Для русской литературы это было нечто совершенно новое, неожиданное. Вызвавшее среди современников самую различную реакцию. У людей консервативных устоев – отторжение, у революционеров – восторг. Причём последние по ходу производили – сознательно или бессознательно – подмену понятий, перефокусировку, перевод стрелок.
Притягательность зла, в его романтической подаче, прикрывалась социальным аспектом. Это ведь не мы такие, это время такое. Герой вовсе не виноват в своих пороках, это общество его сделало таким.
Вот какую формулировку приводит Александр Очман в своем весьма глубоком и объективном исследовании «М. Ю. Лермонтов: жизнь и смерть» (М. 2010):
«Выдуманный» Лермонтовым Печорин обрел небывалую популярность в России, потому что отвечал ожиданиям общества в особом типе героя – скептика-индивидуалиста, стремящегося всегда и везде сохранить независимость, подняться над обстоятельствами, обрести внутреннюю свободу, право оставаться самим собой». (с. 314) – Отметим сразу, что главное ведь вовсе не в этом – не в стремлении к независимости, – а в демонизме.
А вот – неистовый Виссарион объясняет неразумному филистерскому обществу почему «сильной личности» вовсе не обязательно скрывать свои эгоистические наклонности:
«…Но этому человеку нечего бояться: в нем есть тайное сознание, что он не то, чем самому себе кажется и что он есть только в настоящую минуту. Да, в этом человеке есть сила духа и могущество воли, которых в вас нет; в самых пороках его проблескивает что-то великое, как молния в черных тучах, и он прекрасен, полон поэзии даже и в те минуты, когда человеческое чувство восстает на него… Ему другое назначение, другой путь, чем вам. Его страсти – бури, очищающие сферу духа; его заблуждения, как ни страшны они, острые болезни в молодом теле, укрепляющие его на долгую и здоровую жизнь. Это лихорадки и горячки, а не подагра, не ревматизм и геморрой, которыми вы, бедные, так бесплодно страдаете…» (Белинский В.Г. Собр. соч., М. 1973, т. 3, с. 118)
Видите, у него даже болезни не такие как у вас, так что куда вам, болезные? И кто виноват? Конечно, общество, в лице хотя бы той самой княжны Мери.
Налицо смещение фокуса, перевод стрелок. Ведь дело-то вовсе не в обществе, а в личности. Общество всегда по сути неизменно. Оно живёт по своим законам, стремится к тишине и спокойствию, к упорядоченности, стабильности. Его можно взбудоражить какой-нибудь революцией, но это явление временное и ненормальное.
И понятно, что для яркой неординарной личности внешняя среда с присущими ему рутинными проявлениями представляет собой то, что необходимо преодолеть. И это так же естественно, как законы природы.
Но ведь и путь-то преодоления может быть совершенно разный. Вот есть путь Будды, путь Христа. Вот есть пример старца Аникиты, в миру князя Сергея Ширинского-Шихматов, современника Лермонтова и Печорина, ушедшего из мира (из большого света) в монастырь и показавшего пример жизни праведной. И вот весьма кстати фрагмент из его собственноручных записок:
«Того же дня вышел я из храма, почувствовал себе нездоровым и вскоре попущением Божьим, понеже его же милует Господь наказует, последовал со мной самый жестокий припадок геморроя, и начались страдания лютейшие, которых за неимением врачей и врачевств отвратить было нечем, кроме собственных, какие мне известны средства. Сие бедствие лишило меня вожделеннейшей радости посетить святой Вифлеем на день Рождества Спасителя и там встретить сей великий праздник на самом месте события». (Старец Аникита: духовный путь святости, Смоленск, 2018, с. 134)
Ну как же так, геморрой, подагра, ревматизм – героические личности не могут болеть такими банальными хворями, это удел филистеров, к каковым, по логике вещей Белинский должен отнести и старца Аникиту. А скорее всего он его просто не замечает, ведь если какие-то факты не укладываются в твои теории, то тем хуже для фактов.
Читая сегодня статью Белинского о «Герое нашего времени» – как, впрочем, и другие его работы, – поражаешься поверхностности, произвольности и несуразности суждений. Но если учесть биографию «неистового Виссариона», его психологические комплексы, тогда вполне понятно, отчего его так привлекали «сильные личности» типа Лермонтова и его литературного альтер-эго Печорина.
В уже цитированном нами исследовании Александра Очмана читаем:
«Женщины, увы, больное место неистового Виссариона. Будучи невзрачным, неисправимо застенчивым, он был наделен изначально фантастической влюбчивостью. К сожалению, женщины не жаловали его. Семейная жизнь критика практически не сложилась. На страницах письма (4 октября 1840 г.) к своему самому задушевному другу Василию Петровичу Боткину он исторгает прямо-таки отчаянный вопль: «Всякому своя доля, но, право, сквернее моей ничего нельзя вообразить. Натура страстная, любящая, – танталова жажда, вечно остающаяся без удовлетворения! Зачем я не скопец от природы, как Мишель Бакунин!» (с. 211)
Беда Белинского (а вместе с тем и всей русской литературы) состоит в том, что заурядного, средних способностей, физически нездорового человечка возвели на пьедестал, сделав непререкаемым авторитетом, истиной в последней инстанции. Тогда как природа его повышенной энергетичности, злобности – «неистовости» – в его сексуальной неудовлетворённости. А ведь от сексуально неудовлетворённого человека, у которого сперма бьёт в мозги, ничего хорошего ожидать не стоит. Кстати, полной противоположностью является в этом Николай Полевой. Его совершенная уравновешенность обуславливается в том числе и сексуальной удовлетворённостью. То же можно сказать о солнечности Пушкина в отличие от лунного света Гоголя и демонизма Лермонтова. Вот вам ключ к пониманию русской литературы.
Возвращаясь к «Герою нашего времени», согласимся, что в художественном плане это превосходная вещь, написанная прекрасным языком, новаторская. Интересно, что у Лермонтова уже был подступ к теме Печорина – начатый роман «Княгиня Лиговская». В отличие от такой бурды как «Вадим» этот текст весьма интересен, в нём есть даже начало Достоевского – маленькие люди, Петербург. Но традиционное выстраивание романной формы не устроило автора, и он решил сделать мозаику – роман в новеллах, причём разнообразных по манере изложения – тут и наброски с натуры, и рассказ от третьего лица, и дневник.
Новаторская модернистская форма – одно из главных достоинств «Героя нашего времени». Но есть в нём и недостатки, не формального, но содержательного характера.
(Продолжение следует)
ПС. Ко всем, кому нечего сказать по сути, просьба не засорять комментарии и идти прямым курсом нах..
