Автор: Людмила Белогорская
Танька сидела, обняв колени, на широком, нагретом солнцем подоконнике. Прямо под окном их квартиры, находящейся на первом этаже, росла молодая берёзка, посаженная нынешней весной. Каждое утро, подходя к окошку, девочка здоровалась с деревцем. Ей казалось, что и берёзка приветствует ее, радостно покачивая веточками.
По синему небу неторопливо бродили пушистые ватные облака, лёгкий ветерок гонял с места на место тополиный пух, заставляя редких прохожих то и дело смахивать с лица назойливые пушинки, норовящие забиться в глаза и нос. Народу на улице почти не было. Июньская жара загнала всех в помещения, заставив искать там желанную прохладу.
Девочка бросила взгляд на стоящий неподалеку будильник – время ещё есть. Нечасто она могла позволить себе хотя бы полчаса ничегонеделания. Даже летом, во время каникул, весь день был чем-то занят. Старшая в семье, она рано повзрослела. Сейчас, в свои пятнадцать, девочка взяла на себя большую часть домашней работы. Вот и сегодня с утра, отведя в детский сад младших брата с сестрой, близняшек, она навела порядок в квартире, помыла посуду, сходила в магазин за хлебом и молоком, приготовила ужин. Порадовавшись тому, что быстро справилась с текущими делами, девочка устроила себе небольшую передышку.
Рассеянно наблюдая за происходящим на улице, она вновь вспомнила подслушанный недавно разговор. Мать, разговаривая по телефону с приятельницей, раздражённо бросила:
-И в кого она такая страшная? Отец по молодости красавец был, да и я тоже ничего. А эта – ни кожи, ни рожи!
Таня, стоя в прихожей, сразу поняла, что речь идет о ней. Она долго тогда не могла справиться со своими эмоциями. Наконец, загнав далеко внутрь подступившие слезы, тихонько вышла из квартиры и нажала на звонок.
-Извини, мама, ключ забыла взять, - девочка прошмыгнула в комнату, которую делила с младшими членами семьи. Критические замечания относительно своей внешности из уст матери она слышала не в первый раз, но вот так откровенно назвать дочь страшной!.. Нет, мать, конечно, по-своему любила дочку, но, выросшая в детском доме и лишённая материнской ласки, не умела дать её своим детям.
Вспомнив этот случай, больно отозвавшийся в её так нуждающемся в любви и добром слове сердечке, девочка подошла к зеркалу. То, что она там увидела, в очередной раз повергло её в уныние. Круглое лицо, маленькие, не то серые, не то зелёные глаза в обрамлении коротких рыжеватых ресниц, курносый нос, щедро усыпанный веснушками. Да и фигура подкачала – длинные руки с крупными широкими кистями, широкие плечи. Ноги могли бы, напротив, быть подлиннее, но…
-Мальчишкой надо было родиться, - сердито подумала она. – Тогда не нужно было бы о красоте думать, сгодилось бы и то, что есть…
Вновь взобравшись на подоконник, Таня собралась было всплакнуть, но внезапно её внимание привлекла необычная процессия. По улице, подметая бетонную дорожку широкой цветастой юбкой, шла молодая цыганка. На руках она держала громко вопящего малыша. Ещё двое детишек, мальчик и девочка, шагали рядом, крепко вцепившись ручонками в материнскую юбку. Встретившись с сидящей на подоконнике девочкой взглядом, цыганка шагнула к двери подъезда.
_-Эй, красавица, водички попить не дашь? – попросила она открывшую дверь девочку. – Жарко на улице, видишь, как малец раскапризничался? Обычно он редко плачет.
-Заходите, - сделала Таня шаг назад. – В кухню проходите.
Цыганка удивленно взглянула на нее, но приглашение приняла. Ребятишки с любопытством рассматривали обстановку, то и дело поглядывая на лежащее в вазочке печенье.
-Они голодные, наверное? – Таня, не дожидаясь ответа, усадила малышей за стол, налила суп, вручила ложки. Самому маленькому разогрела манную кашу. Наполнила чайник водой, поставила на газ. – А вы сами есть будете?
-Нет, - улыбнулась женщина, - я не голодна. Спасибо тебе, красавица.
-А можно мне его подержать? – девочка протянула руки к насытившемуся малышу.
Тот одарил её улыбкой, продемонстрировав несколько молочных зубов, и радостно вцепился ручонками в Танины волосы.
-Ой, да он же мокрый! – воскликнула девочка. – Подождите, сейчас мы всё исправим!
Она бросилась к шифоньеру. Там, на самой нижней полке, мать хранила оставшиеся после близняшек подгузники и ползунки. Умело переодев малыша в сухую одёжку, Таня весело рассмеялась:
-Вот видите, теперь мы сухие и довольные!
-Спасибо, красавица, - поблагодарила цыганка. – Пойдём мы.
-Почему вы всё время называете меня красавицей? Ради смеха? Неужели не видите, что никакая я не красавица, совсем наоборот!
Женщина внимательно посмотрела на расстроенную девчушку, которая с трудом сдерживала подступившие слёзы.
-Нет, я не смеюсь над тобой, - сказала она тихо. – Я ведь цыганка. Значит, умею заглядывать людям в души. Вот и в твою заглянула. Она, душа твоя, светлая, добрая и красивая. А люди с красивой душой и внешне не могут быть некрасивыми, понимаешь? Полюби себя такой, какая ты есть, и ты поймёшь, как мало значит внешняя красота…
Таня удивленно взглянула на женщину, но та уже направлялась к двери.
-Это не от нас ли гости? – с подозрением посмотрела на дочку вернувшаяся с работы мать, только что разминувшаяся с визитёрами.
-Понимаешь, мама, детишки были голодны, я их накормила и…
-Ты что, совсем с головой не дружишь? – не дослушала её мать. – Да разве можно всяких проходимцев в дом пускать?
-Но, мама, они не проходимцы…
-Нет, ты только посмотри на неё!
Мать бросилась в комнаты, проверяя, всё ли на месте. К её изумлению, ничего не пропало. Даже пара золотых колечек в серванте оказалась на своем месте.
-Ну в кого ты такая бестолковая и доверчивая? – причитала родительница.
Поняв, что гроза миновала, девочка уже не слушала ворчание матери. Она вспоминала взгляд пронзительных чёрных глаз цыганки и её слова:
-Всё у тебя будет в жизни хорошо, красавица!