История основана на реальных событиях, с благодарностью моей подписчице.
Жизнь, как она есть....
1921 год
- Батя, может, не стоит больше батраков набирать? - тихо спросила Меланья.
- А как же, дочка, нам самим управиться с таким хозяйством? Хоть и крепки да сильны братья твои, да и ты у меня работящей девкой выросла, но работы невпроворот. Да и другим надо заработать, людям надо на что-то жить...
- Бать... Не боишься, что нас кулаками обзовут? Страшно как...
- А ты не бойся, дочка. Где мы, а где те кулаки, - утешал ее отец. - Да и с чего бы вдруг? Мы ведь не буржуи какие-то.
- Ну дом у нас, хозяйство большое, земельный надел... - ответила дочь.
- Ах, Меланья! - рассмеялся отец. - Да я ж честным путем путем все заработал. А вспомни ты, как мы с матушкой твоей, покойницей, дом вот этот строили! Сколько лет я его возводил, чтобы жили мы в просторе, да в уюте. Эх, все ведь здесь твоей матушкой обставлено. Помнишь, как четыре года назад она сама лично сюда кошку запускала? Как радовались, что наконец стройка окончена! А что поголовья много.. Ну так, мы ж и разводим его сами, не воруем ни у кого телят да птицу. И за землей следим, заместо сорняка пшеница растет.
- Боязно все равно, отец, боязно.
- Не бойся, лучше кликни Кирюху, пущай зайдет.
Меланья вошла во двор и увидела Кирилла, который помогал им во дворе, брался за любую работу. Глуповатый молодой человек, он был простой, но исполнительный. Очень уж он лошадей любил, и отец Меланьи, Петр Васильевич, поручил ему конюшню. Не было у него родителей, тетка воспитывала, да у нее самой семеро по лавкам, вот парень с пятнадцати лет и живет при Петр Васильевиче, обустроившись в конюшне.
- Кирилл, батька зовет.
- Иду, хозяйка, - крикнул Кирилл.
Меланья поморщилась.
- Ты не шавка какая-то, чтобы меня хозяйкой называть. И я не барыня. Имя у меня есть.
- Простите, Меланья Петровна, - стушевался Кирилл, но Меланья махнула рукой - все равно не пройдет и пара дней, как вновь он будет называть ее хозяйкой.
Она услышала топот копыт и обернулась - во двор въезжал на вороном коне ее старший брат Степан. Он гостил у друга отца, своего крестного.
- Степка! - радостно кинулась она ему навстречу.
- Отец дома? - спрыгивая с коня, спросил он.
- А что такое? - уловив тревогу на лице старшего брата, Меланья поняла, что стряслось что-то нехорошее. - Дома.
- Антон и Павел где? - осведомился он о других братьях.
- На поле с работниками с утра уехали. Да что стряслось?
- Пойдем в дом, все сразу и расскажу.
Они вошли в дом, где Петр Васильевич о чем-то разговаривали с Кириллом.
- Степан! Вернулся уж? Так скоро? - удивился отец.
- Вернулся, батька, вернулся, - Степан снял ремень с пояса и бросил его на стол. - С плохими вестями вернулся я.
- Что, неужто приболел друг мой Макар?
- Жив и здоров он, батя, не знаю только, надолго ли, - Степан мялся и не знал, как сказать отцу дурную весть.
- Что ты как девица жеманная? Говори! - Петр Васильевич вышел из себя.
- Пришли за Макаром Ильичом. Раскулачивают его, говорят, в Архангельской губернии будет свой век доживать. Когда я уезжал, полный двор народу набралось, вот я и пришпорил коня, да до дому быстро и помчался. Батька, если уж до Макара Ильича добрались, то что стоит и у нас все забрать?
Петр Васильевич побледнел. До него только сейчас стало доходить положение вещей. Когда где-то там он слышал про кулаков, то не думал, что и его может это коснуться. Но сейчас его друга раскулачивают, не сегодня, так завтра и он дома лишится. Он обвел глазами комнату и печально вздохнул.
- Что-то нужно делать, - Степан маялся, было видно, что он сильно тревожится.
- Обдумать все надо, Степка, не рубить с плеча. Надо подумать, как дом сохранить, да в Сибирь куда-нибудь не поехать.
*****
Петр Васильевич всю ночь не спал, сидел у окна да пыхтел трубкой. Он любил свою дочь и сделает все, чтобы она не пострадала. Пусть она и не рада будет его решению. А коли случится беда, так он с сыновьями все вынесет - руки-ноги есть, голова на плечах тоже. Главное, дочку сохранить, да дом, который он с покойной супругой строил.
Утром он постучал в комнату Меланьи и после ее ответа вошел внутрь.
- Батя, ты всю ночь не спал? - спросила девушка.
- Вижу, тебе тоже не спалось, - присаживаясь на стул с высокой спинкой, кивнул он.
- Я все о Макаре Ильиче беспокоюсь.
- Он мужик взрослый, у него сыновья есть, сдюжит...Хуже всего женщинам, вот им порой не по плечу испытания.
- О чем ты, батя? - Меланья не понимала отца.
- Я придумал, как тебя здесь оставить и как дом уберечь. Только помощь мне твоя нужна. Хотя, какая это помощь... Жертва... - он опустил голову в руки, а потом печально провел ладонями по лицу.
- Батя, да ради тебя я на что угодно.
- Если придут нас раскулачивать, то заберут все - дом, животину, землю. Все заберут, а нас выселят. Не знаю даже, в какие края их ум завистливый и злобный укажет нам путь. Но могут оставить хотя бы дом, в том случае, если хозяйничать здесь станет простой мужик, бедный да глуповатый. Из работников.
- Ничего не понимаю, батька... - Меланья смотрела на отца внимательно. - Как же это нам сохранить дом, да хозяином мужика рабочего сделать?
- Ты только послушай меня, не перебивай... - слова давались Петру Васильевичу с трудом, но он понимал, что это надо сказать. - Ради дома, ради памяти твоей покойной матушки Елизаветы, ты должна выйти замуж за работника. Вот когда он войдет в дом и будет здесь жить, тогда есть возможность оставить его в нашей семье. Коли уж выйдет так, что нас сошлют, я найду способы вернуться в дом, но хочу, чтобы ты его сохранила.
- Нет, батя, нет, - прошептала сквозь слезы Меланья. - Если уж суждено будет испытать долю горькую, то я с тобой и с братьями ее разделю.
- Меланья! - отец строго на нее посмотрел. - Кому легче от этого станет? Ты только подумай, что может нас ждать в изгнании, куда нас пошлют? Ты, моя красавица, единственная образованная девушка во всем селе. Загубят твою красоту. Нет, дочка, ты должна сберечь наш дом, ради меня и ради братьев.
- И кого же ты приметил в качестве зятя?
- А Кирилла. А что, исполнительный, что скажешь, то и делает. Ну глуповат и карандаша в руках не держал, но ведь и меня почитает, и тебя не обидит.
- Он выпить любит, повеселиться.
- А кто не любит? Ты на братьев своих посмотри, как еще ребятенка никому не заделали? А мож заделали, да молчат, - махнул рукой отец. - Такой как Кирилл будет вести себя тише воды, ниже травы, побоится рот на дом разинуть в случае нашего возвращения.
- Но ведь мне женой ему быть....
- Вот и воспитаешь его для себя. Зато красивый он, а там, с годами, может и поумнеет. Да и ты на что? Грамоте тебя два учителя обучали, говорят, способная. Вот и научи его хоть читать и писать, будет чем заняться, коли все заберут.
****
Меланья думала весь день, прикидывала все в уме, а тут еще и от Макара Ильича пришла весточка, успел он записку передать. Забрали все, выдали худую клячу, да скрипучую повозку, да разрешили лишь личные вещи взять. Меланья плакала, вспоминая крестного отца своего брата Степана, да дочь его, Лукерью, подружку свою. Как вынесет она все?
На следующий день и Петру Васильевичу пришла бумага из города. Один из его знакомых прознал, что на неделе и его придут раскулачивать. Решил предупредить.
- Ну что, дочка, что решила? - отец был черней тучи.
- Согласна я, батя, раз уж другого выхода ты не придумал. Только вот, согласится ли Кирилл?
Но Кирилл, узнав о том, что его хотят женить на хозяйской дочери, воспрял духом и радостно согласился. На следующий день, заплатив попу денег, Петр Васильевич с тяжелым сердцем стоял позади дочери, которая перед алтарем венчалась с Кириллом. В местном ревкоме их тоже расписали.
- Петр Васильевич, чего ты дочь за батрака выдаешь? - удивился его знакомый Кузьма Андреевич, который служил при комитете.
- Да вот, Кузьма Андреевич, согрешили молодые, а вдруг понесёт? Грех надо прикрыть, - соврал Петр Васильевич.
- Эх, молодо да зелено. Помнишь, Петр Васильевич, как мы за своими ухаживали, да чтобы на свиданку позвать, пороги родительские оббивали? А нонче что за молодежь?
- И не говори, Кузьма Андреевич. Ну а ты как поживаешь? Как работается тебе?
- Всяко лучше, чем в армии. Я свое отслужил. - Кузьма Андреевич, участник гражданской, почесал голову. - Ну а ты? Как тебе при новой власти?
- А мне какая разница, какая власть, - слукавил Петр Васильевич, который понимал, что новые веяния для него ничего хорошего не несут. - Лишь бы работа была, да дети здоровы. Что в наши годы нам надо?
- И то правду говоришь, Петр Васильевич. И то правду. Ты вон с утра до ночи упахиваешься, дети есть, а мне заради кого? Вот и приходится то воевать, то порядки новые поддерживать.
- Пойду я, Кузьма Андреевич, пора молодых поздравлять. Заходи после работы, чарочку налью.
Меланья, которая раньше хорошо относилась к Кириллу, считая его другом, изменила свое к нему отношение. Тяжко ей было с ним в кровать ложиться, да отказаться не могла, иначе спросит он тогда, ради чего вся свадьба. Да и венчана она с ним, другого пути нет. Утром, встречаясь с отцом и братьями, она видела их сочувственные взгляды, особенно когда Кирилл за столом говорил какую-нибудь глупость. Но гордо вскидывала голову. Нет, пусть отец не испытывает чувство вины, она ради него и братьев все сделает.
Прошло несколько дней прежде чем пришли уполномоченные. Петр Васильевич и братья готовились к их приходу, понимали, что с пустыми руками их отправят, вот потихоньку Меланья вшивала им в верхнюю одежду монеты. Тот день для нее навсегда останется кошмаром - она помнила отрешенный взгляд отца и братьев, когда выводили со двора поголовье. Она тряслась от страха, что их выкинут сейчас из дома и тогда жертва будет напрасной. Но тут вступился Кузьма Андреевич и сказал, что Кирилл, сын покойного рыбака, конюхом здесь обычным служил, спал на конюшне, что из батраков он, так что пущай и живет здесь с женой.
Петра Васильевича и братьев Меланьи - Степана, Антона и Павла отправили в Сибирь. Как кричала от горя Меланья, как плакала она, что душу раздирали ее слезы, никому не было дела до ее боли душевной. Она навсегда запомнила взгляды своих любимых мужчин, когда покидали они родной двор на повозке... И как отец шептал губами:
- Я вернусь...
- Повезло вам, товарищ Рыбакова, что замуж за конюха пошли. Так что живите в доме и скажите спасибо мужу, который своим трудом заслужил здесь теперь быть хозяином, - уполномоченный с брезгливостью и какой-то ненавистью смотрел на девушку.
Товарищ Рыбакова... Это будто кинжалом прошло по ее сердцу. У Кирилла даже фамилии не было, так и звали его все - сын рыбака, а после уж, с помощью ее отца в 1918 году дали фамилию Рыбаков. Он у тетки воспитывался, мать при родах умерла, отец лишь имя дать успел. Тетка и вовсе не записывала его никуда, знали лишь год, когда мальчишка родился - 1903. Месяц наугад писали.
Со двора согнали почти все поголовье, оставили лишь лошадь одну да корову, и то потом Кирилл попрекал жену, что в этом лишь его заслуга.
Спустя время Меланья тысячу раз пожалела, что принесла себя в жертву ради дома. Все оказалось напрасным, ведь отец и братья не вернулись. И никакой дом не стоил той тоски, которую она испытывала, не зная, где ее братья и отец. Им нельзя было даже ей писать...
Рядом был нелюбимый муж, которого она стала тихо ненавидеть. А он, хоть и стал чувствовать себя хозяином этого дома, но жену не жаловал - понимал, что не ровня ей и что не любит она его. Оттого пил... Только руку на нее не поднимал, боясь, что вернется прежний хозяин и не сдобровать бы ему...
А она жила и надеялась, что увидит когда-нибудь родных своих и выберется из этого ада...
ПРОДОЛЖЕНИЕ