарили.
